Кольцо из склепа - Олег Бондарь

– Где ты его взяла?

– В озере нашла. Влад, мне больно.

Влад осознал, что перестарался и отпустил Иру.

– Что в озере нашла, я помню. Где ты его сейчас взяла, вчера на тебе кольца не было.

– Влад, я совсем забыла о нем. А тут этот очкарик. Сидел рядом с нами у костра, палкой в земле ковырялся, а потом говорит: «Это не вы потеряли?» Наверное, по-пьяне выронили… Влад, ну что с тобой? Нашлось ведь…

Влад сидел бледный и, как мне показалось, злой. А, может, ошеломленный. Скорее – второе. Ведь он при мне отдавал кольцо участковому.

– Ну, Васька, ну – жучара… Как человека просил…

– Он не мог его оставить. Он не выходил из машины, – сказал я.

– Точно, – вспомнил Влад.

– Ребята, вы о чем? – напомнила о своем существовании Таня.

– Неважно… – пробормотал Влад. – Ирка, сними его немедленно! – приказал жене.

– Я не могу. Уже пробовала, оно не снимается. Застряло, – без тени уныния сообщила та. – Может с мылом или иголкой… Только, куда спешить? Тебе разве не нравится? Смотри, как оно подходит к цвету моих глаз.

Владу было наплевать на цвет ее глаз, и я разделял его беспокойство. Мне, как и моему другу, история с колечком очень не нравилась. Еще и очкарик этот… Откуда он взялся на нашу голову? Без него загадок хватало.

– Димка, побудь с девчонками, я ненадолго.

Влад распоряжался моей машиной, как своей собственной, но разве я мог ему запретить?

Вернулся он не так быстро, как обещал. Лишь ближе к вечеру, мы, обеспокоенные долгим ожиданием, услышали шум подъезжающего автомобиля.

Пока Влада не было, девчонки пытались выведать у меня, что случилось, но я не стал ничего рассказывать, не посоветовавшись с другом. И, что я не мог им рассказать? Ведь я сам ничего не понимал.

– Как у вас тут, порядок? – Влад пытался казаться бодрым, уверенным в себе оптимистом.

– Разве должно было что-то случиться? – наивно спросила Таня.

– У нас ничего не случилось. А вот твои отлучки начинают меня настораживать, – вызверилась Ирка.

– Потом объясню, – бросил он небрежно, чем еще больше вывел жену из себя.

– А что ты мне можешь объяснить? Что завел подружку и прячешь ее? Так ты не стесняйся, приводи ее сюда, познакомимся…

Ирка заплакала.

– Что с тобой? – бросилась успокаивать ее Танька. – Ира, ведь все было так хорошо…

– Надоело мне! Тайны, шушуканья за спиной. Что они от нас скрывают такого, чего нельзя нам знать? Сама подумай, Танька. Мы ведь с тобой ее видели, помнишь, когда они к озеру уходили? Как думаешь, она у них одна на двои, и они ее по очереди пользуют или групповушку устраивают?

– Лично я, ничего не видела, – открестилась Таня. – Ты мне говорила что-то, но ведь могло и померещиться.

– Ничего мне не померещилось! Все мужики – кобели! Думаешь, твой Димка идеальный?

Крантец!

Картина Репина – «Приплыли».

Когда женщина в истерике от нее можно ожидать чего угодно. Меня бросило в пот от предчувствия катастрофы. Ирка ничего не соображала и, желая насолить мужу, готова была колоться о наших с ней отношениях.

– Дура! – озвучил Влад то, что вертелось у меня на языке, но что я, по понятным причинам, не мог сказать сам.

– Отойдем, – он взял меня под локоть и демонстративно отвел в сторону. – Беда, Димка, Васька участковый погиб.

– Как, погиб?

– Молния в дом шандарахнула. Аккурат, когда он вчера от нас домой вернулся…

Мороз ледяными пальцами пробежал по коже, мне стало дурно. Я машинально взглянул на противоположный берег, где за потускневшей к вечеру зеленью прятались развалины графского особняка.

– Думаешь, из-за колечка?

– Я уже больше ничего не думаю! – вызверился Влад. – Надоело думать!

Он успокоился так же быстро, как и вспылил. Стравил пар и пришел в норму.

– В общем, собираем вещи и, пока не темно, валим отсюда, куда угодно, но – подальше…

Возражать было бессмысленно, да мне и не хотелось. Прежний азарт сам собой канул в небытие. Это место больше не было для меня эталоном покоя и умиротворения, оно внушало страх, и я чувствовал, что с наступлением темноты он мог перерасти в ужас.

Глава шестнадцатая

Напряжение передалось всем. От недавней идиллии не осталось и следа. Так само, как и от сплоченности нашей тесной компании. Никто не хотел ни с кем делиться мыслями, каждый предпочел замкнуться в собственной ракушке и молча, наедине с собой, переживать происходящее.

Ирка до сих пор считала себя незаслуженно обиженной, Таня не могла простить, что мы ничего ей не рассказываем. Влад, в сущности, он и стал причиной общей нервозности, погрузился в собственные мысли и, казалось, вообще отстранился от реальности. Мне же, волей-неволей, приходилось оставаться одним из звеньев разрозненной цепи, так как присоединиться было не к кому.

А потому вещи собирали молча, быстро, нервно. Даже не собирали, небрежно комкали, придавая им компактность и, так же небрежно, трамбовали в багажник или бросали на заднее сиденье. Движения были механическими, словно у роботов, а нежелание общаться друг с другом еще больше усугубляло и так сгустившееся до ощутимой массы напряжение.

Когда все было собрано и загружено, Влад снова вспомнил о колечке. На его требовательный зов Ирка отозвалась безропотно, покорно с выражением библейской страдалицы на лице. Влад игнорировал ее красноречивую мимику, взялся за кольцо и сначала осторожно, а потом сильнее потянул его. Ничего не получилось. Металлический ободок с мерцающим камнем словно сросся с плотью его жены и не желал с ею расставаться. Когда движения Влада стали совсем грубыми и резкими, державшаяся из последних сил Ирка не выдержала и ойкнула. Но Влад не оставлял своих намерений.

– Ты мне палец сломаешь! – взмолилась Ира, прервав затянувшуюся игру в молчанку. Ее глаза блестели от выступивших слез, а голос дрожал, как у обиженного ребенка.

– Потерпи, малышка! – ласково, даже с нежностью в голосе, молвил Влад. Его сердце тоже было не из камня.

Но Ира терпеть не могла и уже не пыталась заглушить в себе вырывающийся наружу крик боли.

– Что же ты творишь! – набросилась на Влада Таня. – Далось тебе это колечко!

Желая защитить подругу, моя жена набросилась на Влада и стала оттягивать его от Иры. При этом обзывала его такими словами, о присутствии которых в лексиконе супруги я и не подозревал. «Изверг!», «Садист!», «Гестаповец!» – были самыми ласковыми из них, и, пожалуй, единственными из тех, которые пропустила бы цензура.

Влад небрежно, оттолкнул Таньку, она полетела на траву. Я вскочил, намериваясь врезать Владу в морду, но потом передумал, поднял жену и стал, как умел, ее успокаивать.