Макиавелли - Никколо Каппони

Действительно, прощаться с Борджиа было рано — он готовился нанести ответный удар. Несмотря на бунты в Урбино и Камерино, большая часть земель благодаря сочетанию репрессивных мер и умелого руководства хранила верность властителю. Более того, войска, посланные Людовиком XII на помощь Чезаре, уже были в пути, а папа римский проявил щедрость, ассигновав сыну часть церковного состояния. Мятежники, поняв, что шансов на победу уже не остается, один за другим пытались заключить мир с Борджиа. Первыми сдались Орсини и попросили Чезаре лично прибыть на переговоры. «Они смеются надо мной», — заявил герцог в беседе с Макиавелли 23 октября и обрушил на заговорщиков поток брани.

Два дня спустя в Имолу инкогнито прибыл Паоло Орсини и, очевидно, сумел уладить все разногласия с герцогом. «Но мне не известны ни его [Борджиа] истинные намерения, — писал Макиавелли, — ни то, что заставило его простить оскорбление, а их [Орсини] отбросить все страхи». 28 октября герцог, Вителли и Орсини подписали оборонительный союз (10 ноября Никколо сумел тайно раздобыть копию пакта). Бывшие мятежники согласились вернуть Чезаре Урбино и Камерино, а он пообещал вновь принять их на службу. По сути, соглашение принадлежало к разряду «простить и забыть», что, впрочем, не помешало Борджиа всего несколько дней спустя назвать Вителли «ядовитой змеей, позором Тосканы и всей Италии».

Неожиданный поворот событий привел Макиавелли в замешательство — он отчаянно желал разгадать намерения герцога. «Мне придется иметь дело с государем, который сам себе на уме, и потребуется время, чтобы проверить факты и ничего не выдумывать», — писал раздраженный Никколо в ответ на жалобы Десятки о том, что из Имолы приходит совсем мало писем. Но что еще хуже, он некоторое время болел, и его прошение позволить ему вернуться домой было отклонено — в ущерб его семейной идиллии. Его длительное отсутствие выводило из себя Мариетту, не говоря уже о сумме, потраченной Макиавелли на приобретение шелково мантии (uchettone), которую он заказал, чтобы произвести благоприятное впечатление при дворе Борджиа. Бьяджо Буонаккорси, на голову которого сыпались все жалобы Мариетты, тоже пришлось исполнить немало просьб Никколо, в том числе выслать ему копию «Жизнеописаний» Плутарха. Не имея четких свидетельств, можно предположить, что Макиавелли вновь решил обратиться к древним источникам в поисках ключа к загадочному поведению Борджиа.

К концу ноября, похоже, все складывалось в пользу Чезаре. Французские войска прибыли, мятежники признали его власть, а правители Урбино и Камерино сбежали. Спустя пару недель Борджиа вместе с Макиавелли отправился в Чезену, видимо, сказывалась нехватка продовольствия в Имоле, и прислуга и армия герцога «глодала камни». Здоровье Никколо немного поправилось — отчасти благодаря 25 дукатам, посланным ему гонфалоньером Содерини, — и Макиавелли признавался, что так и не сумел разгадать планы Борджиа. Однако он предупреждал, что Чезаре «движется резво, когда на кон поставлены его интересы».

Сказанное Макиавелли подтвердилось уже считаные дни спустя, когда Рамиро де Лорака, свирепого воина, — бывшее доверенное лицо Борджиа в Романье и не знавшего пощады правителя — внезапно схватили, бросили в темницу, а спустя три дня обезглавили. В то время Никколо ничего не оставалось, как размышлять о причинах гибели Лорака, и он догадывался, что Чезаре сделал его козлом отпущения и казнил в угоду общественному мнению, едва тот завершит приказ господина подавить восстания в его землях. Никколо обладал удивительным умением собирать информацию и просто не мог упустить факта, что Рамиро казнили за его несомненное вероломство, жульничество и, что еще страшнее, за сговор с противниками Борджиа. И все же спустя годы, сочиняя «Государь», Макиавелли скажет, что решение Чезаре покарать Лорака в очередной раз подтверждало его политическую гибкость, поскольку «он хотел показать, что причиной всякой жестокости был не он, а безжалостная натура его соратников». В то время скомпрометированный Макиавелли изо всех сил старался поступить на службу и постепенно разглядел, что именно стояло за изобретательностью Борджиа.

Но Чезаре столкнулся с еще одной серьезной проблемой, словно предательства самых верных ему соратников было мало. 20 декабря тяжелая конница, посланная ему на подмогу Людовиком XII, двинулась на Милан, лишив герцога «войск более чем наполовину, а доброго имени на три четверти». Это неожиданное событие переполошило придворных Борджиа, но Макиавелли, несмотря на долгие беседы с французскими командирами, причин произошедшего так и не выяснил. Тем не менее Чезаре продолжил свой поход, сохранив при себе 5 тысяч швейцарских, немецких, гасконских и итальянских пехотинцев. О следующей цели герцога ходило множество догадок, однако вскоре выяснилось, что он направляется в Сенигаллию, которую Джованна да Монтефельтро приберегла для юного сына Франческо Мария делла Ровере, и в этом ей помогал генуэзский кондотьер, а в прошлом знаменитый флотоводец Андреа Дориа.

Узнав о приближении Борджиа, все трое сбежали, приказав напоследок кастеляну сдать крепость. Чезаре прибыл к воротам Сенигаллии 31 декабря, и встретили его бывшие мятежники, Вителоццо Вителли, Ливеротто Эуфредуччи да Фермо и Паоло Орсини, которых он послал вперед захватить город. По некоторым свидетельствам, они замышляли убить предводителя, а уход французской кавалерии на самом деле спланировал сам герцог, чтобы новоявленные убийцы чувствовали себя в мнимой безопасности. Как бы то ни было, едва прибыв в Сенигаллию, Чезаре провел ловкий маневр: его солдаты оттеснили Паоло, Вителоццо и Ливеротто от их сил сопровождения, затем по условленному сигналу солдаты Борджиа схватили кондотьеров, связали, а потом расправились с их солдатами.

Прибывший в тот же вечер в Сенигаллию из Фано Макиавелли обнаружил, что в городе царил хаос. В кратком донесении правительству он заметил, что, по-видимому, пленники до утра не доживут. Его предположение оказалось верным: ночью по приказу Борджиа дон Микелотто задушил Вителли и Эуфредуччи. Орсини прожил на три недели больше — Чезаре и папа римский намеревались пленить семью Паоло, чтобы, как язвительно подметит Никколо, «можно было хорошенько повеселиться». Понтифик узнал о намерении сына накануне операции в Сенигаллии, и едва ему стало известно, что все прошло удачно, как глава клана Орсини в Риме был арестован и брошен в тюрьму. Вскоре дряхлый слепец и распутник, кардинал Джанбаттиста Орсини, считавшийся вдохновителем заговора в Маджионе, умер — по слухам, его отравили, — а папа конфисковал всю его собственность.