Газета Завтра 981 (38 2012) - Газета Завтра Газета

Хотя это всё равно гораздо сложнее и гораздо полноценнее, чем то состояние, в котором мы сейчас находимся. В конце концов, за всю свою историю Россия всё время пыталась — и неоднократно успешно реализовывала — модель построения этого самого мира-экономики.

Возвращаясь к проблеме кризиса, я хочу сказать, что суперпозиция разных кризисов тоже открывает перед нами некоторые дополнительные возможности, поскольку именно кризисы являются главными двигателями прогресса. Если правильно понимать природу тех кризисов, которые мы переживаем, то помимо дуже озвученной здесь идеи по созданию оффшоров, мы могли бы, например, сказать, что мир, судя по всему, вернётся, хотя бы частично, к финансовым системам, которые будут основаны на каких-то твердых привязках к золоту или к целым группам благородных металлов, или к каким-то другим материальным активам.

Мы движемся пока прямо в противоположном направлении. Россия всё-таки добывает 4% мирового золота, много платины, серебра и редкоземельных металлов. Я не понимаю, почему государство не скупало их в эти "жирные годы" и свои деньги вкладывало куда угодно, а золотом стабилизационный фонд не прирастал. А надо было скупать, подобно Китаю, хотя бы всю собственную национальную добычу золота — тогда мы хотя бы к этому будущему переходу оказались гораздо более подготовлены. Сейчас надо, как минимум, срочно этим озаботиться и это сделать.

В моем базовом видении мы находимся в рамках "кондратьевской зимы", то есть в ниспадающей, близкой к абсолютному минимуму депрессивной фазе больших волн, но ведь выход отсюда неизбежен. И мы могли бы задуматься о том, куда этот путь ведёт, когда и как надо по нему пройти. Ведь мы практически проспали весь пятый технологический уклад, хотя до этого Россия прекрасно (опять же, сегодня вспоминались периоды сталинской индустриализации и так далее) двигалась в верном направлении, являясь лидером развития человеческой цивилизации. Сегодня мы могли бы — и определенные заделы в этом направлении есть — просто изменить нашу экономическую политику, понимая, что весь спектр новых технологий в одной стране освоить невозможно, и используя тот потенциал, который мы имеем в рамках евразийской интеграции. Выберем несколько приоритетных направлений будущего технологи- ческого уклада — и сразу же попадём в несколько иную реальность.

Я согласен с большинством выступавших: всё это станет возможным лишь тогда, когда власть изменит свою стратегическую линию, а этого мы, к сожалению, пока реально не ощущаем. Более того, совершена колоссальная ошибка в связи со вступлением нашей страны в ВТО. Я вообще не нахожу ни одного аргумента в пользу этого шага. Инвестиции? Инвестиции возможны, если нас изберут в качестве базы для экспорта в третьи страны, для этого нужны дешевая рабочая сила и дешевые ресурсы — у нас их давно уже нет. Стоимость рабочей силы св РФ сопоставима, по крайней мере, с Восточной Европой. Ресурсы на нашем внутреннем рынке уже подчас даже дороже, чем во многих других странах, не имеющих собственных запасов этого вида сырья. То есть преимуществ, которые могли бы нас сделать базой экспортного производства на основе чужих технологий, нет. Второй стимул — продвижение иностранными производителями своих товаров и услуг на наш внутренний рынок. Мотивом для таких инвестиций является как раз преодоление таможенных барьеров. Но, вступив в ВТО, мы от этих барьеров отказываемся, заведомо понижаем, и данный стимул для этих инвестиций тоже исчезает.

Поэтому я считаю, пока у нас объективно не самые плохие, хотя и не самые лучшие возможности для модернизационного рывка, но его нужно осуществлять при других приоритетах действующей власти и в рамках евразийского проекта.

Сергей Черняховский, писатель, публицист.

Мне кажется, что в тех условиях, в которых мы находимся, наиболее перспективным было бы обращение новой идеологии к четырем главным ценностям — это свобода, разум и прогресс, что, кстати, является общим и для коммунизма, и для либерализма. То есть, все люди рождены свободными и достаточно разумны, чтобы разумно распорядиться своей свободой. Это вместе с тем ответственность — то, что свойственно обычно консерватизму. 

"Левая" идея — это не просто прокормление слабых и не постоянное противостояние сложившемуся порядку вещей. Да, "левые" — это всегда партия движения, "правые" — партия порядка. Но если механизм исторического движения окажется запущен вспять, то партия движения, если вовремя не остановится, будет партией регресса. Это мы видели на примере "ультралевых" коммунистов типа Гайдара и Чубайса, которые сейчас позиционируют себя как ультраправые либералы. 

