Ашхабадский вор - Александр Бушков

Автомат Таксиста прозвучал уже совсем тихо. Наверное, Гриня добрался до парка аттракционов, пора бы уж. А душманские автоматы пока молчат, но это неудивительно – чего им лупить почем зря, они станут патроны беречь, расходовать их только по верной цели. И скоро им такая возможность предоставится.

Что же, пора вступать в дело диверсанту номер два.

Покинув будку, Алексей тут же ощутил все прелести разошедшейся не на шутку бури. Мельчайшая песчаная дробь секла лицо гораздо больнее жесткого снега, который швыряют в морду февральские метели. Ветер не сбивал с ног, но препятствовал изо всех сил. Малейшие складки одежды нещадно парашютили. Однако куда там этим неприятностям до главной, основной и самой невыносимой – песок забивал глаза. Полцарства сейчас отдал бы не за коня, а за мотоциклетные или горнолыжные очки… да хоть за маску аквалангиста.

На миг охватило отчаянье – много тут навоюешь! Да еще против этих уродов, привычных к местным погодам! Но Алексей быстро подавил в самом себе панические настроения. Задавил самовнушением: переигрывать поздно, ты не человек, ты – автомат, самонаводящаяся приставка к оружию, забыть обо всем кроме боевой задачи и все такое прочее...

Ага! Наконец-то подали голос душманские стволы. Сие должно у нас означать вот что: Гриня занял заранее обговоренную позицию и дал себя обнаружить; в общем, все как условились. Теперь будем поторапливаться. Поторапливаться, а не спешить. Разница очевидная и преогромнейшая. Как говорится, поспешишь – врагу удружишь. Равно как удружишь ему, попусту разбазаривая время.

Следуя этому золотому правилу, Алексей скрупулезно прокачивал каждую следующую перебежку и не затягивал с ее претворением в жизнь.

Сейчас справа показалось большое темное пятно – чаша фонтана, в которой, кстати говоря, после сегодняшнего веселья песочку прибавится. Слева тянулась полоса, похожая на стенку. Только никакая это не стенка, это кусты. Двигаясь вдоль них, он выйдет аккурат к улице, перебежит под прямым углом и окажется точно у будочки с уцелевшей табличкой «Касса». Очень хорошо. Вперед.

А у них там в луна-парке разгоралась нешуточная перестрелка. Ну, с Гриней ясно, он щедро расходует патроны, надеясь на своевременную подмогу. Духи же, скорее всего, разошлись, почувствовав, что вот-вот – и им удастся дожать упорного врага.

Гранаты: вот главная опасность для Таксиста. Он засел на карусели, там есть за чем укрыться, есть куда перебежать. Если Таксист после каждой стрелковой серии будет менять позицию с учетом того, что могут швырнуть гранату – глядишь, все и обойдется. Алексей же еще надеялся на следующее обстоятельство: духам, конечно, страшно как охота взять противника живым, пусть и раненым-перераненым, им его все равно не лечить. Им лишь нужно скоренько выпотрошить его на сведенья – кто послал, как вышли, сколько человек в группе и где остальные. Поэтому станут до последнего тянуть с таким радикальным средством как гранаты.

Опа! Перебежав улицу, Алексей упал и прижался плечом к будке «Касса». Глаза слезились, чуть ли не как после «Черемухи». Песок попал и в рот, уже скрипел на зубах.

Карташ вслушался в перестрелку. Так. Один духовский автомат плюется свинцом справа, второй стрекочет слева, где-то у качелей, у тех, что в форме лодочек-дирижаблей. Правый дух постоянно перемещается, левый пока остается на месте. Ну ясно, обходят с двух сторон, чтобы не дать улизнуть. К левому!

Пригнувшись, Карташ заскользил в ту сторону. И со всего маху налетел на невысокую оградку, за которой в годы оны торчали родители и волновались за своих чадушек, резвящихся на качелях. Ограда, от старости накренившаяся, больно въехала остриями прутьев Алексею по самому чувствительному для мужика месту. Твою мать! Поди разгляди прутья в таком ералаше песка и пыли. Он не без труда удержал в себе рвущийся наружу вопль и присел, закусив губу.

Скупая автоматная очередь протрещала совсем близко. А-а, вот он, голубь сизокрылый! Залег под нижней люлькой-«дирижаблем».

Алексей бесшумно переместился левее, перешагнул ограду там, где она почти лежала, продвинулся вперед на несколько шагов и опустился на землю, укрывшись за шиной, которую раньше, по всему видать, использовали в качестве клумбы.

Карташ мог снять противника в любой момент. Одна беда – ствол без глушителя. И стрельбой выдаст он себя второму духу с головой. А вот ежели экспроприированным в «мерседесе» ножичком...

Соблазн был велик. И Алексей не устоял.

