История языкознания в текстах и лицах - Надежда Лыкова

Не могу я признать и настоящей причинной зависимости между культурой и языком. Культуру можно определить как то, что данное общество делает и думает. Язык же есть то, как думают (Язык: 193).

Само собой разумеется, что содержание языка неразрывно связано с культурой. <…> В том смысле, что язык в своей лексике более или менее точно отражает культуру, которую он обслуживает, совершенно справедливо и то, что история языка и история культуры развиваются параллельно. <…> Лингвист никогда не должен впадать в ошибку отождествления языка с его словарем (Язык: 194).

Языки для нас нечто большее, чем системы передачи мыслей. Они – невидимые покровы, облекающие наш дух и придающие предопределенную форму всяческому его символическому выражению. <…> Возможности индивидуального выражения безграничны; язык, в частности, есть наиболее текучее из всех средств выражения (Язык: 195).

Леонард Блумфилд (1887–1949)

Американский лингвист, один из основателей дескриптивного направления структурной лингвистики. Учился в университетах Гарварда, Висконсина и Чикаго, преподавал в университетах Цинциннати (1908–1909) и Иллинойса (1910–1913). Первоначально специализировался как индоевропеист и германист, стажировался в Германии (в университетах Лейпцига и Геттингена). Ранние работы Блумфилда (в частности, по санскриту и индоевропейским языкам) находятся в русле классических сравнительно-исторических исследований конца XIX в. Постепенный отход от этой проблематики был вызван интересом Блумфилда к неиндоевропейским языкам: тагальскому, к индейским языкам алгонкинской семьи, описанием которых он занимался до конца жизни. Блумфилд считается одним из основателей синхронного и сравнительно-исторического изучения языков этой семьи как целого. В 1933 г. выходит его главная книга «Язык» (первоначальный вариант этой работы был опубликован ещё в 1914), ставшая (наряду с трудами Соссюра, Сепира, Трубецкого и Ельмслева) одной из самых известных лингвистических работ первой половины XX в. и сыгравшая роль теоретического манифеста американского дескриптивизма – течения, безраздельно господствовавшего в лингвистике США вплоть до конца 1950-х годов. Один из основателей Американского лингвистического общества (1924).

Язык (1933)

Предположим, что Джек и Джилл идут вдоль изгороди. Джилл голодна. Она видит яблоко на дереве. Она издает звук, в образовании которого участвуют гортань, язык и губы. Джек перепрыгивает через изгородь, влезает на дерево, срывает яблоко, приносит его Джилл и кладет его ей в руку. Джилл ест яблоко. Такую последовательность событий можно изучать с разных сторон, но мы, изучающие язык, будем, естественно, различать здесь самый акт речи и другие явления, которые мы назовем практическими событиями. С указанной точки зрения все происшедшее распадается во времени на три части:

A. Практические события, предшествовавшие акту речи.

B. Речь.

C. Практические события, последовавшие за актом речи.

Обратимся сначала к практическим событиям А и С. События А касаются главным образом говорящего – Джилл. Она была голодна, то есть некоторые из ее мускулов сокращались и выделялись определенные соки, особенно в ее желудке. Возможно, она также испытывала и жажду: ее язык и горло были сухими. Световые волны, отраженные от красного яблока, попали ей в глаза. Рядом с собой она увидела Джека, и теперь в действие вступают ее прежние отношения с Джеком. Предположим, что они представляли собой какие-то обычные отношения – такие, как отношения между братом и сестрой или мужем и женой. Все эти события, которые предшествуют речи Джилл и касаются ее, мы называем стимулом говорящего.

Рассмотрим теперь С – практические события, которые произошли после того, как Джилл заговорила. Они касаются главным образом слушающего, Джека, и заключаются в том, что он срывает яблоко и дает его Джилл. Практические события, которые следуют за речью и касаются слушающего, мы называем реакцией слушающего. События, следующие за речью, касаются также весьма существенным образом и Джилл: она берет яблоко и съедает его.

