Первая мировая война - Максим Оськин

Долговременность русского сосредоточения вынудила невольно применить эшелонированную систему боевых порядков в первых операциях на Висле. Подходившие из глубины страны армейские корпуса включались в уже проводимые операции, придавая военным действиям новый импульс. Но в последующем опыт 1914 года так и не был учтен: до конца Первой мировой войны русские делали ставку на массовый удар максимумом сил в избранном направлении, практически не задействуя своевременное маневрирование силами и средствами между фронтами.

Германия могла рассчитывать на успех военных действий лишь при долгой заблаговременной подготовке войны во всех отношениях: собственно военном в первую голову. При этом, следуя элементарной логике, необходимым представлялось условие выбора того момента для развязывания агрессии, когда сама Германия максимально готова к войне, а противники – по возможности не готовы. Речь идет, разумеется, не только о преимуществе в вооружении и силах армии, но и о чрезвычайно благоприятной внутри– и внешнеполитической обстановке, подготовке военной промышленности, организации усилий страны на войну, готовности союзников, потенциально возможного усиления союзников и вероятного ослабления вооруженных сил противников. Исследователи так оценивают эту проблему: «При ограниченных ресурсах стратегического сырья и продовольствия Германия обладала неоспоримым преимуществом перед странами Антанты в индустриальном развитии, особенно в машиностроении, которое играло ведущую роль в производстве оружия и других средств вооруженной борьбы. В этой области перед войной Германия превосходила страны Антанты почти на двадцать процентов, а совместно с Австро-Венгрией – в полтора раза. Это давало возможность с самого начала войны значительно опередить противника не только по темпам, но и по масштабам производства оружия и сразу же создать превосходство в средствах уничтожения его живой силы – основы боеспособности армии. Таким образом, проигрыш в объеме экономического потенциала Германия и ее союзники планировали компенсировать высокими темпами и мобильностью использования тех материальных средств и возможностей, которые имелись у коалиции»[85].

Отступление немцев в Восточной Пруссии

Агрессивная и жадная политика Берлина, желавшего в одиночку главенствовать в Европе, вразрез с многовековой практикой принципа «баланса сил», к которому все давно привыкли и считали правильным, сделала мировую войну практически неизбежной. Подготовка к Большой войне, начавшаяся еще в XIX столетии и принявшая фактически открытые формы в начале XX века, почти наверняка должна была получить по своем окончании эту самую Большую войну в Европе. И чем дальше, тем больше немецкая верховная власть оказывалась заложницей собственной политики: колебания кайзера 15 – 18 июля 1914 года были с негодованием отвергнуты германской военщиной, а предостережения адмирала А. фон Тирпица, единственного, кто рассуждал здраво и указывал на настоящего германского врага, предписываемого логикой экономической и геополитической борьбы, пропали втуне.

Поэтому и инициатива ведения собственно боевых действий находилась в руках Германии: во-первых, потому, что именно она собиралась развязать войну и пересмотреть результаты колониального раздела мира. Во-вторых, вследствие своего географического положения, которое давало возможность переноса центра тяжести военных усилий с Запада на Восток и обратно, от чего зависели действия стран Антанты на континенте. Именно исходя из неизбежности ведения войны на два фронта и строилось оперативно-стратегическое планирование немецкого Большого Генерального штаба на протяжении десятилетий.

В свое время фельдмаршал Х. Мольтке-старший предполагал вести войну «на измор», не надеясь покончить ни с Россией, ни с Францией в короткие сроки. Такой подход диктовался относительно низкой мобильностью сил и невысоким уничтожающим действием средств ведения войны. Но уже его преемник на посту начальника Большого Генерального штаба граф А. фон Шлиффен, опираясь на многократно возросшую мощь германской индустрии и вооруженных сил по сравнению с концом XIX столетия, принял на вооружение наполеоновскую стратегию сокрушения, чтобы за сорок дней вывести Францию из войны. После быстрой победы над Францией предполагалось перенести основные усилия на Восток и совместно с австро-венгерскими армиями разгромить русских.

