Свет – Тьма - Елена С. Равинг

недоволен нашими отношениями. Так что нет, в них давно не осталось ничего нормального.

— Ты всё же подумай… Может, не стоит рубить с плеча? — добавил Ваня, тяжело вздохнув.

— И что, ты согласишься всё вернуть? — искренне удивилась я. — После этого?..

— Да. Я всё равно люблю тебя, малыш. Моё отношение к тебе не изменилось и не изменится. Знай, что ты всегда можешь на меня рассчитывать…

— Спасибо, Вань…

— Можно я поцелую тебя в последний раз? — спросил он, но в его голосе не осталось ни капли надежды.

Я сдавленно кивнула.

Что я наделала?!

Ведь всё ещё можно было исправить! Вот прямо сейчас нужно было сказать, какой я была дурой, какую непростительную ошибку совершила и как сильно его любила! Нужно было попросить прощения, обнять и закричать, что я хотела быть только с ним! Но что-то удерживало. Это было сильнее меня, сильнее моих чувств к Ване и сильнее всех доводов и причин — ощущение, что если я пойду на попятную, то совершу непоправимую ошибку…

Ваня приблизил своё лицо и печально посмотрел в глаза. Потом поправил рукой выбившиеся волосы, поцеловал в лоб и лишь слегка прикоснулся губами к моим губам.

Как хотелось поцеловать его в ответ! Как хотелось! Я подалась вперёд, но Ваня уже отстранился. Тогда я обняла его и зарылась лицом в его майку, стараясь спрятать в её складках свой стыд.

— Вань, прости меня, пожалуйста…

— Всё будет хорошо, малыш… — прошептал он, нежно погладил меня рукой по спине, а затем несмело убрал её в сторону.

Вот и всё.

Теперь мы стали чужими.

После того как Ваня проводил меня домой, на улице начался ливень, почти такой же сильный, какой бушевал два дня назад. Но Ваня не взял зонт, а просто ушёл, оставив меня наедине с мерзкими чувствами. Я стояла на кухне и утирала слёзы, глядя в залитое водой окно, а мои мысли носились далеко — среди серых бетонных зданий, где под низвергавшимися из чёрных туч потоками дождя медленно брела одинокая фигура. Мне было жаль его. Я так хотела, чтобы Ваня остался, вот только зачем? Наши жизни теперь разделились, а предложение переждать ненастье у меня прозвучало бы, как проявление чувств, которых впредь не должно было быть…

Напоследок Ваня банально попросил остаться друзьями. Однако я не знала, смогу ли общаться с ним, понимая, какую боль причинила. Смогу ли смотреть ему в глаза и не испытывать неловкости. Смогу ли спокойно рассказывать о своей жизни и слушать о переменах в его. Нет, не получится. Лучше какое-то время не видеться, успокоиться самой и дать успокоиться Ване. А дальше — ну, как придётся.

Возможно, потом мы действительно сможем общаться…

Ночь без него оказалась ужасно холодной, постель — несоразмерно гигантской, а я сама в ней — крошечной и беззащитной. Мне не хватало его шумного дыхания, сонного ворчания и человеческого тепла — всего, к чему я так привыкла за три года. Пока я не спала, дождь шёл не переставая. Он капал и капал, стучал и стучал по карнизу, словно оплакивая наш разрыв. Сначала я тихо ревела, вторя монотонным завываниям ветра. Потом слёзы иссякли, и я просто лежала, невидящим взглядом уставившись в потолок, будто было что-то интересное в ровном и гладком листе побеленного гипсокартона.

Я не запомнила, как заснула. Наверное, в конце концов я просто забылась и, кажется, не увидела этой ночью ни одного кошмара…

Глава 6. Апокалипсис

«ВЕТХИЙ ЗАВЕТ.

Пятикнижие Моисея.

Бытие.

Глава 1.

В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.

И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды.

И создал Бог твердь, и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так.

И назвал Бог твердь небом. И был вечер, и было утро: день второй…»

Книга, которую я держала в руках, сидя в холле психиатрической клиники в ожидании приёмного времени, являлась ничем иным, как библией. И странно напоминала ту, которую я читала в давно забытом сне. Случайно или же осознанно, но я выбрала именно её: толстую, с жёлтыми, словно специально состаренными страницами, в тёмном переплёте, с имитацией текстуры кожи и золотым тиснением на обложке.

А ведь ещё недавно библия была последней книгой, которую я добровольно купила бы. В отличие от мамы, считавшей веру неотъемлемой и очень важной частью жизни, в чём она безнадёжно отстала от стремительно развивавшегося атеистического мира, я никогда не верила в бога. Когда-то в детстве она пыталась учить меня религии. Но, поскольку наше общение, как и воспитательный процесс, периодически прерывали её приступы безумия, к религии, как и ко многим другим идеям, которые она пыталась поместить в мою голову, со временем я начала относиться весьма скептически и всё чаще выстраивала собственные теории.

Я усмехнулась.

Много веков назад за подобные мысли меня бы предали анафеме, и это стало бы моим самым большим наказанием в жизни. Благо, теперь вопросы религии не требовали обязательного изучения и перешли в юрисдикцию каждого отдельного человека — спасибо праву свободного вероисповедания. Однако, попав в руки индивида, религия утратила своё значение в качестве средства взращивания коллективного сознания, как утратила свою власть и могущество церковь, более не являясь орудием массового влияния. Наверное, мы слишком далеко ушли от бога, если он вообще существовал, в сферу украшательства, формальности и ритуальности. А акт веры перестал являться таковым, переродившись в бессмысленные обряды, которые люди соблюдали, потому что так было нужно, а не потому что в них содержался глубокий, сакральный смысл. Или же в религии просто отпала необходимость, так как в наше время у правительства появилось множество других способов контролировать людские массы.

Именно поэтому в древние времена было куда больше людей, передававших слово божие. Прям, куда не плюнь — везде пророки. Их слушали, за ними следовали, им поклонялись. Они могли управлять толпами и целыми народами, имея в руках самое действенное оружие на тот момент — веру. А в нашу эпоху всех, кто называл себя пророками, считали либо шарлатанами, что часто являлось абсолютно правомерным, либо сумасшедшими. Просто теперь,