Любовь и зависимость - Стентон Пил

Возможно, вследствие такого насильственного сужения многочисленных стремлений и талантов, они были нервозными людьми, которые настаивали на сохранении строгого контроля в своих домах и редко позволяли подавать голос своим детям. Если Аллеи и его брат откладывали на неопределенный срок и большие, и малые перемены, они поступали так под влиянием воспоминания о настойчивом требовании родителей, чтобы каждая мелочь в доме находилась всегда на своем месте. Когда дядя Гейл учил ее водить машину, он читал ей лекции снисходительным тоном и брал автомобиль под свой контроль, как только видел пешехода, пересекающего дорогу где-нибудь на горизонте. Его последняя инструкция после того, как она все же получила водительские права, звучала так: никогда не веди машину одна более десяти миль. Хуже всего то, что это преследующее покровительство продолжалось и по достижении Алленом и Гейл возраста, когда они должны были сформировать некоторые независимые суждения. В глазах своих родителей, казалось, они никогда не переставали быть детьми.

В результате они так никогда и не развились в полностью компетентных людей

- даже в столь же компетентных, скажем, как их родители, если заглянуть за их неврозы. Это особенно верно для Гейл, которая казалась вечно пребывающей в состоянии расстройства. Ее нервозность и просьбы о словесном утешении были продиктованы скорее беспомощностью и недостатком уверенности в себе, чем потребностью в любви. Она вышла замуж, еще не имея установившейся личной идентичности, и существенным является ее позднейшее удивление, когда другие люди находили ее привлекательной и добивались ее. Дома ее систематически учили недооценивать свои собственные способности. В Юджине Гейл стала думать о себе по-другому, но к тому времени ее брак и, возможно, базис ее личности уже были сформированы.

На Аллена также глу боко воздействовали предчувствия его родителей. Хотя он был сведущ в механике, он всегда колебался несколько недель, прежде чем заняться сломанным домашним прибором. Работая над ним, он колебался между ручательствами, что после ремонта вещь будет как новая, и проклятиями по тому поводу, что это невозможно. Под уверенностью, которую он демонстрировал Гейл, находилась глубокая яма замешательства и неустойчивости. Тот же самый дух характеризовал совместную жизнь пары после заключения брака.

Хотя Аллен и поддерживал порядок, ограничивая спектр их занятий, неуверенность, приближающаяся к истерии, постоянно угрожала прорваться. В течение этих двух лет они ездили на старом автомобиле отца Аллена, и одну неделю клялись, что он свалял дурака, расставшись с такой хорошей машиной, а другую — что она вот-вот развалится. В личной жизни каждый из них, казалось, в равной степени жаждал высказывать и делать то, что принято, и был не уверен, что это будет оправдано.

На их свадьбе священник неоднократно называл невесту и жениха "дети". Он, казалось, обращался не к ним, а к их родителям, которые дали ему инструкции и организовали все свадебные мероприятия. Были ли родители и в более широком смысле теми, кто на самом деле устроил эту свадьбу? Изначально обе стороны выступили против брака, и именно потому, что Гейл и Аллен были так молоды и неопытны. Но их возражение обрело форму испытания силы чувств молодых людей друг к другу: сохранятся ли их планы перед лицом чинимых им препятствий? Тетя Гейл не хотела, чтобы ее племянница имела близкие отношения с какими-либо мужчинами, кроме того единственного, который заберет ее из дома навсегда. Дружба и различные контакты с мужчинами не были теми целями, которые тетя бы одобрила, так что они не допускались в жизнь Гейл.

Их вообще не воодушевляли люди, составлявшие социальное окружение Гейл и Аллена. Брак последних был их уступкой широко распространенному взгляду на брак — взгляду, внушаемому родителями, товарищами и обстоятельствами.

В представлении Гейл и Аллена только брак был надлежащим состоянием взрослого — единственной альтернативой невыносимым условиям личной изоляции или родительского доминирования, наиболее убедительным способом поддержать свое эго и завершить идентичность. Аллена толкало к браку также то отчуждение, которое искажало его отношения с другими мужчинами. Оно делало невозможной настоящую дружбу и порождало тоску по какой-либо форме человеческой близости. Гейл, не имея открытых для себя направлений независимой деятельности, должна была присоединиться к кому-то другому для достижения того интеллектуального состояния, которого искала. Сблизившись с Алленом, она смогла примерить на себя традиционные модели женского поведения — подчеркивание своей беспомощности, взывание к милосердию мужчины и апелляции к его лучшим качествам. Предлагая ему такую доминирующую, маскулинную роль в своей жизни, она бессознательно . попала именно в то, чего ему не хватало.

