Пожиратель Чудовищ. Часть 1 - Юрий Розин

К тому же, как мне кажется, сыграла свою роль пилюля, вытягивавшая из моих клеток всю накопленную энергию и поспособствовавшая более быстрому усвоению силы из звериной крови.

Тем временем на меня сбоку уже наскочил другой монстр. Варан или какая другая ящерица, вымахавшая до размеров небольшого автомобиля, попыталась укусить меня своей крокодильей пастью за икру, пока я принимал кровавый душ.

До принятия пилюли я бы попытался увернуться и контратаковать. Теперь я чувствовал, что способен куда на большее. Так что вместо простого контрудара я поймал правой рукой варана за верхнюю челюсть, а левой, более подвижной, нанёс сокрушительный удар прямо по голове ящерицы.

Монстр тут же обмяк, даже не успев прикусить мне пальцы. А в следующую секунду я, просунув пальцы левой руки монстру в глазницу, разорвал напополам его череп, откинул «крышку», схватил пригоршню желеобразного мозга и закинул в рот.

У людей мана была почти полностью сосредоточена в крови, а потому самыми питательными частями были сердце и печень. Но у чудовищ, похоже, сила была равномерно рассредоточена по всему телу.

Потому больше всего её должно было быть в тех органах, которые и у обычных существ потребляют больше энергии. А мозг, насколько я знал, потреблял целую кучу калорий.

И в своём предположении я не ошибся. Вкус сырого мозга был далеко не таким приятным, как у крови. Но внушительные объёмы содержащейся в нём силы компенсировали всю неприятность его текстуры и вкуса.

Следующим стал двухглавый волк, которому я, не став долго думать, что сделать, оторвал одну из бошек. Потом получил от шестилапого медведя ещё один удар, но за счёт эффекта пилюли не только смог выдержать, но и провёл контратаку, отбросив огромную, размером с БЕЛАЗ, тушу на пару метров.

Сердце очередной горной кошки, хрустящая голова здоровенного богомола, раскроенный череп и высосанный оттуда мозг орла-переростка… Напоследок я оставил мишку, которому, разорвав живот, забрался в потроха, чтобы отогреться, а за одно пару раз укусить печень.

Когда в горной долине мы с ледяной лисой остались наедине, на моём теле прибавилось ещё с полдюжины ран и я окончательно утратил контроль над сломанной правой рукой. А также начал ощущать, что эффект пилюли вот-вот начнёт сходить на нет.

Но при этом последние следы обморожения исчезли, а множественные травмы, покрывающие тело, показали первые признаки заживления.

Недовольно шипя, лиса поднялась на лапы. Несмотря на мои опасения, залечить открытый перелом и вывих с разрывом связок за полторы минуты она не смогла. К тому же, судя по её виду, желания сражаться в ней тоже осталось немного.

Другие монстры не были способны противиться приказу Пятёрки Великих. Хотя они могли поддаваться моментальной панике, их будто какой-то невидимой силой всегда разворачивало в мою сторону. Они продолжали нападать на меня, даже когда в их глазах я уже не видел ничего кроме паники и ужаса близящейся смерти.

Но лиса отличалась. Она явно не потеряла ясности рассудка, к тому же смогла без проблем отступить, позволив напасть на меня другим монстрам. С учётом того, как и когда она появилась, я бы даже скорее подумал, что она пришла сама, без приказа Майигу.

И эта мысль обратилась почти полной уверенностью, когда в ответ на мой рывок к ней, лиса не бросилась навстречу, а развернулась и, помогая себе хвостами, дала стрекача.

Однако упускать такую добычу я точно не собирался. Пока что я не знал, какой эффект имела поглощаемая мной сила монстров. Но вряд ли это было что-то плохое, и мощь твари уровня пика пятой или даже шестой ступени я определённо должен был сделать своей.

К тому же, когда эффект пилюли пройдёт, с большой вероятностью я стану почти беззащитным, а то и вовсе потеряю сознание. И тогда лиса скорее всего вернётся и прикончит меня, просто чтобы избежать возможных проблем в будущем.

К счастью, на двух лапах из четырёх, даже с помощью хвостов, быстро двигаться она не могла. И даже хуже, чем со скоростью, дела обстояли с контролем движений.

