Сталин. Схватка у штурвала - Александр Бушков

Если внимательно изучить то, что публиковалось Сталиным в партийной печати уже в 1920 г., после провала программы «на штыках принести революцию в Европу через труп белой Польши», то ясно видно: уже тогда Сталин понял, что коминтерновские догмы не работают. Несмотря на все заклинания и призывы, польские рабочие и крестьяне не проявили ни малейшего желания помогать «братьям по классу», наоборот, они отчего-то изо всех сил защищали свою землю от красных братьев.

Сталин умел учиться — и польская катастрофа для него послужила уроком и наглядным примером. Кроме того, был еще один немаловажный аспект: деятельность Коминтерна адски мешала выстраивать нормальные отношения с зарубежными странами. О каких нормальных отношениях вообще могла идти речь, когда в противовес тому, что говорили советские дипломаты и торговые представители, в то же самое время, в той же самой стране коминтерновские посланцы (прибывшие из Москвы) выкрадывали секретные документы, шпионили, устраивали взрывы и поджоги, практически в открытую сколачивали штурмовые отряды для захвата власти?

Сталин и Коминтерн начинали мешать друг другу. Между ними не могло быть никакого компромисса: Сталин не собирался отказываться от своих планов поднимать СССР из разрухи, а коминтерновцы, в свою очередь, просто не могли собственными руками закрыть столь привлекательную кормушку, где они были царями и богами. Только в Коминтерне они могли быть кем-то повыше старшего помощника младшего дворника…

Здесь главным образом и лежат причины ожесточенной борьбы, длившейся не менее пятнадцати лет. С 1925 г. она шла практически в открытую: Зиновьев и его сподвижники, обозвав сталинские планы подъема СССР «кельей под елью», начали их в голос полоскать на всех пленумах Коминтерна, апеллируя к «мировому коммунистическому мнению». И, надо сказать, поддержку они из-за рубежа получали мощную — там сидели свои бездельники и пустомели, привыкшие сладко жить на коминтерновское золото и не хотевшие никакой другой жизни…

Вся эта кодла в поисках вождя сплотилась вокруг Троцкого, хотя многие его в глубине души ненавидели, — лучше такое знамя, чем никакого… Теоретиком выступал прижившийся в Советской России венгр, будущий академик Варга: «Существует опасность, что Россия перестанет быть двигателем международной революции. Ибо нельзя умолчать о следующем: в России есть коммунисты, у которых не хватает терпения ждать европейской революции и которые хотят взять курс на окончательную изоляцию России. Это означает заключение мира с империалистами, регулярный товарообмен с капиталистическими странами и организацию всякого рода концессий… Это течение, которое стремится к тому, чтобы пролетарское государство Россия и его пролетарское хозяйство стабилизировались внутри капиталистического мира, сегодня ещё слабо и незначительно. Однако оно может стать сильным, если пролетарская Россия останется длительное время в изоляции».

«Изоляцией», как легко догадаться, обрусевший мадьяр именовал как раз урезание аппетитов Коминтерна… Забегая вперед, можно сказать, что «слабое и незначительное» течение со временем таковым быть перестало — потому что во главе его стоял Сталин, олицетворение энергии и работоспособности. Оно и победило в борьбе. Причем пикантности ради стоит упомянуть, что сам Варга вовремя успел «перековаться», от коминтерновцев откачнулся, благодаря чему остался не просто в живых — пошел в гору, стал академиком, директором института АН СССР, пережил Сталина, Ленинскую премию получил уже при Хрущёве…

А вот те, кого он идеологически подкармливал, главари Коминтерна, перековаться не могли и не хотели. Они воевали. Против Сталина, против его направления, против его планов, оказываясь во главе всех и всяческих оппозиций и уклонов. Коминтерновская мафия — а как её ещё прикажете называть? — боролась против Сталина и после высылки Троцкого, перетягивая на свою сторону военных и чинов спецслужб, конспирируя и агитируя. За дела, а не за «инакомыслие» их и перестреляли в тридцать седьмом…

Не было ни «инакомыслия», ни «борьбы за чистоту ленинских идеалов». Банда бездельников и трепачей ожесточенно боролась за свои немаленькие привилегии, за право и дальше швырять миллионы на раздувание мнимого «всемирного пожара», красоваться в президиумах, пустословить с трибун.

Говорят, Сталин называл Коминтерн «лавочкой». Говорят, в 1937 г. он сказал на заседании Политбюро: «Кто они, эти люди из Коминтерна? Ничего больше, как наймиты, живущие за наш счёт. И через 90 лет они не смогут сделать нигде ни одной революции». Никаких стенограмм не существует, но эти слова, во-первых, похожи на обычный стиль Сталина, а во-вторых, полностью отвечают реальному положению дел…

Бюрократический монстр отчаянно боролся за право и далее грохотать вхолостую. «Сталинские репрессии» — не более чем работа по его демонтажу.

Вот вам истина.

3. Крадек по имени Радек

Рассмотрим для примера «типичного представителя», как писали по другому поводу в учебниках литературы (а может быть, и сейчас пишут), одного из коминтерновских вождей — Карла Бернгардовича Радека. Настоящая фамилия — Собельсон. Родился в Германии, в еврейской семье, но евреем от этого не стал, а стал профессиональным революционером. Вот уж поистине, как писалось в классическом детективном романе, «господин Никто. Национальность — без национальности».

К социалистам прибился еще в начале двадцатого века. От товарищей по партии получил кличку «Крадек» («KRADEK» — по-польски «вор»). По одним источникам — за то, что обладал болезненной страстью таскать из библиотек друзей нужные ему книги. По другим — за то, что питал порочное влечение к деньгам из партийной кассы. Точно установить невозможно: вся политическая биография Радека — сплошная цепь сплетен, слухов, конфликтов и непонятностей. Был активным деятелем германской, австрийской, польской и российской социал-демократии. С первыми тремя последовательно то ли расплевался сам, то ли был попросту изгнан за авантюризм и другие, более серьезные прегрешения, о которых чуть позже. В конце концов прочно обосновался у большевиков. Его называли «гениальным авантюристом в большой политике», «умнейшей и хитрейшей головой своего времени».

Взлёт его начался с Германии: направленный туда по поручению Ленина, чтобы организовать революцию, Радек очень быстро оказался в центре серьезных скандалов…

Тогда в Германии попытались устроить переворот члены так называемого «Спартака», германские двойники большевиков. Восстание подавили — причем руководил репрессиями опять-таки социал-демократ, только другого толка, по фамилии Носке, вполне по заслугам прозванный левыми «кровавой собакой». «Спартаковцев», вышедших на митинги и демонстрации, даже не из винтовок расстреливали, а саблями рубили в капусту отряды кавалеристов, о чем сохранились воспоминания Дзержинского, своими глазами это наблюдавшего (Железный Феликс, понятное дело, оказался среди тех, кто из-за угла руководил действиями немецких братьев).