Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

В России всё было наоборот, но именно в России у Бетанкура появились неограниченные возможности воплотить свои планы и замыслы в жизнь.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА

После Тулы Бетанкур возвратился в Тверь и какое-то время разрывался между Тверью и Санкт-Петербургом — его семья продолжала жить в столице. Жена, Анна Джордейн, готова была переехать к нему в Тверь с детьми, но Августин не хотел: его временный дом на Волге не был для этого приспособлен. Да и в Петербурге у него возникало всё больше и больше дел.

Тревожил Бетанкура и испанский вопрос. Из редких английских газет он узнавал о том, что происходит на родине. А события там разворачивались следующим образом: победы Наполеона в Австрии и Венский мир не обескуражили испанцев. Севильская хунта, реорганизовав армию, разбитую при Альмонасиде, увеличила её до пятидесяти тысяч человек и, вручив начальство над нею генералу Аризаге, приказала ему идти на Мадрид.

18 ноября произошло сражение при Оканье, в котором испанцы потеряли двадцать тысяч человек убитыми и ранеными, а также лишились пятидесяти единиц орудий. Месяцем раньше (18 октября) герцог дель Парке был разбит при Тамамесе, а в ноябре он же был вторично разбит при Альбадетормесе. Испанские войска очистили Кастилию до Сьерра-Морены.

В Твери, казалось, всё это никого, кроме Бетанкура, не интересовало. Люди ходили по деревянным мостовым медленнее, чем петербуржцы по Невскому проспекту. Торопиться было некуда. В первые дни пребывания на Волге такая манера провинциальной жизни сильно раздражала Бетанкура — он привык к темпу таких городов, как Париж, Мадрид или Лондон. Но через неделю он привык к размеренному ритму и даже убедился, что если время замедлить, как это произошло в Твери, то можно больше успеть.

Осенью 1809 года в Твери, совместно с принцем Ольденбургским, он задумал создание полноценной системы водных и сухопутных коммуникаций для соединения западной части России с Европой. Это неминуемо привело бы к подъему промышленного производства во всех уголках империи и созданию новой вертикали товарно-денежных отношений, а также ускорило бы отмену крепостного права: его явными противниками были принц Георг Ольденбургский и рыцарь ордена Калатравы Августин де Бетанкур. Бетанкур глубоко не вдавался в социально-экономическую основу крепостничества, но считал, что в основе его лежит дармовой труд. По его мнению, каждая необходимая обществу работа должна хорошо оплачиваться, а любой человек к другому должен относиться с уважением, видя в нём личность.

В России Бетанкура поражало, что люди, называющие себя христианами и ходящие каждый божий день в церковь, относились к крепостным, особенно если сдавали их внаём на строительство каналов, хуже, чем к скоту. Мужики работали в нечеловеческих условиях. В Испании с таким отношением к человеку он столкнулся только однажды. Произошло это в 1783 году на руднике Альмаден, одном из крупнейших в мире месторождений ртути, находившемся в Новой Кастилии, в провинции Сьюдад-Реал, у северного подножия Сьерра-Морены.

РУДНИК АЛЬМАДЕН

Месторождение это было известно ещё в эпоху Римской империи, когда ртуть использовали в косметике. Римские красавицы несколько лет наводили на лице румянец раствором ртути, пока не выяснилось, какую разрушительную силу имеет она для здоровья человека. В X веке рудник разрабатывали для получения киноварной краски. Но звёздный час для рудника Альмаден наступил после открытия Колумбом Америки. Оттуда нескончаемым потоком потекли в Европу драгоценные металлы. Мимо этого не могли пройти иезуиты.

В Португалии и Испании до середины XVIII века иезуиты занимали высшие должности, стояли во главе промышленных и торговых предприятий и фактически владели целой страной в Южной Америке (по течению рек Парана, Парагвай и Уругвай). В заморских испано-португальских владениях иезуиты держали десятки тысяч рабов и принуждали их обрабатывать землю и пасти скот.

К XVIII веку иезуиты захватили в свои руки почти всю торговлю в Южной Америке. Через кортесы они добились привилегией и нигде во владениях Испании не платили алькабалы — 10% налога, при этом легко, разными путями, устраняли конкурентов. Уже к середине XVIII века иезуиты имели доход, превышавший миллион песет (в то время песета равнялась приблизительно пяти франкам). Правда, доход этот они тщательно скрывали. Такого богатства орден достиг самыми разными торговыми и промышленными махинациями. Так, в Мексике он владел лучшими сахарорафинадными заводами и очень доходными серебряными рудниками.

Для того чтобы из руды электролитическим способом извлечь серебро, нужна была амальгама — жидкие или твердые сплавы ртути с другими металлами. А ртуть в Испании добывали в шахтах Альмадена. С каждым годом потребность в ней росла. Через Кадис её отправляли в Южную Америку, а из Мексики и других колоний в Европу возвращалось чистое серебро. Иезуиты через подставных лиц полностью контролировали добычу и отправку киновари и мелкозернистого кварца в Южную Америку. Но добыча этих минералов сопровождалась повышенными трудностями. Работать в шахте приходилось в нечеловеческих условиях.

В основном использовали труд заключенных, приговорённых к смерти или многолетней каторге, хотя на меньших глубинах работали и местные жители, которым некуда было деться. Ведь надо было кормить семьи! В отличие от каторжников, они работали не более шести часов и каждый день поднимались на поверхность. А шахтеры годами не видели белого света. Средняя продолжительность их жизни на руднике составляла шесть-семь лет.

Глубина шахты на отдельных участках достигала четырехсот метров, а длина туннелей составляла десятки километров. В то время рудник давал 80% мировой добычи ртути.

После того как испанский король Карл III изгнал иезуитов из страны, на прощание монахи подожгли ртутные штольни. Конечно, в таких условиях продолжать добычу амальгамы было невозможно, но и потушить пожар (он продолжался несколько месяцев) никто не мог. Правительство приняло неординарное решение — затопить шахту. Пожар потушили, но ещё несколько лет никто не знал, как откачать воду с глубины четыреста метров. Королевская казна каждый год несла ощутимый урон, и Флоридабланка обратился к талантливому выпускнику школы Сан-Исидор господину де Бетанкуру с просьбой осушить рудник в Альмадене. Недолго поразмышляв, двадцатипятилетний Августин согласился и вскоре отправился в путь, по дороге заехав в Толедо.

Из дневника Бетанкура от 24 июня 1783 года: «При въезде на мост, ведущий в этот старинный город, чуть ниже по течению реки я увидел остатки парового насоса. Хотя трубы были ржавыми, с трещинами и изломами, я смог заключить: изобретатель намеревался с помощью трубы диаметром в шесть дюймов и насоса, который приводила в действие сама река, поднять воду не менее чем на 70 вар.