Замужество и как с ним бороться - Оливия Лихтенштейн

В ванную зашел Лео, чтобы выдавить прыщ.

— Клевый прикид, мам, — заорал мне в ухо пленник айпода.

— Очень сексуальная юбочка, — кивнула головой Зузи, заглянув в ванную по пути на работу.

В проеме появилась Беа и бросила в ее сторону сердитый взгляд, полный ревности.

— Откуда у тебя такие шмотки? — спросила Китти. — Ты ведь их в «Топ-Шопе» купила, да? Вот что было в том пакете! Знаешь, мам, ты вообще-то далеко не девочка. Пап, ты ведь не позволишь ей выйти из дома в таком виде?

— Она чудесно выглядит, — не согласился Грег.

— А ты вообще куда идешь, а? — подозрительно спросила Китти, сидя на унитазе и пристально глядя на меня в зеркало.

— Ну что, может, к нам еще кто присоединится? — уклонилась от ответа я.

На колени к Китти прыгнула Дженет, а в ванную зашел Сэмми. Он устроился на краю ванны и начал поедать банан. В тесном помещении уже было не повернуться.

— Я иду в бар с редактором журнала «Психотерапия сегодня», чтобы обсудить статью, которую для них пишу. Вернусь в девять. — Ну вот, ложь выскочила так аккуратно и легко, будто я ее только что взяла из большой коробки с надписью «Ложь на любой случай». Похоже, я прирожденная изменщица.

Я быстренько сделала уроки по латыни и английскому (на самом деле, конечно, не мои, но делала их все равно я), убедилась, что Беа не забудет покормить детей, и ушла.

«Как бы то ни было, — говорила я себе по пути к метро, — я ведь просто пропущу с ним по стаканчику. Если женщина выпивает с мужчиной, это еще не значит, что у них роман».

Перед станцией метро, как всегда, стоял бездомный и продавал The Big Issue[13]. У него была своя «фишка»: стоя на посту, он всегда довольно безголосо пел «Дождик стучит мне по макушке», вне зависимости от того, какая стояла погода. Собственно, этим его репертуар и исчерпывался. Когда я протягивала ему свой взнос «для успокоения совести», он меня узнал и, взглянув на меня скорбными карими глазами, пропел:

Скоро-скоро ко мне придет счастье!

Казалось, сегодня он поет только для меня.

Поттер-лейн — узкая и темная улочка позади Бик-стрит. Я все не могла отделаться от мысли, что здесь Джек-потрошитель чувствовал бы себя как дома. Толкнув тяжелую дубовую дверь дома номер 23, я оказалась в маленьком приватном клубе, каких в Сохо огромное количество. В этом заведении даже ощущался налет пожухлой элегантности: покатые полы, потрепанные кресла, полки, заставленные книгами. От пола до потолка на стенах висели карикатуры в рамках. «Наверное, он еще не пришел», — подумала я и направилась было в дамскую комнату, как вдруг над креслом, стоящим перед зажженным камином, показалась голова Ивана. Он поднялся и поприветствовал меня — взял мою руку и со старомодным шармом прижал ее к своим губам, глядя мне прямо в глаза.

— Как тут мило, что это за заведение? Никогда тут не была. А почему тут карикатуры висят? Сюда каждый может прийти или только члены клуба? — залопотала я.

Иван поднял палец, мягко приложил его к моим губам, и мы сели на диван. Господи, какой же он сексуальный. Я глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями.

— Я нервничаю, — призналась я.

— Знаю, — кивнул он. — Я тоже.

На нем был прекрасно сшитый темный костюм, под который вместо рубашки и галстука он надел белую майку. Лицо он чисто выбрил, и я впервые заметила маленький шрам у него на левой брови. Во время разговора он иногда приглаживал правой рукой свои черные волосы. На висках у него пробивалась легкая седина, как будто само время деликатно постукивало его по плечу, напоминая, что молодость не вечна. Наклонившись, он достал из портфеля небольшой пакет и протянул его мне. Внутри оказался русско-английский словарь.

— Чтобы ты так не мучалась с загадками, — объяснил он.

Вскоре мы уже вовсю болтали, делясь друг с другом историями из жизни. Я вдруг поняла, что с удовольствием флиртую, рассказывая ему анекдоты, которые должны подчеркнуть, насколько же я удивительная и интересная дама, словно шеф-повар, разжигающий аппетит своих клиентов соблазнительными закусками.

— А когда мне было пять, — услышала вдруг я свой голос, — я решила, что на самом деле я — плод тайной страсти королевской особы и что родителям меня просто подкинули. По ночам я долго не могла уснуть — все ждала, когда же за мной приедут настоящие родители.

Иван оказался карикатуристом, и я поняла, почему мы сидим именно здесь, в Лондонском клубе карикатуристов. Со своей женой, Бекки, он познакомился в Ленинграде, нынешнем Санкт-Петербурге, когда учился в аспирантуре. Она изучала русский язык и приехала на год в его родной университет. Иван тогда рисовал карикатуры для советского сатирического журнала «Крокодил», но вскоре оттуда вылетел, изобразив Брежнева в виде собачки на поводке у Маргарет Тэтчер.

— Не знаю, чем я думал, когда это рисовал. Наверное, я просто разочаровался в своей стране и уже никому и ничему там не верил.

Чтобы избежать неминуемого наказания, он быстренько женился на Бекки и уехал в Америку.

— Я никогда не мечтал о том, чтобы уехать из России, — говорил Иван. — Наоборот, я страшно жалел тех несчастных, кому не довелось быть советским гражданином — ведь лучше моей страны в мире нет… Конечно, теперь-то я понимаю, почему нас с таким трудом выпускали за границу: увидев, насколько плохо мы живем в сравнении с другими народами, мы сразу бы заметили и лапшу у себя на ушах.

Теперь он рисовал для The Times. С ПП они познакомились, когда она попросила его проиллюстрировать свою книгу о пользе безбрачия.

Иван взял мою ладонь в свою теплую и восхитительную руку.

— Хлоя, я не хочу усложнять тебе жизнь, — заговорил он. — Твои дети еще не выросли, мои уже живут своей жизнью.

С каждой секундой атмосфера становилась все напряженнее. Мне показалось, что еще мгновение, и я увижу, как над его головой вспыхнет неоновым светом надпись «ОПАСНО». Я нервно кивнула и взглянула на часы: уже половина девятого. Еще чуть-чуть, и я опоздаю домой.

— Может, поужинаем на этой неделе? — спросил Иван, подавая мне пальто. Я привстала, собираясь поцеловать его в щечку, но вместо этого наши губы вдруг встретились, и я забыла обо всем на свете. Мне показалось, будто меня обдало жаром, как бывает, когда с мороза заходишь в теплый дом. Уже тысячу лет я не испытывала этих чувств — невероятной страсти и желания отдаться мужчине целиком, полностью осознавая, насколько же точно расхожие клише описывают мое состояние. Когда мы оторвались друг от друга, я увидела отблески своей страсти в его глазах. Он вложил мне в руку записку, закорючки в которой стали мне, может, и не намного понятней, но роднее: «Ту mne ochen' i ochen' nravish'sia. Prikhodi ko mne na uzhin, v piatnitsu v vosem' chasov, 125 Sankt Peterburg Pleiz».