Межличностная аддикция не была бы настолько "нормальной", если бы не подкреплялась самой природой семейной и общественной жизни. Воспитание Аллена и Гейл привело их, как и многих их современников, к недостатку интеграции Я и способности обращаться с окружающей средой. Более того, это не давало им шанса черпать силы в дружеских и любовных отношениях с другими людьми. Оглядываясь вокруг в поисках облегчения от тягостного одиночества и неуверенности, они видели, что общество предлагает им только одно спасение, верность и уместность которого всячески и всеми подтверждалась — единственный любовный роман, ведущий к браку. На то, чтобы они научились обращаться со сложившейся ситуацией более совершенными способами, потребовались годы самообмана и еще годы боли.

Происхождение аддикти вного поколения

Как показывает случай Аллена и Гейл, семьи и социальное окружение, в которых мы растем, во многом определяют то, станем ли мы межличностными аддиктами. Этот процесс развивается в двух направлениях. Вырастая без ощущения уверенности в себе и самостоятельности, мы становимся склонны к аддикции в какой-либо форме. Излишний акцент на тесных узах с несколькими индивидами, вкупе с неразвитостью других путей и способов установления контактов с людьми и вещами, приводят к тому, что любовь, брак и семья становятся наиболее вероятными объектами нашей аддикции.

Рассмотрим тот тип семьи, который вырастил Аллена и Гейл, так же, как большинство других аддиктивных влюбленных, чьи истории рассказаны в этой книге — американское семейство среднего класса середины двадцатого столетия, а именно периода после Второй Мировой войны. Семейство обычно состоит из двоих родителей и от одного до трех детей, отделенных от всех других людей, даже от близких родственников. Везде, где индустриальная эра оставляет свою отметку, изоляция нуклеарной семьи возрастает, но никогда прежде это не проявлялось столь крайним образом, как в середине двадцатого века в Америке. По разным причинам (богатство, философия личной независимости, изобилие пространства для передвижения), отдельные семьи и раньше имели в Америке между собой меньший контакт, чем в любом другом месте. В Европейских странах есть прочно установившиеся социальные формы для объединения людей, типа кафе и пабов, но среднее Американское семейство смотрит на мир из окна собственного дома и автомобиля.

После Второй Мировой войны подвижность, традиционная для Америки, обрела новую форму. Общенациональные корпорации начали перемещать персонал в соответствии с требованиями эффективности. Ребенок мог, обзаведясь друзьями в школе и во дворе, внезапно потерять их, когда отца переводили на новое место работы. Единственными людьми, которых ребенок не лишался, были его родители, братья и сестры. Ребенок этой эпохи рос в мире, очень отличном от того, который знали его родители, когда были молоды. Самое большое отличие для него было в том, что расширенное семейство не занимало своего места в его жизни. В прошлом домашнее хозяйство было большим и состояло не только из родителей и детей: в нем могли быть также бабушки и дедушки, тети, дяди, кузены и кузины.

Расширенное семейство и сообщество, частью которого оно являлось, было очень удобным в раннем периоде развития. Человек не должен был сталкиваться все время с одними и теми же немногими людьми и, если эмоции стали отрицательными, ребенок или взрослый мог обратиться к какой-то периферийной фигуре в семье или окружении в поисках любви, утешения и особенной мудрости, исходящей из опыта этого человека. Вырастая среди разногласий множества очень разных индивидуальностей — некоторые из них, возможно, были даже необычны или эксцентричны - ребенок получал более завершенную картину человеческой натуры и, таким образом, имел шанс узнать, что человеческое поведение не исчерпывается особенностями его родителей. Ребенок часто был вне поля зрения своих родителей и контролировался, скажем, тетей, или оставался свободным среди братьев, сестер, кузенов и друзей всех возрастов. Но в современной нуклеарной семье ребенок пребывает под непрерывным наблюдением своих родителей. Это навязчивое внимание, несомненно, удерживает многих детей от того, чтобы учиться решать проблемы и действовать самостоятельно. Вместо этих способностей, однако, оно дает детям ощущение, что они находятся в центре чьего-то другого мира — это переживание, которого они, вероятно, будут искать снова.