Счатсливчик Ген - Геннадий Ищенко

— Соскучился? — спросила она, оторвавшись от моих губ.

— Не очень, — честно сознался я. — Как-то некогда было скучать. А вот как только закончил с конем, сразу вспомнил о тебе.

— Ах, ты! — девушка чувствительно укусила мое ухо. — Ты меня рассердил, теперь будешь отрабатывать! А коня все-таки купил. И как назвал?

— Ты что кусаешься, больно же. Назвал Зверем. Он такой же, как ты — так и норовит цапнуть.

— А ты думай, что говоришь. Мы с Кларой переволновались. Уже темно, а тебя все нет. Хоть все сделал, что хотел? А насчет ушей, так на то они у тебя такие большие, чтобы их грызть.

Она постаралась ухватить второе ухо, но я не дал.

— Пошли в дом, что мы тут с тобой застряли. Сама сказала, что Клара волнуется. А я еще к тому же проголодался.

— Ой! Я совсем забыла!

Она молнией метнулась к входной двери, и, когда я перешагнул порог, с кухни потянуло запахом жареного мяса, и было слышно, как Алина гремит посудой.

— Наконец-то! — Клара меня обняла, уткнувшись лицом в грудь. — Что-то я совсем расклеилась. Не помню, чтобы я так когда-нибудь волновалась из-за своих детей.

Я тоже ее обнял и поцеловал в макушку начинающие седеть волосы.

"Как же я ее здесь оставлю? — мелькнула мысль. — Она же одна от тоски умрет. Вот что я такого сделал, чтобы эта совсем не сентиментальная женщина так полюбила совершенно чужого мальчишку?"

— Идем на кухню, поужинаешь, — сказала она, оторвавшись от меня. — Слышишь, тихо? Значит, твоя невеста уже все приготовила. Всем она хороша, вот только на кухне от нее всегда много шуму. Совершенно не может тихо управляться с посудой.

— А мне это теперь и не надо! — откликнулась с кухни Алина. — Благородной даме возиться с посудой…

Мы зашли на кухню, и я сразу набросился на еду, почувствовав зверский аппетит.

— Вредно есть перед сном, — с полным ртом просветил я женщин. — Только такое вкусное мясо само в рот прыгает. Давай, Клара, возьмем служанку только для вида, а готовить по-прежнему будет Алина.

— Ты ешь, ешь, — ехидно сказала девушка. — Тебе до сна еще не скоро. Рассердил почти жену, теперь будешь отрабатывать.

— Ты смотри, не загоняй мальчика, — предупредила Клара. — Ему надо хорошо выспаться перед занятиями.

— Еще вопрос, кто кого загоняет! — фыркнула Алина. — Поел? Вот и иди готовить постель. А я сейчас прибегу, только уберу здесь по-быстрому.

— Вот скажи, Ген, почему так устроена жизнь? — Алина, уставшая, но умиротворенная, лежала рядом, обняв меня одной рукой, а второй гладила мои разлохмаченные волосы.

Ее грудь прижималась к моему боку, и я чувствовал, как сильными частыми толчками бьется ее сердце.

— Это ты о чем? — спросил я подругу.

Говорить самому не хотелось, лень было даже пошевелить языком, но ее я готов был слушать хоть всю ночь напролет.

— Ну как, о чем? Вот живут два чужих человека, не зная о существовании своей половины. А встретились, и уже жить не могут друг без друга, и нет никого родней. Родители меня очень любят, всегда баловали, как говорят, душу в меня вложили. Но вот появился ты, и я готова бросить их здесь и идти за тобой без оглядки, только позови. А оставишь, и всякая жизнь для меня потеряет смысл. То же, наверное, и у тебя. Я чувствую, что ты меня любишь по-настоящему. Ты сам сказал, что если тебе не позволят меня забрать, останешься здесь. И дело не только в той радости, которую мы дарим в постели. Это только часть того, что я чувствую и хочу от тебя получать. Я хочу всегда быть рядом, во всем помогать и делить все радости и беды пополам. Я хочу от тебя детей, и не одного-двух, а много! Счастливая семья — это когда много детей, когда можно вот так лежать с любимым мужчиной, ни о чем не думая и слушая рядом детские голоса и смех. Я красивая и сильная женщина, и у нас должны быть хорошие дети.

— Спи, женщина, — поцеловал я ее в висок. — Рановато нам пока думать о детях. Я сам хочу того же, но впереди у нас много всякого. Я из-за этого и влюбляться не хотел. И не столько из-за того, чтобы себя не связывать, хотя и это тоже, сколько из-за того, чтобы не подвергать опасности любимого человека.

— Я дочь купца. Опасность всегда живет с нами рядом. Постарев и разбогатев, купцы уже никуда не ходят с караванами, посылая детей или приказчиков, а в молодые годы это обычное дело. Причем часто и женщины ездят, а дороги длинные и опасные. Есть и разбойники, и другие любители легкой наживы. Иной раз и кое-кто из баронов выходят на дорогу с дружиной поправить свои дела. Свидетелей в таких случаях не остается. А зимой еще и дикие звери лютуют. Поэтому не бывает среди купеческих дочерей неженок, как у дворян.

— Совсем не бывает? — не поверил я.

— Случается, — призналась Алина, — но такое бывает редко. Так что за меня можешь не бояться. Я и с кинжалом могу управиться, и нож бросить, а из лука стреляю не хуже королевских гвардейцев. Правда, только из охотничьего, их лук мне не натянуть. Я люблю красиво одеваться и вкусно есть, но, если надо, могу ходить в самой простой и грубой одежде и есть черствый хлеб.

— Какая мне досталась замечательная жена! — сказал я, покрывая ее лицо поцелуями.

— Хватит, Ген! — со смехом сказала она, отодвигаясь, — а то я не выдержу, и тебе совсем не придется спать. Мало тебе было своего коня? Завтра и так ноги будут болеть с непривычки, хоть вы и ездили недолго.

Если бы не Алина, я бы в это утро проспал и опоздал на занятия. Она встала чуть свет, приготовила утреннюю кашу и пошла меня будить.

— Просыпайся, Ген! Я и так тебя не будила до последнего. Теперь надо торопиться. Твоя каша на столе, а рубашку я разгладила. Ну же!

Вставать не хотелось, хотелось спать по крайней мере до вечера. Но моя любимая лучше меня знала, что мне надо делать. Подгоняемый ее толчками, я вылез из кровати, морщась от боли в ногах, посетил туалет и направился на кухню заправляться кашей. Прожевав ее без всякого аппетита, я поспешил в школу, потому что время действительно поджимало. Когда я переоделся и вошел в зал, Лонар уже был там и гонял учеников. Увидев мое состояние, он хмыкнул и отправил меня разминаться. Постепенно я втянулся в занятия, и даже боль стала беспокоить меньше. В перерыве ко мне подбежал Ник.

— Привет, Ген! Слышал новость? На улице пекарей порубили шайку старого Мерла! Ночью жители слышали душераздирающие вопли, но, конечно, никто из них на улицу и носа не высунул, а утром стража нашла изрубленные трупы. Больше десятка!

— Меньше, — ответил я. — Всего шесть. Слышать я не слышал, но видеть эти морды пришлось. Правда, было темновато, и подробностей я не разглядел.

— Так это был ты! — аж задохнулся от восторга мальчишка. — Господа! Мы тут с вами обсуждали, кто бы это мог справиться с головорезами Мерла, а это, оказывается, наш Ген!