Кровавые жернова - Воронин Андрей Николаевич

– Ты чего приехал?

– Да вот.., это… – Гриша не умел врать.

– Самогон привез? – положил ладонь на синюю пластиковую крышку Полуянов.

– Угу.

– Свой?

– А то чей же? Я в деревне покупать не стану, если уж не выкрутка, то у сестры попрошу.

– Хороший?

– Градусов пятьдесят точно будет.

– А мягкий?

– Как молоко парное, – Григорий посмотрел на экскаваторщика, чтобы тот подтвердил.

– Хороший, – сглатывая слюну, сказал экскаваторщик.

– Угостишь?

Григорий задумался.

– Компания большая, надо еще смотаться.

– У нас выпивка есть, нам попробовать, хочу друзей угостить. Я им всю дорогу рассказывал, какой самогон в Погосте делают.

– У нас лучше всех, вода хорошая. Такой воды нигде в округе нет, – хвастался Григорий.

– Я так понимаю, – прищурившись, говорил экскаваторщик, – копать больше не будем, во всяком случае сегодня?

– Думаю, нет, – сказал Полуянов, глядя на синюю крышку.

Петрович чутко улавливал настроение работодателей. Через пять минут на берегу реки уже стоял импровизированный стол – двое козел, на них хорошо струганные половые доски.

Марина накрывала на стол. Все уже было порезано, оставалось только разложить в пластиковые тарелки. Григорий с экскаваторщиком устроились неподалеку, от приезжих их отделяли кусты. От старой ивы падала тень, вот в ней и устроились.

Краснов собственноручно разлил самогон по пластиковым стаканам. Себе плеснул чуть-чуть, на два пальца, попробовать.

– Ну, за приезд, – сказал Петрович и, чокнувшись, мигом осушил стакан.

Тут же бросил взгляд на бутылку коньяка.

К самогону он был привычен и не считал его чем-то экзотическим.

Марина осторожно понюхала напиток, словно в стаканчик была налита соляная кислота, и брезгливо наморщила нос.

– Керосином пахнет, – наконец поставила она жестокий диагноз.

– Быть того не может! – Полуянов помочил язык в продукте. – Пивал я, конечно, и лучше, но и этот неплох. Только теплый. Хотя холодный самогон – чистое извращение. Лучше всего его пить теплым, прямо из-под крана змеевика.

Краснов выпил и почувствовал, как мгновенно расширились сосуды, а назойливая головная боль сразу улетучилась.

– Ну? – глядя на Марину, спросил Полуянов. – Как тебе?

– Никак не могу решиться.

– Давай одним махом. Это тебе не вино и не коньяк.

Женщина зажмурилась и залпом выпила самогон. Тут же закашлялась.

– Грушин предупреждал, пятьдесят градусов.

– Может, он еще и горит? – поинтересовалась Марина, наконец откашлявшись, и тут же закусила кусочком сыра.

– Горит даже водка. Если сорок градусов есть, то поджечь можно.

Полуянов плеснул немного продукта на стол и щелкнул зажигалкой. По струганым доскам побежал едва различимый голубой огонек. Через несколько секунд доски уже оказались сухими.

– Вот так-то, – назидательно произнес Антон.

Петровича священнодействие не интересовало. Он смотрел на бутылку коньяка, переливавшуюся на солнечном свете.

– Теперь кому что? – спросил Краснов, прикоснувшись к бутылке с коньяком.

Петрович, как человек наемный, не стал выдавать истинных желаний, ждал, что скажет Полуянов.

– Мне самогона.

– Тогда и мне, – решительно сказала Марина. – Мешать спиртное нельзя.

Петрович было уже скис, но Полуянов просчитал ход его мыслей.

– Петровичу коньячины, думаю, потому как самогон для него не в диковину. Он его каждый день если не пьет, то видит.

– Это правда, – признался прораб.

В пластиковый стакан прораба полился коньяк. Краснов по привычке, как делал это в Москве, смотрел в глаза Петровичу, ожидая, когда тот кивнет или скажет «хватит». Петрович умудрился даже не моргнуть, боясь, что спугнет удачу. Пластиковый двухсотграммовый стакан наполнился доверху и даже больше – коньяк стоял в нем выпуклым мениском, и только после этого Петрович произнес:

– Хватит.

