Олимпийские, первые, жаркие! (СИ) - Алексеев Александр

Помню, что в Суперсерии 1972 года канадцы, сыграв с нами на равных на своих площадках, в Москве же выиграли три матча из четырёх. То есть, мастерам всё равно на каких площадках обыгрывать соперников. Говорю, что за несколько оставшихся тренировок невозможно полностью перестроить привычную манеру игры. Пусть лучше соперник пытается перестроиться под нашу игру.

На комсомольском собрании в хоккейной команде обязали всех взять повышенные соцобязательства. Меня тоже обязали взять допнагрузку в дополнение к политинформации. Я записался в филателистический кружок к старлею Дёмину и даже взял справку для отчёта во Дворце Культуры.

Получил деньги в кассе за чемпионство и тут же потратил. Новая мебель, зеркало, пишущая машинка для Салькова(его графомания из будущего здесь выглядит, как крепкая фантастика), раскладушки для дорогих гостей, стиральная машина, газовая плита. А на остаток купил коврик на испанский сюжет. Три музыканта на ковре справа играют на гитарах, в центре две танцовщицы выделывают па, а слева на скамье сидят две знатные дамы с кабальеро. Помню, такой коврик висел у меня в комнате на базе в 70-е. И вообще, почему я заговорил о том, что ГГ все свои небольшие деньги так безрассудно растратил.

Так ведь если он в ближайшее время травму получит, то на что будет жить? — спросят меня внимательные читатели. — У него должны быть хорошая подушка безопасности. Он не может после такого взлета скатится на дно безденежья. А ведь такие случаи нередки в спорте. Расходы у спортсменов большие, некоторые всех знакомых кормят, пока на пике. А когда слава уходит, скатываются туда откуда пришли, если нет накоплений.

Заправившись артельными деньгами у Шестернёва, захожу на склад к товарищу Фингеру, здороваюсь с приблатнённым Геной Козодоевым. Озвучиваю просьбу:

— Мне для поездки нужен клубный пиджак.

Гена Козодоев хмыкнув, уточняет, полируя ногти: — Это для дома культуры что ли?

Фингер усмехнулся и ответил простофиле-подельнику: — Туда тоже можно.

Смотрю на импортный товар — да, на такие ништяки денег не жалко.

Колобок тоже спустил все деньги на барахло у Фингера и теперь включал режим еврейской экономии. Но, периодически засматривался на выходящие из чайных и кафе шумные компании, видимо, вновь желая пережить весёлые хмельные моменты. Я, в таких случаях, как старпёр, припоминал Васечке, как он рыча обнимал унитаз и ходил на пьяных карачках, как гордый лев... Помогает. Пока, помогает.

Колобок, переводя разговор на другую тему, рассказал, что в их вечерней школе в прошлом году новичок-заводчанин влюбился в женщину-учительницу.

— Её уволили, как всё открылось про их роман. Ребёнка она родила. Ей — тридцать, ему — двадцать. Они расписались и на Целину собираются. Я тут про Адель подумал... но, она вряд ли со мной... — недоговорил он.

Подходим к дому. Дворовые дети гуртками носятся по улице, кучкуются у качелей, играют на импровизированной спортплощадке. Старички забивают в домино и в карты, бабули чешут языки на скамейках у подъездов. Всё, как всегда. У родителей нет особой тревоги за своих чад, хотя по улице ходят хулиганы и освободившиеся зеки. Но, для детей эти криминальные элементы — просто знакомые дядечки, которых хоть и побаиваются, но, в случае опасности, просят у них помощи. Дворовое братство — это тебе не хухры-мухры. Своих не бросают.

Мы с Васьком купили в "Продуктах" два твёрдых брикета гречки и килограмм серых макарон, которые после варки нужно было промывать водой, чтобы не слиплись в холодец. Об этом мне Колобок на кухне рассказывал, готовя ужин. Вот он неосторожно взялся за горячую крышку кастрюли и, бросив её на место, схватился обожжёнными пальцами за ухо, зашипев по-корейски: "Аш-ш-ш!!!".