В отношении экономической модели, вне зависимости от симпатий и антипатий, — отказ от рыночной экономики. Просто потому, что рыночное стимулирование, рыночная мотивация — это краткосрочное стимулирование. В силу усложнения современных процессов производства на краткосрочном стимулировании, на краткосрочной мотивации ничего нельзя построить. А то, что проектное производство в развитых странах называется рыночным — это обычная дезинформация конкурентов. На войне как на войне.

Если говорить о политической модели, то мы видим, что правовое государство и представительная демократия — такая же дезинформация. Политическая власть везде носит корпоративно-клановый характер, и я не думаю, что два Джорджа Буша или супруги Клинтон оказались на виду в Америке благодаря их исключительным личным достоинствам. Иное дело, что управление должно быть профессиональным, и управлять должны профессионалы, ориентированные на достижение общенациональных и общечеловеческих целей.

При этом, безусловно, весь мир переживает системный цивилизационный кризис, и он вписывается в три взаимосвязанных кризиса.

Первое — это историческая граница рыночного развития. То, что было порождено рынком, действует дальше по собственной логике и уничтожает постулаты того, что его породило. Нормальная такая историческая диалектика.

Второй момент — это форма мира и баланс сил должны находиться в единстве. Нынешняя форма мирового устройства родилась в результате итогов Второй мировой войны, и баланс сил известен. Сейчас такого баланса не существует. Как долго будут более сильные враги терпеть российское право вето в Совете Безопасности ООН, не подкрепленное соответствующим демографическим, военно-политическим, социально-экономическим да и культурно-идеологическим потенциалом? Думаю, пока у нас есть ракеты, способные уничтожить всех, кто посмеет поставить под сомнение нашу роль в современном мире, такая постановка вопроса невозможна. Но ситуация может очень быстро и очень резко измениться, а к этому в Кремле никто не готов. В этом отношении, если говорить упрощенно, да, впереди нас ждёт война, потому что каждый раз, когда баланс сил приходил в несоответствие со старыми формами мироустройства, дело кончалось силовым переделом. Может быть, у нас есть еще лет десять, но аналогии нынешней Сирии с Испанией 1936 года, преддверием Второй мировой войны, более чем уместны.

Третье — это действительно пределы общества потребления и программа перехода к обществу познания. У общества потребления стимулом является что-то потребить. Без потребления в любом случае нельзя, но это инструмент, а не цель. Мы потребляем, чтобы жить, а не живём, чтобы потреблять. Базовая потребность человека, так или иначе, — это все-таки создавать нечто новое и менять окружающий мир. Нынешняя экономика потребления, эту потребность начисто отрицающая, порождает массу дисбалансов, кризисов и конфликтов.

Три основные позиции, в которых это проявляется. Первое — то, что называют постмодернизмом, то есть, уничтожение целостного представления о мире. То, что когда-то угрожало христианской религии, и что остановила инквизиция. Благодаря которой, кстати, появилась наука. Представления о плюрализме мира, о моральном релятивизме разрушают целостность мира, а это запуск механизма возврата в прошлое.

Второе — то, о чем, так или иначе, сегодня упоминали: варваризация мира, деградация человеческих обществ. И третье — это боязнь истории. От знаменитого Фрэнсиса Фукуямы с его "концом истории" до Сэмюэла Хантингтона с его "конфликтами цивилизаций". То есть налицо возврат в эпоху то ли крестовых походов, то ли колониального захвата мира европейскими державами. Нет общечеловеческого проекта, нет общечеловеческого дела, снова "юберменши" и "унтерменши", снова расизм и фашизм: технологический, финансовый, рыночный, — сути дела это не меняет.

Нынешнюю Россию не раз сравнивали с Веймарской Германией, пророчили приход "русского фашизма". Да, как страна, потерпевшая поражение в мировой войне, она имеет основания говорить, что ее обманули, предали и так далее. Но Россия никогда этого не скажет. Она будет возвращать утраченное молча. Первое — это возвращение территории и ее государственной целостности, это возвращение зон влияния, это взыскание плановых понесенных потерь с остального мира. То есть первое — вернуть украденное. Второе — стать лучше. Сейчас говорилось о спорте, да, как в спорте — стать лучше, в принципе, всё делать лучше. И третье — это восстановить справедливость, то есть наказать виновных и возместить ущерб потерпевшим. Потому что не должно быть преступлений без наказаний.