Все затаив дыхание следили за тем, как Петрович медленно подводит руку к стакану, бережно берет его, отрывает от досок. Петрович рисковать не любил, вдруг кто стол толкнет. Стакан завис в воздухе, и прораб прошептал:

– За здоровье всех присутствующих.

Он шумно выдохнул, а затем вместе с жидкостью вытянутыми губами втянул воздух.

– Класс! – восхитилась Марина.

Петрович крякнул, на всякий случай заглянул в стакан и убедился, что выпил до дна.

После того как выпили по третьей и закусили, Краснов предложил искупаться. Не дожидаясь согласия, сбросил рубашку. Марина вопросительно посмотрела на Антона. Тот качнул головой:

– Пока что-то не хочется.

– Полуянов, не ленись, хорошо станет, пыль дорожную смыть надо.

Петрович, понимая, что стал лишним, налил себе половину стакана и, чинно выпив, извинился.

– Пойду посмотрю, что мужики делают, – сообщил он с таким видом, словно мужиков было человек сто и они могли быть заняты чем-то другим, кроме выпивки.

– Вы чего? – спохватился Краснов, когда уже сбросил брюки.

– Я купальник не взяла, – тихо сказала Марина.

– Зайди за кусты и купайся. Там никто тебя не увидит.

Краснов уже стоял по колено в воде и растирался водой. Антон по-прежнему сидел за столом, вертя в пальцах пластиковый стакан.

– Я пошла, – бросила ему Марина и, не дожидаясь ответа, поднялась.

Полуянов смотрел на женщину, как она идет к реке. Ему хотелось, чтобы они оказались здесь только вдвоем, тогда не нужно думать, есть купальник или нет, и вообще ни о чем не надо думать.

И тут резкая боль пронзила его спину, воспаление напомнило о себе.

"Странно, – подумал Полуянов, – я же выпил, даже сумел на время забыть о болезни.

И тут снова…"

Глава 9

Марина специально стала так, чтобы Полуянов видел, как она раздевается. Антон наперед знал, что в первую очередь женщина снимет джинсы и лишь затем рубашку. Марина почему-то всегда соблюдала эту последовательность.

– Чего сидишь? – крикнул Краснов. – Некого здесь стесняться, никто твоей спины не увидит.

Антон быстро разделся и так же быстро вошел в воду. Боль как рукой сняло. Речка была здесь неглубокой, лишь в одном месте доходила до шеи. Антон стоял, чувствуя, как течение выносит из-под ступней песок и он медленно оседает. Из-за поворота выплыла Марина, она высоко держала голову, боясь замочить волосы. Из-под воды выскользнула рука, женщина помахала ею в воздухе и улыбнулась.

И Краснов подумал, что этот взмах предназначается только ему, и Антон подумал то же самое. Проплывая мимо Антона, Марина коснулась его рукой.

– Хорошо-то как! – сказала она.

Антон нырнул, проплыл метров десять под водой и вынырнул на противоположном берегу. Тут было довольно мелко, и ему пришлось встать.

Он услышал тихий женский вскрик:

– Боже, что это у тебя?

Полуянов резко развернулся. Марина плыла к нему.

– Не бойся, незаразное, – засмеялся Краснов, – во всяком случае, он так говорит.

– Нет, ты покажи.

– Нашла что смотреть, – зло сказал Полуянов, вновь нырнул и, проплыв под женщиной, выбрался на берег.

Не вытираясь, набросил рубашку на мокрое тело, взялся натягивать брюки. Краснов схватил жену за руку.

– Оставь его! Не видишь, злится. Не любит он, когда про болезнь говорят.

– А что это такое?

– Не знаю. От всех прятал. Я тоже, когда в первый раз в бане увидел, испугался. Хорошо, еще, что у меня этой заразы нет. А у тебя? – Краснов, взяв Марину за плечи, развернул ее спиной к себе. В воде женщина не могла сопротивляться. – И у тебя какая-то дрянь на лопатке выскочила, наверное, начальная стадия.

– Пошел ты, дурак! – Марина вырвалась и, уже не заботясь о прическе, поплыла. Когда она, одетая, с мокрым бельем в руках вернулась к столу, Полуянова не было. Сидели Петрович – спиной к реке – и Краснов. Петрович пил коньяк, а Сергей – самогон.

– Тебе же за руль! – возмутилась женщина.

– В случае чего ты поведешь.