Труп-невидимка - Далия Трускиновская

Лифтов у нас два – человеческий и грузовой. Как-то летом у нас гостил герцог Винчестерский, и мы возили его наверх, на смотровую площадку особняка, откуда открывается совершенно изумительный вид на утреннюю Москву. Вообще у нас самое высокое здание во всем Вилкине, и из Москвы утром тоже открывается прекрасный вид на мой особняк, только не все москвичи об этом, к сожалению, знают. Герцог очень похвалил окружающий пейзаж, обойдя здание сверху по сообщающимся террасам, и нечаянно оказался у дверей грузового лифта в тот миг, когда они отворялись.

Перед ним предстал зоотехник Гоша с Дусенькой на руках.

После того, как у Дусеньки была шестимесячная бессонница, вызванный мной из Гвадалупы ветеринар отругал нас за отсутствие свежего воздуха в ее террариуме. Он был прав – крокодилы в природе живут исключительно на свежем воздухе. Прописав нашей Дусеньке воздушные ванны по утрам и вечерам, он взял десять тысяч долларов гонорара и улетел. Потом обнаружилось, что, прожив в моем особняке около двух месяцев, он успел осчастливить трех наших горничных, и на меня легли все заботы о начальном воспитании двух очаровательных маленьких мулатиков. Теперь мулатики уже ходят в детский сад, и недавно его заведующая, Вероника Игнатьевна Борщова, очаровательная семидесятилетняя брюнетка, которая на днях в пятый раз вышла замуж, причем, вы не поверите, за красавца-бедуина из Арабских Эмиратов, впрочем, ничего удивительного, у них там дефицит женщин, и моя подруга Светик, та самая, что замужем за Мвалабобе, всегда говорила, что Эмираты все сожрут …

Так о чем это я?

Выла, естественно, Нинель Аристарховна. Она, как это часто с ней случалось в период завершения диеты, сидела на ковре с бутылкой в руке. Но бутылка была какая-то подозрительная, нежно-розовая, с пестрой картинкой.

– Что это с ней? – спросил озадаченный свекор гувернантку Люсеньку.

– На секундочку только отвернулась… – вздохнула Люсенька, и тут из свекровиного рта выполз большой радужный пузырь, подрожал немного и лопнул. Тут же на его месте зародился другой.

– Люся! – заорал мажордом, который по долгу службы отвечал за поведение горничных и гувернантки. – Люся, немедленно прекратите это безобразие!

– Да ничего страшного, это она клубничный шампунь выпила, – усталым голосом объяснила Люсенька. – Попузырится и перестанет.

– Рано или поздно это должно было случиться! Так давно Прошкины уехали?! – зарычала я.

– Трудно сказать – за ними никто не следил! А надо было?

– Расспросите Афанасия!

– Афанасий с Гошей роды у Августы принимают!

– У кого?

– У бегемота!

– Лукреций Назонович! Срочно найдите близнецов, посадите их на байки и отправьте в погоню за Прошкиными! Им же все равно, за кем гоняться! Пусть хоть раз в жизни от дармоедов будет польза!

– Есть! – отрапортовал мажордом.

Тут связь прервалась.

Очень хорошо, подумала я, важная улика уже доставлена к тому, кто в ней сильно нуждался! Но что это – алиби Раймондюкаса? Или доказательство его вины?

Алиби Раймондюкаса может потребоваться только ему самому…

Я позвонила Запердолину.

– Леонард, вы там Раймондюкаса еще не отпустили?

– И не отпустим, – пообещал он. – Радуйся – на твоем психоаналитике, кажется, еще одно мертвое тело повисло!

– Семь! Семь! – я огласила криком окрестности, и это был не просто крик, а вопль восторга. – Мне как раз для полноты картины и красоты композиции одного трупа недоставало! А что за тело?

– Тело следователя, который раскапывал все эти странные случаи с женами, да и сам сгинул!

– Прекрасно! А теперь скажи – к тебе никто из Прошкиных не заявлялся?

– А что?

– Они сбежали из особняка, бросив дракона с распоротым брюхом, и увезли то, что было в этом брюхе! Если это алиби Раймондюкаса – его должны были привезти в твой отдел! Компромат, впрочем, тоже!

– Нет, еще не появлялись…

– Появятся – звони!

Я отсоединилась и задумалась.

А в самом деле – куда здравомыслящий человек повезет такой компромат?

Прошкины были шумны и безвкусно одеты, но идиотами я бы их не назвала. Одно из двух – либо компромат потребовался им лично, либо их кто-то нанял.

А кто мог нанять ораву, в которой больше десяти человек, снабдить их жутким прикидом и отправить ко мне вместе с беременным бегемотом?!?