18 октября 1951 года. Москва.

Вчера вечером смотрел наш лубочный послевоенный фильм "Кубанские казаки". И снилось мне потом, как колосится свёкла, свиньи радуют рекордными надоями, а просторы Большого театра бороздят, все кому не лень. Советская пропаганда в эти годы работала чётко. Это в 80-90-е западная культура и кино хлынут в Советский Союз из всех щелей, создавая образ западного Рая. У них там в текстах и на картинке — борьба за справедливость, всюду умные и красивые люди, в магазинах всё что душа пожелает, а здесь на перестроечных экранах "чернуха": комиссары-психи, расстреливают людей миллионами и, как в Орде, ставят помост на трупы, чтобы танцевать на них после трудового дня; тупые начальники у нас ловко душат все путные начинания, чтобы меньше было работы и ответственности; здесь у нас и мыло, и водка, и трусы — всё по горемычным талонам в бесконечных очередях, не расходящихся даже ночью. После таких фильмов и очередей большинство населения Союза уже было готово дружно встать на колени перед Западом, и, когда прозвучала команда "Фас" от Ельцина, то почти никто и не встал на защиту Союза, даже те, кто давал клятву и присягу. КГБ, армия и флот безучастно наблюдали, как погибает в агонии их Родина, становясь сырьевым придатком Запада...

От таких мыслей зло брало, что я своими действиями только приближаю коллапс Союза, расшатывая коммунистическую лодку. Но, уж как будет. Я же не специально. Я же людей спасать должен...

После тренировок на "Динамо" подсказал ни к селу, ни к городу встретившейся знакомой гимнастке Нине Бочаровой, что на третьем месяце беременности у спортсменки наступает пик формы. Это, когда она про свадьбу одной из сборниц сказала.

— Серьёзно? — Нина хватает меня за рукав, — Меня Аркаша Фельдман замуж зовёт. Может попробовать? Олимпиада в августе... Значит, забеременеть нужно в мае...

Оставляю расчётчицу ждать своего суженного, а сам направляюсь в киоск за газетами.

Перед вылетом в Лозанну вызвали в КГБ. На меня, как я понял, имеется куча доносов. А в связи с бегством шахматиста Корчного и балерины Плисецкой инструктажи стали похожи на антиимпериалистические танцы с бубном. Это в Перестройку, по велению демократов, стало модным валить из "этой страны". Сейчас же ситуация иная, "беглецы" подводят "под монастырь" и родных, и знакомых, которых вызывают на беседы в "органы". Разбираются почему своевременно не информировали о буржуазном разложении фигуранта и потеряли бдительность, наблюдая за перерожденцем. "Лучше перебдеть, чем недобдеть!" — вот прямой посыл Конторы отъезжающим гражданам.

Вот и сейчас, мужчина лет сорока рассказал обо мне, как бы со стороны: выездной, знаю языки, свободно общаюсь с иностранцами. Им такие люди, ох, как нужны. А мне потом помогут и со спортивной карьерой и позже, если надо.

— У тебя же залёты один за другим: шмотки, драки, женщины... — гнёт пальцы комитетчик, — И из института, и из комсомола можно на раз-два вылететь, а мы прикроем.

Я обещал подумать, но в назначенное время так и не перезвонил... Я для себя давно решил, что от наших "органов" нужно держаться как можно дальше.

Вспомнился типа "Фитиль" про стукача https://youtu.be/pHF8w2TmWXs?t=1

Прочитал перед сном часть книги Салькова про попаданца в восемнадцатый век. Особых косяков не обнаружил, но вот то, что юный герой отождествляет фехтование на шпагах с абордажной схваткой немного покоробило. По моему мнению, в абордажном бою до поединка с десятком ударов и приёмов дело вряд ли доходило. Первый удар при сшибке, отвод своего оружия, перехват руки противника с оружием и поражение соперника следующим движением — вот такой рисунок у большинства боёв. А то читал, как некоторые рассусоливают про абордаж, показывая обычную резню, десятком эпичных поединков с элементами фехтования.

19 октября 1951 года. Внуково.