Она успела выскочить из долины и мчалась по узкой, едва заметной дорожке между отвесной стеной и пропастью, перескакивая с камня на камень. Я, двигаясь куда менее изящно, но от того не менее быстро, спешил следом.

Расстояние между нами сокращалось, однако слишком медленно и я уже было подумал, что лучшим вариантом будет всё-таки отступить и найти для себя укрытие, чтобы там переждать побочные эффекты пилюли. Какую-нибудь пещеру или на крайний случай незаметную расщелину.

Но в один момент лиса, наверняка исходившая этот участок гор вдоль и поперёк и знавшая тут каждый камешек, максимально глупым образом оступилась на шатком булыжнике и, не сумев удержаться на узкой дорожке, полетела вниз, в пропасть.

Чертыхнувшись, я, подумав мгновение, прыгнул следом. Благо, падать было не слишком глубоко, метров двадцать или около того.

Приземлился вполне удачно, пусть и отбил себе стопу об острый камень. А вот лиса, летевшая с откоса кубарем, упала максимально криво. Боком прямо на груду тоже довольно острых булыжников.

На том уровне силы, на котором она находилась, даже такое падение не могло стать смертельным. В отличие от быстро настигшего её, дезориентированную и отбившую себе лёгкие, меня.

Подняв ногу, я опустил пятку монстру на тонкую шею. Хрустнул позвоночник и тело лисы тут же обмякло, а я, не медля ни секунды, присел рядом, рассчитывая приступить к пиру.

По моему опыту чем больше проходило времени после смерти существа, тем меньше в нём оставалось энергии. Возможно, в случае монстров, в телах которых сила была распределена более равномерно, это правило и работало как-то иначе. Но проверять это лучше было на менее ценных экземплярах.

Разорвав череп лисы, я оперативно покидал в рот мозг. По организму тут же начали растекаться уже по-настоящему внушительные объёмы той самой силы, даже частично отогнавшие прочь вызванную стихающим эффектом пилюли сонливость.

К счастью, размер моей добычи не был каким-то слишком уж большим, и на то, чтобы съесть тушу, не должно было уйти слишком много времени. Но прежде чем я разломал грудину и взялся за сердце, я увидел кое-что странное.

В моём видении тело лисы, хоть и было ещё наполнено энергией, после её смерти начало постепенно становиться тусклее. Максимально яркий алый цвет постепенно переходил в более бледный, что в очередной раз подтверждало: я видел всё-таки не именно энергию, а жизненную силу или нечто подобное.

И в какой-то момент цвет тела лисы стал настолько бледным, что я смог рассмотреть сквозь него другое, куда более слабое и тусклое свечение жизни, исходящее у монстра из живота. Убитая мной лиса была беременна.

Глава 15

Я не был настолько наивен или глуп, чтобы сказать что-то вроде: «Лиса на меня напала и я её убил, но её дитя невинно и заслуживает жизни». Это была полнейшая чушь, максимально смазливая и розовая.

Во-первых, я в принципе пришёл в эти горы как вторженец и агрессор. Потому все убийства зверей, мной совершённые, по умолчанию были актами насилия, а никак не самообороной. От того, что этот конкретный зверёныш ещё не родился, глобально ничего бы не изменилось.

Во-вторых, я, и пусть все защитники природы пойдут в жопу, всегда считал человеческую жизнь важнее жизни любого зверя. И, опять же, не важно, был ли этот зверь уже полноценным живым существом, либо же только зародышем такового.

И в-третьих, у моих действий был очевидный мотив: охота. Я не просто так косил монстров направо-налево, я хотел получить их силу. И маленький лисёнок был ровно таким же источником силы, как и его мать, просто ничтожно маленьким источником.

Так что, если бы я оставил нерождённого монстрика помирать внутри мёртвой лисы, либо если бы достал и сожрал, похрустывая тонюсенькими косточками, никакие угрызения совести меня бы не мучали.

Однако были также две, на самом деле максимально банальные вещи, заставившие меня принять иное решение.

Первая: мне было любопытно. Сможет ли этот малыш выжить? Судя по очертаниям, что я видел сквозь плоть матери, тело лисёнка было уже полностью сформировано.

Но в этапах беременности у лис, тем более у лис-монстров,