С самого начала очевидно, что вся наша история зависит от каких-то более отдаленных обстоятельств, связанных с А и С. Не всякие Джек и Джилл вели бы себя подобным образом. Если бы Джилл была застенчива или была бы плохого мнения о Джеке, она могла бы испытывать голод, видеть яблоко и тем не менее ничего не сказать. Если бы Джек плохо к ней относился, он мог бы не принести ей яблока, даже если бы она его об этом попросила. Речевой акт (и, как мы увидим дальше, его воплощение в слове), а также весь ход практических событий до и после речи зависят от всей истории жизни говорящего и слушающего. В данном случае мы исходим из того, что все эти предопределяющие факторы были таковы, что привели именно к той истории, которую мы изложили. Сделав такое предположение, мы хотим теперь выяснить, какую же роль играло во всей этой истории речевое высказывание В. <…>

Вместо того чтобы перелезть через изгородь и взобраться на дерево, она делает несколько слабых движений горлом и ртом и производит легкий шум. И сразу же за нее начинает действовать Джек. Он совершает то, что было бы не под силу Джилл, и в конце концов она получает яблоко. Язык позволяет одному человеку осуществить реакцию, когда другой человек имеет стимул. <…>

Очевидно, связь между движением голосовых связок Джилл и восприятием Джека очень мало подвержена каким бы то ни было изменениям, поскольку она сопряжена только с прохождением звуковых волн через воздух. Если мы представим эту связь в виде пунктирной линии, мы можем изобразить два типа человеческой реакции на стимул в виде двух следующих схем:

неречевая реакция: S → R, реакция, опосредованная речью: S → r…. s → R.

Различие между двумя этими типами совершенно очевидно. Неречевая реакция возникает только у того лица, которое испытывает стимул; человек, который получает стимул, является единственным, кто может ответить на него реакцией. Ответная реакция в свою очередь ограничена только теми действиями, которые может совершить лицо, получившее стимул. В отличие от этого реакция, опосредованная речью, может иметь место и у того лица, которое практического стимула не испытало. Лицо, которое получает стимул, может побудить другое лицо к той или иной реакции, а это другое лицо может сделать то, что для самого говорящего было бы невозможным. Стрелки на наших схемах показывают последовательность событий в теле человека, последовательность, которая, как мы полагаем, вызывается какой-то особенностью нашей нервной системы. Следовательно, неречевая реакция может иметь место только в теле того человека, который получил стимул. С другой стороны, при реакции, опосредованной речью, имеется связующее звено – звуковые волны, – оно изображается пунктирной линией. Реакция, опосредованная речью, может иметь место в теле любого человека, слышащего речь; следовательно, в этом случае возможности реакции возрастают бесконечно, поскольку разные слушающие могут быть способны на самые разнообразные действия. Через пропасть, существующую между телами говорящего и слушающего и разделяющую две нервные системы, перебрасывается мост в виде звуковых волн. <…>

Конкретные звуки речи, которые произносят люди под влиянием конкретных стимулов, у разных групп людей не одинаковы. Люди говорят на многих языках. Группа людей, которая использует одну и ту же систему речевых сигналов, представляет собой языковой коллектив. Очевидно, язык потому и выполняет свое назначение, что разные люди используют его одинаково. Каждый член той или иной социальной группы должен при соответствующих обстоятельствах произносить определенные звуки речи и, слыша, как эти звуки произносит кто-то другой, надлежащим образом на них реагировать. Он должен понятно говорить и должен понимать, что говорят другие. Это положение сохраняет силу даже для наименее цивилизованных народов; везде, где есть человек, он говорит.

Каждый ребенок, рожденный в определенном коллективе, приобретает соответствующие навыки речи и реакции на речь в первые же годы своей жизни. Это, без сомнения, величайший интеллектуальный подвиг, который когда-либо приходится совершать человеку. <…>

В принципе исследователя языка интересует только сама речь (В); изучение ситуаций говорящего и реакций слушающего эквивалентно всей сумме человеческих знаний. <…>

Изучение звуков речи в отрыве от значения – это абстракция; в действительности звуки речи используются в качестве сигналов. Мы определили значение языковой формы как ситуацию, в которой говорящий ее произносит, и как реакцию, которую она вызывает у слушающего. Ситуация, в которой находится говорящий, и реакция слушающего тесно связаны благодаря тому, что каждый из нас может в равной степени выступать и как говорящий, и как слушающий. <…> (Блумфилд).