Автомат он оставил у шины, опасаясь, что тот может предательски брякнуть, выдернул клинок из ножен. И пополз по-пластунски, сунув нож в зубы. Никакой дешевой киношной рисовки, господа! Будешь доставать нож за спиной часового – можешь запросто выдать себя лишним звуком, оставишь нож в руке – случайно скребанешь им по песку или камню, и выйдет опять все тот же лишний звук.

Он полз и без конца прокручивал, как пленку с полюбившейся песней, одно из полевых занятий, на которые их гоняли в училище. Тогда особо вумные курсанты спрашивали у сержанта-десантника, проводившего, как сейчас бы выразились, мастер-класс по рукопашной: зачем, мол, вэвэшникам навыки ножевого боя, приемы снятия часовых и прочие фронтовые премудрости? На что сержант-хохол отвечал: «Краина скаже – зараз зминышь дротву на окопы. Ось и зрозумий науку, щоб не помэрты». А вишь ты, пригодилось учение.

Два метра. Метр. Он видел перед собой жилетку, из которой торчат белые рукава, чалму с замотанным вокруг лица хлястиком, подсумок на поясе. Остается полшага. Остается подняться на ноги, метнуться, завести левую руку под подбородок и резко, надавливая как можно сильнее, чиркнуть остро отточенным лезвием по оголенной шее слева направо.

Теорию он помнил. Но вот резать людей, нападая из-за спины, ему до этого не приходилось. А значит, он еще не сломал некий барьер в сознании... Да, все понятно – перед тобой враг, вражина, безжалостный противник, который, окажись на твоем месте, зарежет тебя, как барана, недрожащей рукой, зарежет, не испытывая не то что сильных эмоций, а вообще никаких не испытывая. Все понятно, но... барьер пока не сломан.

А ломать надо.

Алексей поднялся на ноги. И... всего лишь на мгновение застыл, заколебалсяперед следующим своим шагом – разумом понимая, что задерживаться никак нельзя, но то, что его задержало, было сильнее разума.

И расплата пришла немедленно.

Дух обернулся. Автоматный ствол тоже стал разворачиваться, готовый полыхнуть огнем.

И вот только тогда Карташ прыгнул, на лету отбрасывая нож. Зачем, почему он это делает – ответы искать бесполезно и ненужно. Просто в работу включились другие рефлексы, те, на которые он привык полагаться.

Он обрушился на духа, хватаясь за ствол автомата и отводя его в сторону. Завязалась борьба на земле. Оба не отпускали автомат, тянули его на себя и выворачивали. При этом катались по земле – то один окажется сверху, то другой. Карташ дотянулся свободной рукой до лица противника и вонзил пальцы в горящие по-над повязкой глаза. «Эге-ге, старлей ВВ, старлей ВВ, а приемчики-то у тебя зэковские», – его еще хватило и на иронию. Но довести прием до ума не получилось.

Левая рука духа скользнула вниз. Алексей вмиг сообразил, чем это чревато, успел отпрянуть, отбросить свою руку от лица духа и перехватить за запястье руку вражью, сжимавшую нож, в опасной близости от живота. Они еще раз перекатились по земле, дух оказался сверху, и лезвие заплясало у Карташа перед глазами.

Схватка приняла характер тех самых качелей, под которыми проходила: то Алексей отодвинет от себя нож, то дух снова его приблизит, стремясь продавить защиту и вогнать лезвие в плоть врага. Мышцы звенели от напряжения, а пальцы наоборот – деревенели.

Борьба борьбой, а взгляд отстраненно фиксировал все то, что происходит вокруг. По какой-то прихоти случая Карташ сквозь песчаную завесу разглядел карусельную деревянную лошадку невдалеке, из которой пули выбивали щепу.

А спустя какие-то секунды на карусели прогромыхал гранатный взрыв – и до борющихся взрывной волной донесло труху, щепу, шелуху старой краски. Карташ не гадал, что там с Таксистом. Не до гаданий – самому бы выкрутиться.

Алексей медленно, но неуклонно освобождал правую ногу, потом выбросил ее вверх, сковал врага захватом, и завалил духа на бок. Лезвие рыскнуло вбок, клинок на мгновение повернулся острием к груди противника – Алексей поймалэтот миг, извернулся и надавил на нож всей массой тела...

И – сперва он ощутил под собой податливость, потом словно ток пробежал между ним и тем, в кого вонзился нож... А потом Карташ увидел лицо своего врага, закаменевшее и… неуловимо успокоенное...

Алексей поднял автомат (еще один столь любимый духами «калаш», немудрено, что здешний народ отдает предпочтение «калашникову» – грязь, а главное песок «калашу» не страшен, эту машинку сложно вывести из строя, оттого так и любима она во всем мире), пробежал разделявшее аттракционы расстояние, запрыгнул на карусель.