Запретный Мир - Артем Каменистый

Петрович молчал очень долго. Он ничего не сказал, когда увидел кровь на том месте, где девушка упала, настигнутая пулей, ничего не возразил, когда Робин приказал продолжить преследование на лодке, но сейчас смолчать не смог:

– Робин, нам их никогда не найти. Это озеро краев не имеет, одних островов тыща. Года не хватит все осмотреть.

Бросив на егеря помертвевший взгляд, парень безжизненно произнес:

– Мы дойдем до того маленького острова с одиноким деревом. Если там никого не будет, я придумаю, где их искать еще.

Петрович благоразумно промолчал. Такого Робина он не знал и боялся его до полусмерти. Спорить не хотелось совершенно. Сердце охотника тоже болезненно ныло, славную девчонку было жалко до слез. Но помочь ей ничем нельзя, здесь необходимо несколько быстроходных катеров, а где же их взять? Егерь уже смирился с обидной потерей, но не Робин. Тот отнесся к пропаже девушки очень странно, похоже, у него что-то серьезное случилось с головой. Выйдя в озеро, он указал Петровичу курс, заставляя двигаться по одной прямой, не покладая при этом весел. Егерь совершенно точно знал, что у Робина с этой девушкой ничего не было, в их маленьком отряде такое невозможно было скрыть, но сейчас его терзали вполне обоснованные подозрения.

Робин на миг замер с занесенным веслом, взглянул вперед, заработал еще ожесточеннее. Взглянув туда же, егерь заметил на берегу озера скорчившуюся черноволосую фигурку. Отпустив крепкое словцо, он покосился на Робина с суеверным ужасом.

Сата сидела на плоском валуне, обхватив поджатые ноги руками. Камень был теплый, но девушку била сильная дрожь. Робин присел перед ней, положил ладони на мокрые колени. Она подняла на него потемневшие, измученные глаза:

– Робин, – еле слышно шепнули посиневшие губы, – он, он меня…

– Тише, девочка, молчи, я все понял. Ничего страшного, не переживай ты так, забудь. А я его непременно убью, обещаю.

– Робин, ты меня не понял, – уже громче произнесла девушка. – Он хотел со мной делать то, что ты подумал, но не смог. Он стал как дикий, а я тихо взять его пистолет. Ты показывал, как стрелять, я это сделала. Но он был жив, только сильно кричал. Я смогла прыгать с лодки в воду. Я очень хорошо плавать, но еле сюда приплыть. Я сильно устала, мне холодно и больно. Я думала, что скоро умру здесь, мне так холодно.

– Бедняжка, да ты ранена! Ты просто потеряла много крови. Покажи!

Пуля угодила девушке выше лопатки и, пробив тело, вышла над ключицей. Рана была очень аккуратной, очевидно, пистолет был небольшого калибра, но все еще сочилась кровью. Сата явно потеряла ее немало. Перевязочных материалов не было, приходилось надеяться, что кровотечение уже практически закончилось и рана не откроется.

– Ты сможешь самостоятельно надеть на себя мою рубашку?

– Да, Робин, я смогу.

– Вот, возьми, мы отвернемся. Свои лохмотья скинь, они мокрые.

Уже на обратном пути Петрович опасливо поинтересовался:

– Робин, я все никак уразуметь не могу, а как ты догадался, что она на этом острове?

– Не имею представления, – безразлично ответил он, – я просто это знал.

Хонда не сдержал радостного вопля, когда увидел Робина с Сатой на руках. Тот на ходу коротко бросил:

– Она ранена и потеряла много крови. Куда ее можно положить?

– Хижина Бормана свободна, там полно места, есть хорошая койка. Я сейчас какие-нибудь тряпки принесу, подожди.

Хонда притащил с местного склада отрез какой-то грубой материи и тонкое одеяло, энергично перестелил постель павшего вождя, скинув оттуда все, что там было. Робин уложил Сату, укрыл остатками ткани и одеялом – девушка все еще продолжала дрожать. С помощью товарища перевязал ей рану, не жалея ваты и бинтов.

– Сильно больно?

– Ничего, – Сата бледно улыбнулась, – я уметь терпеть.

– Один момент! – Хонда засуетился, заметавшись по хижине, затем подскочил, протягивая стакан. – Вот, выпей.

– Что это?

– Ужасная гадость, хуже не придумаешь, но если осилишь, точно заснешь спокойным сном. Гарантирую, на себе не раз проверял.

Девушка начала пить бесцветную жидкость, вначале ничего не поняв, но тут глаза ее широко раскрылись, оторвавшись от стакана, она закашлялась, обиженно воскликнула:

– Зачем меня заставлять это пить! Это… это огонь-вода!

– Верно, детка, – засмеялся Хонда, – именно так говорили бедняги индейцы.

– Я тебя не понимать!

– И не надо, – сказал Робин. – Успокойся, сейчас водички дам, запить эту гадость. Постарайся уснуть.

Минут через пять измученная девушка забылась сном. Хонда звякнул стеклом, протянул стакан Робину:

– Выпей, тебе это надо. – Чуть помолчав, добавил: – Стакан верни, мне тоже надо. Что там с Валетом?

– Ну и гадость! Не мог водой развести нормально, как малышка это пила!

– Ничего, это только на пользу. Хоть согрелась. Так что с Валетом?

– Не знаю. Он хотел ее изнасиловать, по-видимому, потерял от страсти бдительность, она в него стреляла из его же пистолета, потом прыгнула в воду. Он ее догонять не стал, возможно, серьезно был ранен. Еле доплыла до суши, потеряла много крови, видишь, как ее знобит. Говорила, что Валет был жив, но не стану же я его искать!

– Может, сдох все же? Да хрен с ним! Выпьешь еще? Тут закусь есть, две карамельки.

– Наливай!

Собутыльники в три захода прикончили всю бутылку и одну карамельку, помолчали, думая каждый о своем. Решив, что пора возвращаться к делам, Хонда произнес:

– Слушай, тебе надо бы взглянуть на это рохо поближе. Да и объясниться с местным населением. Без тебя никто на это не решался. – Увидев в глазах товарища невысказанный вопрос, поспешно добавил: – Я сейчас Аниту приведу, она здесь посидит. Да и Ахмед уже наверняка снаружи стену подпирает. Одну ее не оставим, не волнуйся, теперь все будет хорошо.

– Ладно, иди, собирай народ. Я пока схожу к рохо. Посмотрю, что там к чему.

– На вот, это у Бормана было. – Хонда протянул два пакета с сушеными травами. – Товары на обмен, пригодится.

Робин взял свертки, взглянул на осунувшееся, бледное лицо спящей девушки и наконец понял то, чего не мог сказать себе вот уже несколько дней. Он влюбился.

Робин стоял в центре устройства связи, перед грибообразным возвышением. Как много пришлось пережить, чтобы оказаться здесь. Он нашел верных друзей, любимую девушку, опасных врагов. Целая жизнь уложилась в эти несколько дней, а для многих она в эти дни и закончилась. Что сделано, то сделано, перед ним находилось сооружение, совершенно чуждое этому миру. Оно было не просто искусственным, оно было как бельмо на глазу. Робину больше всего хотелось заложить сюда крупнокалиберный фугас, а после тщательно заровнять воронку бульдозером. Он не понимал, откуда явились такие мысли, но сердцем чувствовал их правоту. Сбросив непонятное оцепенение, он вытянул руку, положил ладонь на большой черный прямоугольник с метровой диагональю.