Одноглазый дом - Женя Юркина

следствие не продвинулось дальше домыслов и голословных обвинений. Мы не можем найти того, кто подтвердит причастность Сильвера Голдена. Последняя надежда на вашу сестру. Вдруг она что-то видела…

Рин протянул портрет, нарисованный ее же рукой. Флори невольно улыбнулась, вспомнив тот странный вечер в таверне.

– А теперь о хорошем, – торжественно объявил Рин. – Я помню вашу просьбу подыскать более подходящее жилье для вас. Сейчас везде идут приготовления к Ярмарке, и в Хоттон как раз требуются оформители. Я зарекомендовал вас как чудесную мастерицу. Они готовы принять вас с сестрой на лето.

Флориана замерла, не зная, как реагировать на приглашение. Рин расценил ее молчание по-своему и поспешил пояснить:

– Хоттон – престижная школа-пансион, это прекрасный шанс для вас обеих… Если хорошо себя зарекомендуете, то сможете там работать, а Офелия – учиться.

– Хоттон – очень дорогая школа. Ни одного моего жалованья не хватит, чтобы оплатить обучение сестры.

– С этим мы разберемся, – с воодушевлением продолжал Рин. – Если ваш дом получит статус безлюдя, он перейдет городу. Выплаченной компенсации хватит на годы обучения.

– А потом нас вышвырнут на улицу?

Рин с шумом втянул носом воздух. Похоже, он злился.

– Флориана, я предлагаю вам руку помощи. Если это вам не нужно, так и скажите.

Она смутилась, не желая казаться грубой и неблагодарной. Предложение Рина действительно было заманчивым и разумным. Однако он не знал и половины того, что мешало сестрам перебраться в Хоттон.

– Я безмерно благодарна вам, господин Эверрайн, – с трудом выговорила Флори, – но обстоятельства вынуждают меня отказаться от предложения. Оно, без сомнения, прекрасно, но…

С минуту она молчала под строгим взглядом и от волнения крутила пуговицу на платье. Потом честно рассказала обо всем: как после смерти родителей у них отняли дом и наследство в Пьер-э-Метале стало их единственным пристанищем. Растратить деньги, полученные за фамильный дом, значило навсегда отказаться от настоящего дома в Лиме. Она призналась, что переживает за Офелию, которой снова придется привыкать к новым людям и месту, а напоследок вспомнила и о себе:

– Меня не интересует работа в школе. Я хочу стать домографом. Если устроюсь в Хоттоне, то навсегда распрощаюсь с мечтой.

Она посмотрела Рину в глаза, чтобы найти в них сочувствие, понимание, а взамен получила строгое беспристрастие.

– Знаете, Флориана, – задумчиво начал он, – у меня тоже есть стремления. Вот уже несколько лет я охочусь на Озерный дом. Вы о таком слышали?

Она отрицательно покачала головой, не понимая, к чему задан вопрос.

– Все называют его городской легендой, а я намерен доказать, что это настоящий безлюдь, потерянный много лет назад. – Он улыбнулся так мягко, как улыбаются мыслям о желаемом. Уловив ее растерянность, Рин пояснил свой неожиданный пассаж: – Я хотел изучать безлюдей, а в итоге нахожусь на службе у города, занимаясь чем угодно, но не исследованиями. Увы, чтобы реализовать истинные стремления, мне приходится быть кем-то еще. Путь к мечте никогда не состоит из одной только мечты.

Его слова полоснули по сердцу как лезвие. Флори опустила глаза и тихо ответила, что он прав. Заставила себя улыбнуться, хотя ее переполняли другие эмоции; чтобы выразить их, ей бы пришлось что-нибудь разбить, ударить, бросить… Так что лучше спрятаться за вежливой полуулыбкой.

На веранде внезапно нарисовался Десмонд, и Флори впервые обрадовалась его появлению. Рин и Дес сухо поприветствовали друг друга и заговорили о самочувствии Дарта. Флори была бы не прочь послушать их, но Рин отправил ее за Офелией и наверняка сделал так нарочно, чтобы на время избавиться от лишних ушей.

Когда сестры появились на веранде, Рин и Дес уже вернулись к теме расследования. Портрет Сильвера Голдена перекочевал в руки Офелии, и она долго разглядывала его, прежде чем сказать, что никогда не встречала этого человека. «Он похож на хитрого лиса», – заключила она, а Флори мысленно добавила: «Как и все домоторговцы». Судя по безрадостной усмешке Рина, такое определение пришлось ему по душе, а вот отсутствие малейших доказательств огорчило. Словно бы вторя всеобщему настроению, на кухне тревожно засвиристел чайник, и Офелия поспешила снять его с огня.

Дес подытожил разговор:

– Придется обращаться к столичному франту.

Несмотря на то что каждый город существовал обособленно и подчинялся сам себе, все по-прежнему называли столицей Делмар. Как бы ни пытались города отделиться друг от друга, Делмар владел морем, куда стекались реки других земель, и притягательной силой капитала, оседающего в карманах местных богачей. Здесь жили самые влиятельные люди, зарождались реформы и возникали передовые технологии.

Когда Рин сообщил, что сегодня же отправит в столицу официальное письмо, Дес многозначительно цокнул и закатил глаза:

– Ну, я ж говорю, франт! К столичным дельцам и на хромой собаке не подъедешь.

– Оставь ты бедную собаку в покое, – проворчал Рин.

Они обменялись еще парой язвительных реплик и разошлись, поскольку важные дела не позволяли домографу тратить время на пустую болтовню. Прощаясь, он поручил Флориане «подумать над его предложением», после чего укатил на черном, начищенном до блеска автомобиле.

– Что за предложение? – заискивающе спросил Дес. – Надеюсь, не руки и сердца?

– Тебе-то какое дело? – фыркнула она.

– Вдруг я – претендент на твою руку и сердце, – сказал он, а когда Флори фыркнула от возмущения, неуверенно добавил: – Ну, чисто гипотетически… могу им быть.

– Я так не думаю, – отрезала она, уходя. Дес засеменил следом, приговаривая:

– Ну почему же? Из нас получится чудесная пара. Я – человек, ты – тоже, мы просто созданы друг для друга.

Не зная, куда деться от навязчивого ухажера, она сбежала на кухню, однако Офелия, украдкой поглядывающая на них, ничуть не смутила Деса. Пытаясь скрыть неловкость, Флори притворилась, что проверяет кладовую, хотя еще вчера убедилась, что полки пусты. Ей пришлось перебить Деса, вещающего что-то об одиноких сердцах, и попросить его пополнить запасы еды. Он расценил это как шанс поухаживать и охотно согласился помочь.

Когда Дес ушел, весь дом облегченно выдохнул. С наступлением долгожданной умиротворяющей тишины Флори вспомнила, что хотела закончить вышивку на салфетках, и отправилась в мастерскую. Вскоре выяснилось, что в стеклянной комнате жарко, как в духовом шкафу, и долго здесь не высидеть. Тогда Флори перебралась на улицу и с наслаждением устроилась в тени, прямо на ступеньках. Живя в настоящем доме, она частенько сидела на крыльце с альбомом или пяльцами, и сейчас воспоминания нахлынули на нее неудержимым потоком. Погруженная в работу и свои мысли, она потеряла счет времени. Иногда к ней заглядывала Офелия – то с книгой, то со стаканом воды, то на пару с Бо. Всякий раз Флори отвлекалась, пропускала стежок, сбивалась и вздыхала. Когда дверь за ее спиной хлопнула громче обычного, она вздрогнула и,