Пройдённый путь (Книга 2 и 3) - Семен Будённый

В тот же день Реввоенсовет армии издал приказ на прорыв неприятельского фронта.

Операция намечалась на утро 4 июня. Но выпавший вечером сильный дождь расквасил дороги. Возникло опасение, что войска не успеют выйти в исходные районы к назначенному времени, да и конский состав утомится так, что не в состоянии будет после прорыва неприятельского фронта сделать в тот же день двадцатипяти-, тридцатикилометровый бросок в оперативную глубину противника.

С разрешения командующего фронтом начало наступления перенесли на 5 июня.

По нашему замыслу главные силы армии сосредоточивались в мощный кулак на участке Самгородок - Озерна - Снежна шириной 10-12 километров. Оперативное построение войск предусматривалось в два эшелона. В первом эшелоне наступали 4-я, а за ее флангами, уступами назад, 14-я и 11-я кавалерийские дивизии, последняя без 3-й бригады. При этом правофланговой 14-й дивизии приказывалось наносить удар на Самгородок, 4-й, в центре, - на Озерну, левофланговой 11-й - на Снежну. Для развития успеха после прорыва от дивизий первого эшелона требовалось в первый день выйти на рубеж реки Растовица и нарушить железнодорожное сообщение противника между Казатином и Киевом.

Сложный маневр предстояло совершить назначенной во второй эшелон 6-й кавалерийской дивизии. В ночь на 5 июня она должна была сдать свой участок в районе Липовца и к утру сосредоточиться в селе Бурковцы. С началом наступления ей приказывалось двигаться на Снежну и быть готовой развить успех любой из дивизий. 6-й конартдив направлялся в район сосредоточения 4-й дивизии, где создавалась артиллерийская группа обеспечения прорыва.

3-я бригада 11-й дивизии, усиленная всеми нашими бронепоездами, сменяла 6-ю дивизию у Липовца. Ее задача - с рассветом 5 июня под прикрытием всех огневых средств демонстрировать наступление и этим отвлечь внимание противника от направления нашего главного удара. В дальнейшем бригаде предстояло, обеспечивая левый фланг ударной группы, оказать правофланговым частям 14-й армии помощь в овладении Гайсином.

В резерве оставался Особый кавалерийский полк, который к утру 5 июня сосредоточивался в населенном пункте Татариновка, куда переходил и полевой штаб армии.

Начальнику воздухофлота армии М. П. Строеву ставилась задача с рассветом 5 июня вести разведку, следить за движением колонн противника в районах городов Бердичев, Казатин, Белая Церковь, Липовец и наносить бомбовые удары.

Предстоящая операция, и особенно действия в оперативной глубине противника, требовали от соединений большей маневренности. Поэтому Реввоенсовет армии принял решение освободить дивизии от лишнего груза. Разрешалось брать только обозы первого разряда с боеприпасами,

продовольствием и санитарные перевязочные отряды.

Обозы второго разряда сводились в отдельную группу и направлялись на станцию Поташ. Здесь предусматривалось пополнить их патронами, снарядами, продовольствием, фуражом из армейских баз, а затем подтянуть к армии либо через образовавшийся прорыв, либо за Фастовской группой. Руководство этим поручалось С. К. Минину и С. Н. Орловскому.

С утра 4 июня армия начала перегруппировку. Погода стояла отвратительная. Прекратившийся было ночью дождь к утру пошел снова, и не было надежды, что он скоро кончится. Хмурые промокшие бойцы нехотя строились в колонны, покрикивали на лошадей и на чем свет стоит кляли распутицу.

И все-таки даже непогодь имела свои преимущества. Хоть и неприятно было долгие часы качаться в седле под потоками воды да месить грязь, зато гарантия - польская авиация не нападет. Думалось, и наземный противник в такую погоду был менее бдительным. Дождь обеспечивал нам скрытность передвижения.

Польское командование, озадаченное затишьем, предприняло разведку боем. В 12 часов крупные силы пехоты и конницы из района Сквиры перешли в наступление против 14-й дивизии. Они оттеснили наши правофланговые части и создали угрозу тылу Конармии. Чтобы ликвидировать опасность, пришлось ввести в бой всю 14-ю дивизию и одну бригаду 4-й. Только к вечеру удалось отбросить противника и продолжать начатую перегруппировку.

После обеда мы с К. Е. Ворошиловым выехали в 4-ю дивизию, чтобы утром следующего дня лично руководить операцией. Погода по-прежнему была пасмурной. Небо, обложенное сплошными мутно-серыми тучами, поливало землю мелким дождем.

Сопровождаемые эскадроном Реввоенсовета, мы ехали молча, кутаясь в плащи, придерживая лошадей на размытом проселке.

Ночевать решили в Татариновке, в пяти километрах от Рыбчинцев, куда к утру должны были прибыть начальники дивизий для доклада о готовности к атаке и для получения последних указаний.

Татариновка встретила нас тишиной. Она казалась вымершей, не слышалось даже лая собак на околице. Остановились в доме, утопающем в зелени большого сада.

День подходил к концу. Быстро опустились сумерки. Дождь понемногу слабел, а к полуночи совсем прекратился.

Поужинав, стали укладываться спать. Ворошилов аккуратно свернул свою видавшую виды кожаную тужурку и положил на широкую лавку. Расстегнув воротник гимнастерки, он прилег и закрыл глаза. Я последовал его примеру.

Но заснуть в эту ночь не удалось. В комнате было душно, а на душе неспокойно. Казалось, все рассчитано, предусмотрены любые случайности. А получится ли, как задумано? Успеют ли дивизии к утру выйти в исходные районы? И не раскроет ли противник нашего замысла?

Ворошилов ворочался с боку на бок, а потом привстал и начал растирать большими пальцами рук свои тронутые сединой виски. Это было первым признаком, что у него разболелась голова. Как-то Климент Ефремович рассказывал мне, что головные боли стали донимать с тех пор, как в 1905 году во время одной из забастовок в Луганске жандармы избили его до потери сознания.

Понимая, как он мучается, я предложил выйти во двор, на воздух. Ворошилов согласился, и мы присели на мокром крыльце, всматриваясь в темноту, прислушиваясь к ночным звукам.

Прямо против нас, в дальнем углу двора, похрустывали овсом и позванивали удилами лошади. Справа от крыльца раскинулся густой сад, огороженный низким частоколом. Оттуда тянуло туманной сыростью и прохладой. Слева, под навесом, тихо переговаривалась разместившаяся на ночлег группа бойцов.

Откуда-то издалека прилетел гул артиллерийского выстрела, и как бы отзвуком его раскатилась длинная пулеметная очередь. На западе небосвод озарился багровыми вспышками ракет. И снова все тихо.

Мы сидели молча. Я думал о бойцах, которые в эту сырую, туманную ночь по раскисшим дорогам и просто без дорог, по лощинам и через темные перелески двигались на новый рубеж, помогая лошадям тянуть по липкой грязи орудия, пулеметные тачанки, повозки. А с восходом солнца, не успев отдохнуть, они пойдут на штурм неприятельской обороны...