Соборный двор - Александр Щипков

– Тяжело жить стало… пить начал.

– Мечеть была в деревне?

– Да, была.

– Кто конкретно тебя привёл к исламу? Имам, знакомый, брат? Мужчина, женщина?

– Знакомый. Мужчина. Ему было двадцать пять лет тогда. Он и призвал меня к исламу. Мы начали общаться в мечети. Он книги мне давал, и я заинтересовался.

– Последнее время ты жил в Таджикистане, затем какое-то время провел в горах на юге Киргизии. Чем здешний ислам отличается от того ислама, который исповедовали в твоей деревне?

– …

– Молчишь. Тебе трудно отвечать, но пойми, что и мне трудно задавать вопросы. Мы не в равных условиях. Я на свободе, а ты в камере. Но если ты хочешь, чтобы я понял, почему ты из своей деревни отправился в Таджикистан, ты должен мне это объяснить. Твои религиозные взгляды отличаются от того ислама, который исповедуют мусульмане в России?

– Да. Отличаются.

– Чем?

– В исламе есть разные течения. То, к которому я принадлежу, русские называют ваххабизмом. А там, у меня в деревне, все мусульмане – сунниты ханафитского толка, а я – ваххабит.

– Какой смысл ты вкладываешь в выражение «я – ваххабит»?

– Я живу по Корану. А тех, кто живёт по Корану, – называют ваххабитами. Но я ещё много не достиг…

– А другие мусульмане, они, по-твоему, живут не по Корану? Я чувствую в твоих словах пренебрежение к тем, кто иначе исповедует ислам. Я прав?

– Есть разные течения в исламе…

– Хорошо, скажи в таком случае, в чём преимущество ваххабизма, для тебя лично? В чём его притягательность?

– …

– Не знаешь. Или не можешь сейчас ответить? Тогда подойдём с другой стороны. В чём самая большая опасность для самого ваххабизма?

– Много в чём… в женщинах, например.

– Про женщин тебе любой мусульманин то же самое скажет. Или ты не хочешь думать, или не хочешь говорить. Если второе, то тогда так прямо и скажи, и я сниму вопрос. Что смертельно опасно для ваххабита?

– Жить… например… в немусульманской стране.

– То есть после освобождения из заключения ты не захочешь возвращаться в Россию?

– Нет.

– Тогда, где находится то место, где ты как последователь учения Мухаммеда ибн Аль-Ваххаба сможешь жить?

– Сейчас даже не знаю. Нет такого места на земле… может быть, в Афганистане… у талибов…

– Поверь – я могу оценить твою прямоту. Однако ты, как мне кажется, создаешь в собственном сознании тупиковую ситуацию. С одной стороны, ты стремишься жить в некоем виртуальном халифате…

– В каком халифате?

– Неважно, в некоем несуществующем халифате, которого реально нигде нет. Ты говоришь про талибов, но у талибов нет государства, нет нормальной жизни, есть одна сплошная нескончаемая война. Так что же, халифат сегодня – это жизнь в газавате?

– Вы не правильно понимаете халифат. Просто сейчас такое время. Вот захватят землю, и начнётся нормальная жизнь.

– Чью землю? Земля поделена.

– Я про талибов говорю… они на своей земле воюют…

– Сегодня – на своей, а завтра могут оказаться и на твоей… объявят Башкирию исламским анклавом, который необходимо присоединить к халифату…

– Не надо их присоединять.

– Значит – бросишь свой народ, а сам уйдешь в неведомый халифат?

– В исламе нет народов и наций. Есть две нации – верующие и неверующие.

– Красиво. А я, православный, с твоей точки зрения, к какой «нации» отношусь?

– Верующей.

– Это ты из вежливости говоришь, чтобы меня не обидеть.

– Нет, почему, я признаю христианство.

– А что делать с атеистами?

– Призывать к Аллаху.

– Убей неверного, говорит Коран…

– Я не читал такого…

– Прости. Скоро суд. Тебя взяли с оружием в руках, скорее всего, по киргизским законам ты получишь большой срок, но поскольку ты молод, то освободишься далеко не старым человеком. Куда пойдёшь, если не найдёшь халифата?

– Не знаю. Бог покажет.

– Где ты бывал, кроме родной деревни и Таджикистана?

– Нигде.

– В армии служил?

– Нет.

– Адвокат есть у тебя?

– Есть.

– А ты молишься в камере?

