Робот-насильник - Игорь Волознев

После пятиминутного шипения, во время которого его тело округлилось ещё больше, он превратился в подобие колобка. Сюртучок на нём натянулся, но эластичная ткань нигде не треснула.

— Эта форма предназначена для поз, где вы сверху, сэр, — сказал он. — Будете прыгать на мне, как на батуте. Я уж не говорю о том, что улёт на небеса вам стопроцентно обеспечен.

Пип потыкал в него пальцем.

Лицо трансвестита выразило неудовольствие.

— Эй, ты чего? Чего ты тут тычешь, чурка чугунная? — сказал он визгливо. — Я разговариваю не с тобой, а с джентльменом.

— Просто любопытно, — ответил Пип. — Как это у тебя получилось так надуться и не лопнуть?

— Секрет фирмы. А вообще я могу принимать любые габариты по заказу клиента. Назовите цифры необходимых вам размеров груди, талии и бёдер, и надуюсь точно как надо.

И он, не дожидаясь цифр, сначала сдулся до прежнего мальчишеского вида, а потом надул себе только бёдра и грудь, при этом заузив талию.

— Вот, — он повернулся, демонстрируя себя. — Формы Моники Смайл в фильме "Девушка моих грёз".

— Стоп, — сказал Микки. — Именно это мне и нужно.

— Сорок долларов за одно сношение.

— Сколько? — переспросил Пип.

— Моника Смайл стоит сорок долларов за одно сношение, — повторил трансвестит. — Я и голосом её говорю, вы не замечаете? Это голос Моники Смайл, один к одному.

— А ты хоть продезинфицирован, Моника Смайл?

— Обижаете. Я не какая-нибудь дешёвая потаскуха, которую надо обрабатывать после каждого клиента. У меня половые органы, включая рот и анус, дезинфицируются автоматически. Чище меня не найдёте никого во всём квартале!

Микки подмигнул Пипу.

— Ладно, не будем придираться, я и так вижу, что это то, что надо, — и он достал из внутреннего кармана бумажник, в котором, впрочем, ничего, кроме кредитки с заблокированным счётом, не было. — Сорок долларов так сорок долларов. Только я очень тороплюсь и хотел бы всё сделать по-быстрому, желательно — за ближайшим углом.

— Нет проблем, — трансвестит оживился. — Тут рядом подворотня удобная, туда все наши водят клиентов, если кто торопится. Вам минет?

— Предпочитаю влагалище. Моя любимая поза — стоя…

— Это и моя любимая поза. Пойдёмте, здесь недалеко…

"Моника Смайл", одёргивая на себе сюртучок, который не застёгивался из-за сильно увеличившейся груди, перебежал улицу и быстрым шагом направился вдоль витрин. Приятели поспешили за ним. "Моника" свернул за угол и остановился у входа в тёмную подворотню.

— Там уютно и никто не помешает, — почти пропел он и, повернувшись к здоровенному роботу, который маячил невдалеке у стены, сказал деловито: — Билл, этот джентльмен со мной.

Он вошёл в темноту и исчез в ней. Микки с Пипом, уже привыкшие к тому, что секс в квартале красных фонарей чаще всего происходит в подворотнях, двинулись было туда же, но тут могучая фигура Билла отделилась от стены.

— Ширли обслуживает только людей, — прогудел робот низким басом. — Пусть этот, — он показал на Пипа, — останется здесь.

— Он мой телохранитель, — ответил Микки. — Без него не сделаю ни шагу. А то кто вас знает, может, вы собираетесь меня обчистить.

— Билл, — раздался из темноты голос "Моники", — пропусти их, они платят сорок баксов!

— А, ну это другое дело, — сразу смягчился Билл. — Тогда идите.

Микки и Пип вошли в подворотню, похожую, как и большинство подворотен в Гелиополисе, на длиннейшую трубу. Далеко впереди виднелся квадрат выхода, в котором синело ночное небо и тускло светили два бледно-белых огня. Микки почти вслепую двинулся на них, но, не пройдя и десятка шагов, остановился, услышав торопливый шёпот "Моники", или, как его назвал Билл — Ширли:

— Давай здесь, что ли. Баксы отсчитал?

Кибернетик помахал бумажником.

— Если мне что-нибудь надо, плачу не торгуясь и на чай даю.

— Обожаю тебя, милашка!

Микки, медля раскрыть бумажник, ткнул пальцем в торчащий сосок "Моники".

— Только вот что, — сказал он. — Насчёт Моники Смайл я передумал. Ты, давай, сделайся попышнее. Как можно пышнее. Чтоб самое-самое, понимаешь?

— Для тебя — что хочешь, — пропел Ширли.

Послышалось знакомое шипение, и формы трансвестита начали увеличиваться. Микки, тихонько смеясь, щупал пальцами его мягкую кожу.

— Отлично, отлично, — говорил он, глядя, как трансвестит раздувается, как округляются его щёки и подбородок, как бёдра, шея и предплечья становятся похожими на бочонки.

Ткань сюртучка оказалась настолько эластичной, что обтянула весь этот шар.

— То, что нужно, — смеялся кибернетик. — А ещё толще можешь? За дополнительный жирок накину лишние пять долларов!

За его спиной топтался Пип. Микки едва заметно кивнул ему, и робот всё понял без слов. Впрочем, свой знаменитый штырь он уже держал наготове. Привинтить его было делом нескольких секунд

— Вот, только для тебя, — проворковала голова трансвестита, казавшаяся каким-то чужеродным элементом на огромном шаре, который едва стоял на шаровидных ногах. — Самое максимальное ожирение, красавчик. Пользуйся. Только сперва денежки!

— Пип, — Микки обернулся к своему роботу, — ну-ка, проверь, достаточна ли жирность.

— Чего это он будет меня проверять… — недовольно заговорил трансвестит, но руки Пипа уже обхватили его мягкую тушу, стиснули и притянули к себе. С глухим гудением заработал штырь.

— Эй, что это? — визгливо выпалил Ширли. — Что это у тебя между ног? Это член? Я роботов не обслу…

Договорить он не успел. Разодрав искусственную кожу, штырь вонзился во влагалище. Зашипел выходящий воздух. Тело трансвестита начало стремительно худеть. Не устояв на ногах, он повалился навзничь. К этому моменту воздух ещё не весь вышел из него, и потому, упав, он слегка подпрыгнул, как мяч. Пип, оказавшийся на нём, подпрыгнул вместе с ним.

Микки огляделся. Оба входа в подворотню были пустынны. Пип вжимался в трансвестита, попутно раздвигая его ноги, и тихонько стонал, совсем как мужчины во время оргазма. Слабый синеватый свет выхватывал из темноты сбившийся курчавый парик Ширли и голову Пипа в нелепой улыбающейся маске. Наконец, слабо дёрнувшись, трансвестит замер и растянулся на асфальте. Голова его без парика была гладкая, с отверстиями и мелкими выступами, из которых торчали кончики проводов. Тело, окончательно сдувшись, стало тощим как скелет.

— Уфф, — пропыхтел Пип, отвинчивая штырь. — Всё-таки самое милое дело — это вводить во влагалище! Я, как ввёл, добрался до батареи тут же, за пять секунд!

— Как ты себя чувствуешь?