Для изъятия компромата направляют одного человека, максимум двух. Можно, конечно, допустить, что орава выполняла функции прикрытия, но уж больно много народу…

Что же это значит? Неужели есть группа заговорщиков, объединившихся ради мести Раймондюкасу?

Точно!

Психоаналитик не первый год в Москве практикует. Погружение в память предков – надо думать, его конек. Допустим, не всех он потом успешно возвращает в наше время, кое-кто так навсегда и остается в троглодитской пещере. Другие психоаналитики бессильны, психиатры разводят руками. Допустим, таких случаев набралось около десятка. И родственники пострадавших объединились в порыве благородной мести.

Й-е-з-з-з-з!

Теперь я знаю, куда повезли компромат!

На телевидение!

Я откопала в памяти мобилки еще один номер.

– Передача «Замочная скважина»? Мне Иветту Балагурову! Иветка, ты? Яша Квасильева! Иветка, к вам сегодня не привозили компромат на психоаналитика Раймондюкаса? Предположительно – бумаги, но возможна и кассета?

– Это который сумасшедшую тещу взаперти держит?

– Он самый!

– Ее вот-вот привезут! А что? Ты ее знаешь, эту тещу? Тогда приезжай! Мы посмотрим кассету и поедем освобождать тещу! Обещаю тебе полторы минуты в кадре!

Еще бы не обещать, подумала я. Заполучить в кадр саму Яшу Квасильеву! Могу себе представить, как подпрыгнет рейтинг «Замочной скважины»!

– Хорошо, держим связь! – и я отключилась, чтобы позвонить близнецам. Преследовать Прошкиных уже не имело смысла, я хотела, чтобы близнецы приехади за мной в клинику. Но тут оказалось, что адреса клиники я не знаю.

Пришлось опять искать санитаров.

Санитары, переглянувшись, сказали, что не имеют права сообщать такие сведения пациентам. Сбегать по поручению, принести водки, закуски, привести в палату девочек – это всегда пожалуйста, а адрес – профессиональная тайна.

Я позвонила Запердолину. Он был не в зоне. Тогда я позвонила мажордому.

– Не могу говорить! – простонал мажордом. – Я ее за ногу держу!

Раздался трагический рев.

– Кого за ногу?

– Бегемота! Афоне с Гошей помогаю! Разродиться не может!

Тогда я позвонила свекру в надежде, что его не приставили держать четвертую ногу бегемота.

– Внемлю те, чадо, – прозвучал знакомый голос.

– Выручай, батюшко! Обзвони частные больницы… – тут я вспомнила, что помещена сюда под чужим именем. – Дозвонись, милостивец, до полковника Запердолина! Узнай, куда меня спрятали! Скажи – передачку привезти нужно, бельишко там, косметику!

– Что привезти?

– Белильца и румянца! И одежку надобную! И тварь Афродиту! Скажи – Яшутка без любимой животинки тоскует, горьки слезы льет!

Я была уверена, что за деньги тут позволят держать в палате не только варана Афродиту, но и красавицу Дусеньку. Блин, она же до сих пор плещется в бассейне у Расторгуевых!

– Не могу, – горестно отвечал свекор. – Постный день ныне!

Пока я хлопала глазами, пытаясь увязать поиски клиники с постным днем, он отключился.

Тогда я набрала номер старшей свекрови.

– Так это он тебя, детка, знаешь куда отвез? – догадалась Авдотья Гавриловна. – Это, наверно, та клиника, куда Нинелька худеть ложилась! Тоже наружу не выпускали, пока Альфонс за ней с милицией не приехал! Им же выгодно лишние дни продержать!

– Так вот откуда Запердолин это заведение знает! – сообразила я. – Альфонс Альфонсович, наверно, именно с ним сюда и ездил! Авдотья Гавриловна, миленькая, я вас кругосветку оплачу, матросиков на яхту по конкурсу отбирать будем! Только заберите меня отсюда! Мне срочно на телевидение надо!

– У меня процедура, – сообщила старшая свекровь. – Я тут в ванне лежу, вся в грязи по уши. Но я позвоню этому педерасту Севке и продиктую ему адрес.

Вот так и получилось, что за мной прибыла розово-голубая компания. И, надо сказать, это был лучший вариант. Потому что оба близнеца вместе взятые не способны устроить такой мордобой, как одна (или один?) Юлик.

Правда, ситуацию несколько осложнил Данияр-бей.

Я объяснила по телефону, что нахожусь не в своей палате, и выставила в окне опознавательный знак – похищенную в холле пальму. Когда Севка и Юлик ворвались в палату Данияр-бея, восточный мужчина ничего не понял – то есть, он понимал по-русски, но только очень медленно и внятно, а я, общаясь по телефону, как раз очень тороплюсь и проглатываю половину слов. Поэтому, увидев группу захвата, он почему-то решил, что это победившая демократия его родного султаната явилась его убивать.