Смерть на сон грядущий - Гор Видал
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расстроенный и взволнованный, я вскрыл третье письмо.
«Удар! Руфус Холлистер. Еще один удар? А может быть, и нет. Может быть, да. Повторяю, Руфус Холлистер. Бумажный след указывает на него. Кто забрал бумаги?»
Письмо без подписи было написано красным карандашом на обычном листе бумаги. Буквы странно наклонены слева направо, словно писавший стремился изменить свой почерк. Ошеломленный, я присел у камина.
— В чем дело, Питер? — спросила появившаяся Элен. — Камилла так встряхнула ваши чувства?
— Все в порядке, — отмахнулся я, складывая письмо. В самый последний момент я решил не говорить о нем никому, даже Уинтерсу. Если кто-то подбросил мне подсказку, ни к чему ею делиться. «Разве грешно взыскивать славы» и все такое прочее.
— Я уезжаю с Уолтером. Мы хотим взглянуть на заседание сената… Хотя, право, не знаю, зачем нам это понадобилось. Мы вас захватим после ужина. Чтобы объяснить маме наше отсутствие, пришлось наговорить маме кучу всякого вздора.
— А как быть с Уинтерсом? Вы получили его разрешение?
— Разве вы не слышали? Его сегодня целый день не будет. Позвонили из полицейского управления и сказали, что он занят. Но завтра он снова приедет. Уолтер! Подайте мне, пожалуйста, пальто, будьте столь любезны. Оно в шкафу.
Она исчезла, безотказный Уолтер следовал за нею, как на привязи.
Я уже собрался было подняться наверх, чтобы надеть пальто, как в дверях столовой неожиданно появилась миссис Роудс. Это было ее первым посещением гостиной после оглашения завещания; до этого она постоянно скрывалась от глаз и выходила только к столу. Мне было очень жаль ее.
— А, мистер Саржент, — она слабо улыбнулась. — Подождите немного, — и села напротив меня.
В камине весело потрескивал огонь. По комнате бесшумно передвигался буфетчик; если не считать его, мы были одни. Все подозреваемые разошлись по своим делам.
— Полагаю, случившееся превзошло ваши ожидания, — сказала она, едва не извиняясь. На ее траурном платье сверкали старинные брильянты.
— Для меня это был просто шок, — заверил я… мы все пользовались этой фразой, когда обсуждали случившееся.
— Нам нужно справиться с этим как можно лучше. Я… — она сделала паузу, словно не была уверена, стоит ли продолжать; у очень сдержанной натуры отсутствовали компанейские привычки, столь свойственные женам многих политиков. — Я не была готова к такому завещанию. Не понимаю, как мог Ли… написать подобное.
Странно, ее беспокоило не то, что у мужа оказался внебрачный ребенок, а только то, что он позволил публике узнать об этом.
— Не думаю, что он предполагал… что умрет так рано, — сказал я.
— Даже если это так, ему бы следовало подумать об Элен, о своем добром имени, о своем потомстве… и обо мне. Хотя я никогда не думала, что мне доведется его пережить.
Она поиграла своими кольцами, а потом неожиданно взглянула на меня.
— Вы собираетесь писать о завещании?
Я не ожидал, что вопрос будет задан так, в лоб; до последнего момента мою двойную роль эксперта и журналиста не обсуждал никто, кроме Камиллы, хотя уже все знали, что я пишу об этом деле для «Глоуб».
— Полагаю, мне придется это сделать, — сказал я, чувствуя себя страшно неловко. Я решил, не стоит говорить, что я уже детально все описал и что сенсационный репортаж появится на улицах Нью-Йорка в ближайшие часы.
Она кивнула.
— Понимаю, у вас своя работа…
Я почувствовал себя негодяем, пробравшимся в ее дом и выставляющим напоказ ее личную жизнь, но ничего не мог поделать. Не сделай эту грязную работу я — ее сделал бы кто-то другой. Фактически другие это уже делали, их пакостные репортажи приводили в восторг читателей бульварной прессы по всей стране. Она все это прекрасно понимала; не напрасно же она прожила большую часть жизни на глазах у публики…
— Так как вам придется писать обо всем этом, думаю, мне следует вам сказать, что Камилла, хотя и рождена вне брака, была в каком-то смысле законной дочерью. Ее мать по неписаным законам считалась женой моего мужа… хотя этот секрет хранился в глубочайшей тайне, учитывая то, насколько на виду протекала вся наша жизнь. Начав заниматься политикой, он женился на мне, оставив мать Камиллы, покинув ее беременной, как он узнал об этом позже. Только тогда уже поздно было что-то делать: мы успели пожениться. Несчастная женщина, прекрасно понимая, как обстоят дела, поспешила найти себе мужа; им стал предприниматель по фамилии Вентуорт. Несколько лет спустя она умерла, и мы думали, что с этим покончено.
— Но Камилла не знала, кто был ее настоящим отцом?
— Многие годы не знала. Однако Вентуорт подозревал правду, он сблизился с моим мужем… То, что я вам сейчас рассказываю, абсолютно конфиденциально; хотя кое-что вы сможете использовать. Позже я скажу вам, что хотелось бы рассказать общественности… Вентуорт пытался осторожно шантажировать моего мужа. Сначала одна услуга, потом другая. Мы послали его племянников в Вест-Пойнт. Мы помогли его зятю занять теплое место… Все это довольно обычные услуги. Потом его требования стали неразумными, и муж отказался их выполнять. Вентуорт пришел ко мне и рассказал историю Камиллы, вот как я узнала правду. Он угрожал рассказать об этом всем, но Ли нельзя было заставить уступить. Когда он приходил к какому-то решению, то становился непоколебимым, как скала. Вентуорт рассказал правду Камилле, и она ушла от него, ушла из его дома и стала работать. Она обеспечивала себя до тех пор, пока не вышла за Роджера.
— Позднее Вентуорт продолжал об этом говорить?
— Да, но это было бесполезно. Вы же знаете, такие вещи зачастую приводят к обратным результатам. Большая часть газет поддерживала Ли и не печатала распространяемые Вентуортом слухи. А так как не существовало никаких доказательств, были только его слова против слов Ли. Во время одной из предвыборных кампаний историю Камиллы использовали против нас, но ничего этим не добились. Когда издатель одной из наших газет обратился с вопросом, что делать в связи с этими слухами, Ли сказал: «Пишите правду». Думаю, занятая им позиция помогла выиграть выборы.
Она явно очень гордилась своим ужасным мужем. И я не мог ее осуждать. Сильный и гордый, он действительно походил на скалу.
— Я хотела бы, — твердо сказала она, — чтобы вы написали правду, что Камилла была его дочерью от