Поэтому свою деятельность на посту начальника германского Генерального штаба ген. А. фон Шлиффен всецело посвятил разработке кампании на Западе, справедливо полагая, что в случае победы над Францией исход Восточной кампании будет решен уже только простым соотношением сил. Даже в период Русско-японской войны и последовавшего после Первой Русской революции ослабления российских вооруженных сил генерал Шлиффен не изменил своего оперативно-стратегического планирования, заключавшегося в обходе французских армий сильным правым крылом через Бельгию, отбрасывание французов за Париж к германской границе и их полное уничтожение в грандиозном Приграничном сражении за срок, не превышавший шести недель со дня вступления в войну. Военно-политическое руководство Германии превосходно сознавало, что в случае войны с Россией союзница русских – Франция – будет вынуждена в любом случае выступить против Германии, так как в случае разгрома Российской империи французы оказались бы один на один против коалиции Центральных держав, не имея ни единого шанса на победу.

Однако определенные военные, придворные, финансовые, помещичьи круги не желали пожертвовать чем-либо, чтобы выиграть всю войну. Дело в том, что «План Шлиффена» во имя достижения решительной победы во Франции предполагал оставление в Эльзас-Лотарингии (той самой области, которая и являлась «яблоком раздора» между Германией и Францией) и в Восточной Пруссии лишь небольших заслонов, долженствовавших вести активную оборону, по сути, без надежды на успех. То есть временная оккупация этих областей допускалась Шлиффеном как своеобразный «подкидной», как жертва, чтобы выиграть войну. Но, ослепленные мощью германского сухопутного меча, оппоненты А. фон Шлиффена не желали замечать, что блицкриг есть дело тщательно выверенное и рассчитанное, – тем более в условиях войны на два фронта.

В итоге давление прусских помещиков-юнкеров и промышленников Рура вынудило кайзера Вильгельма II 1 января 1906 года отправить графа Шлиффена в отставку. Бесспорно, что обстановка несколько изменилась: существенное развитие получила железнодорожная сеть, увеличилась огневая мощь войск, возросло значение промышленной базы Рура и т.д. Но все-таки за шесть недель ни французы не успевали выйти в тыл германских армий через Эльзас-Лотарингию, ни русские – испепелить Восточную Пруссию и дойти до Берлина.

Генерал Гинденбург (в центре). Слева от него начальник его штаба генерал Людендорф

Тем не менее после отставки графа А. фон Шлиффена «План Шлиффена» претерпел кардинальные изменения в том отношении, что теперь немцы стремились закрыть все бреши и не допустить врага на свою территорию. Поэтому, как говорит А.А. Свечин, преемники генерала Шлиффена – прежде всего его непосредственный преемник ген. Х. Мольтке-младший – «стремились и осуществить план Шлиффена, и уберечь каждую пядь германской земли от неприятельского вторжения. Они являлись в одно и то же время представителями идеи стратегии сокрушения и стратегии измора, несовместимых по самой природе своей»[86].

Отныне задачей германского Большого Генерального штаба после отставки графа А. фон Шлиффена стала разработка такого планирования военных действий, чтобы враг нигде не мог вступить на немецкую землю. Именно поэтому восточнопрусская и лотарингская группировки получали существенное приращение сил по новому планированию. Ясно, что такой подход не только лишал все-таки оставленный на вооружении «План Шлиффена» главных козырей, но и не позволял германскому руководству использовать шлиффеновское планирование в должной мере. Ведь тем самым ослаблялась главная группировка сил в Бельгии, сосредотачиваемых для сокрушительного удара по Франции, ибо невозможно быть сильными повсюду. Погоня же за двумя зайцами привела к проигрышу войны.

Восточно-Прусская наступательная операция 4.08 – 2.09.1914

Оперативно-стратегическое планирование начала войны в Российской империи носило активный наступательный характер. Признавалось необходимым одновременно наступать и против Австро-Венгрии, и против Германии. При этом полагалось предпочтительным вести наступление в Галицию и держать оборону на русско-германской границе вплоть до окончания русской мобилизации. Противодействие союзников германскому «Плану Шлиффена» заключалось как раз в том, чтобы оттянуть на Восток возможно большее количество немецких войск, дабы не допустить поражения Франции. Поэтому российский план войны предусматривал вторжение двух русских армий в пределы Восточной Пруссии. Характерно, что русские планы были жестко детерминированы операциями на франко-германском фронте, а сроки начала операций на Востоке являлись производными от сроков развертывания боевых действий на Западе.