– Да, совершаю намаз.

– А как в камере к этому относятся? Там есть верующие?

– Трое нас в камере. Негр есть, и христианин один есть. И я.

– Христианин тебя не агитирует веру менять?

– Агитирует. Он меня в христианство тянет, я его – в ислам… так и спорим с ним.

– Он православный, баптист?

– Ну, как сказать, он сам ещё только начинающий, да и русский плохо знает.

– Библию даёт читать тебе?

– У него по-английски Библия, мне непонятно.

– По-английски?! Так кто же он?

– Я его не спрашиваю.

– Ты знаешь, Руслан, у нас, христиан, «толков» ещё больше, чем у вас, мусульман. Ты, наверное, слышал, что есть православные, а есть католики… ты всех христиан принимаешь?

– Я принимаю ту Библию, которая была написана на древнем еврейском языке. А сейчас много нового у христиан, лишнего… обрядов много лишних. Мне те ближе, которые только на Библию опираются, они мне братья.

– Братья говоришь? Любопытно. Ты слово «фундаменталист» знаешь?

– Нет. От вас первый раз слышу.

Грузинский конкордат

Опубликовно: Независимая газета, 14 апреля 2001

2 апреля 2001 года президент Грузии Эдуард Шеварднадзе выступил по национальному радио с официальным заявлением об изменении Конституции страны. Он подтвердил, что 30 марта парламент внес в Конституцию дополнение, согласно которому между государством Грузия и Автокефальной православной апостольской церковью Грузии устанавливаются конкордатные отношения. Эти отношения будут регулироваться специальным Конституционным соглашением.

Шеварднадзе подчеркнул, что «права других религиозных организаций и атеистов» не будут ущемлены. Президент отметил, что «представители» Армянской Григорианской Церкви, Католической Церкви, иудаизма, ислама и баптисты отнеслись к изменению Конституции «с пониманием». За введение конкордатной системы проголосовали 188 депутатов грузинского парламента, как пропрезидентские, так и оппозиционные.

Проект Соглашения регламентирует отношения Церкви и Государства и затрагивает следующие темы: армия, тюрьма, больница, образование, социальная деятельность, брак, имущественные отношения и финансирование церкви.

Перечислим некоторые положения:

• Церковь свои функции выполняет на основе норм канонического права, в рамках настоящего Соглашения и в рамках законодательства Грузии.

• Духовные лица не подлежат призыву в армию.

• Представители духовенства имеют право не давать показания по фактам, которые им доверили как духовным наставникам или которые им стали известны.

• Государство признает брак, зарегистрированный Церковью.

• Государство обеспечивает создание института военных священников в армии.

• Государство обеспечивает создания института капелланов в тюрьмах.

• Учебные программы предмета по православному вероисповеданию и кандидатуры преподавателей утверждает Государство по представлению Церкви.

• Государство и Церковь имеют право осуществлять совместные программы социального обеспечения.

• Имущество Церкви освобождено от налога на землю и от налога на имущество.

• Собственность Церкви и другие имущественные права защищены законом.

• Государство не имеет право отчуждать от Церкви ее имущество.

• Церковь имеет право получать пожертвования, а также доходы от передачи своего имущества в аренду.

• Государство признает церковным имуществом находящиеся на территории Грузии православные храмы и монастыри, земельные участки, на которых они расположены, а также руины.

• Государство признает собственностью церкви церковные ценности, которые хранятся в музеях и хранилищах.

• Государство обязуется частично возместить церкви ущерб, нанесенный ей в XIX–XX вв., особенно в 1921‑1990‑х годах.

• Двунадесятые праздники (12 великих праздников) объявляются праздничными и выходными днями.

Проект Конституционного соглашения был опубликован на грузинском языке в трех редакциях. Работа над текстом будет продолжена. Последний вариант отправлен на экспертизу в Парламентскую ассамблею Совета Европы, откуда в мае должно поступить заключение на предмет соответствия Соглашения международным нормам.

Консультации с Советом Европы по поводу конкордата носят необязательный характер, так как многолетняя практика заключения конкордатов между различными государствами и Католической церковью указывает на их легитимность. Только за время нынешнего понтификата Ватикан заключил около шестидесяти двухсторонних дипломатических договоров с европейскими партнерами. Так что обращение Грузии в Совет Европы можно интерпретировать либо как «подстраховку», либо как знак уважения к европейским традициям.