Капкан для Бешеной - Александр Бушков

И выжидательно замолчала, держа двумя пальцами незажженную сигарету.

– Значит, к сложностям готовы?

– Всегда готова.

– Хорошо, – сказал Галахов. – Каюсь, Дарья Андреевна, – я для себя все решил, просто… Уж не посетуйте, хотелось своими глазами увидеть вас в работе. Посмотреть, как вы умеете убеждать и аргументировать. Нам с вами еще работать и работать, а знаю я вас плохо. Вы не в обиде?

– Да боже упаси, – сказала она, старательно, впрочем, чураясь любой неофициальности. – Вообще, я реалистка по жизни и всегда прошу ровно столько… или почти столько, сколько могу получить. Вот я, например, заранее знаю, что никакого обыска или хотя бы осмотра в «Золотой пади» мне не санкционируют…

– Уж это наверняка, – хмуро сказал Галахов. – На каком это основании, извольте спросить? Тайна каминных часов?

– Ну, вообще-то…

– Вы-то сама верите, что под ними скрыто нечто роковое?

– Трудно сказать, – пожала она плечами. – С одной стороны, с другой стороны… Зыбко.

– То-то. С «Падью» пока играть не будем. Если только у вас там найдется какая-нибудь заагентуренная горничная, которая украдкой пошарит под часами…

– Увы… – пожала плечами Даша.

– Вот и останемся реалистами. – Полковник помолчал, на сей раз не притворяясь, а всерьез что-то обдумывая. – Во всей этой истории с часами, роковыми тайнами и беспечными певицами просматривается нечто определенно кинематографическое. Ну скажите вы мне хотя бы приблизительно: что могла выведать Маргарита, из-за чего ее понадобилось срочно убирать? Ни за что не поверю, что люди высокого полета стали бы обсуждать по-настоящему убойные дела в присутствии балованной эстрадной дивы. Это в кино сплошь и рядом случается, а в жизни упорно получается наоборот.

– А эти загадочные эскизы?

– Ну, знаете… – поморщился Галахов. – Никто еще не доказал, что они загадочные, что имеют какую-то связь… Согласен: дело может оказаться гораздо сложнее, чем нам сейчас кажется. Но не стоит торопливо приметывать на живую нитку… Валить в кучу все сразу. У меня самого порой появляется желание взять да смастерить ирландское рагу… Помните? Когда все идет в дело, вплоть до дохлой крысы… – Казалось, он колебался. Без нужды поворошил бумаги на столе, подвигал пепельницу. И вдруг резко поднял голову: – Лишней работы не испугаетесь?

– По этому делу?

– Не знаю. Видите ли, в кабинете Воловикова мне пришлось временно поселить Граника – у него лопнула батарея, пришлось срочно спасать бумаги и электронные игрушки… За два дня четырежды звонила какая-то девица, явно не знавшая, что Воловиков мертв. Граник, не будь дурак, старательно объяснял, что подполковник в отсутствии, – выдать себя за него не рискнул, и правильно сделал, был риск, что она хорошо знает голос Воловикова…

– Что она хотела?

– Не говорила. Подай ей Воловикова, и все тут. «Может, передать что-то?» – «Нет, я попозже позвоню». А звонить она перестала аккурат в тот день, когда в газетах появилось кратенькое сообщение – «с прискорбием извещают… трагически, при исполнении служебных обязанностей…» Может, это и совпадение, а может, и нет. – Он подал Даше карточку с телефонным номером. – Граник к четвертому звонку успел подключить аппаратуру, номерок высветился… Займитесь, вдруг что и проклюнется.

– Если это его информатор, она может и затаиться…

– Ну, за что купил, за то и продаю. Я, кстати, предпринял те шаги, о которых говорил – насчет вашей кандидатуры на место Воловикова. Дело вышло из стадии предварительного зондажа и, хотя тянуться будет долго, рискну сказать, что весомые шансы у вас есть…

– Благодарю, – сказала Даша.

Она до сих пор решительно не понимала: что ему нужно и зачем тянет наверх именно ее? Покупает, как необходимую в хозяйстве ценную охотничью собаку, или тут скрыты более глубокие расчеты? Пора бы и намекнуть, что желает получить взамен. Но что бы это ни было, нет ни намека на его желание притормозить следствие, наоборот… Уж тут-то можно ручаться со всей ответственностью, такие вещи она научилась просекать, еще не будучи начальством…

– Рано благодарите, – усмехнулся он. – Головной боли, не забывайте, прибавится неизмеримо.

– Можно нескромный вопрос?

– Ну-ка?

– Вам ни с каких вершин не пытались намекнуть, что там, на верхотуре, быстрее нас отыскали разгадку? А потому вежливо просят не увлекаться и не растекаться мыслью по древу, а следовать в должном направлении, поскольку с горы виднее?

Галахов ответил, практически не раздумывая:

– Вы знаете, нет. А это, сами понимаете, вселяет определенные надежды. Я, конечно, учитываю, что после вашего визита к Камышану…

Телефонный звонок был мелодичным – в кабинетах начальников все аппараты мяукают нежно. Галахов безошибочно отыскал среди шести телефонов именно тот, что подал признаки жизни, – и уже через несколько секунд его лицо нехорошо застыло, стало злым и хищным.

– Она здесь. Нет, сам поеду. – Кажется, он бросил трубку, не дослушав. Поднял глаза на Дашу. – Собирайтесь быстренько. Вашего опера нашли…

…Точное время смерти определить рано, сказал врач и был, надо полагать, абсолютно прав, но Даша, пребывавшая в тоскливом бешенстве, так что порой застилало глаза чем-то багровым, смотрела на него, как на врага, скомкала разговор столь хамски, что он откровенно обиделся. Сыскари, в темпе прочесавшие подъезд и парочку соседних, установили, что Славка пролежал около двух часов – в крохотном тамбурчике меж внешней дверью и внутренней, заслоняя запертый вход в подвал. Убийцы действовали предельно нагло, но выбрали, стоит признать, крайне эффективный метод: подъехала машина, средь бела дня двое, нетвердо державшиеся на ногах и вонявшие спиртным за километр, потащили в подъезд бесчувственного третьего, висевшего меж ними, как кукла. Волокли и громко приговаривали что-то вроде: «Слабоват Васька оказался…» Поскольку машина была довольно новой иномаркой, а одеты пьяные в дешевом стиле скороспелых хозяев жизни, со стороны дворовой общественности демаршей не последовало.

«Пьяный» (рядом с которым предусмотрительно положили пустую бутылку), лежал долго, и жильцы, как водится, не вмешивались – перешагивали через вытянутые ноги, кто-то оказался исполнен гражданского сознания настолько, что заглянул в лицо. Но, убедившись, что имеет дело с совершенно незнакомым субъектом, преспокойно ушел к себе.

Потом мужик с четвертого этажа собрался в подвал то ли за картошкой, то ли за утаенной на опохмелку бутылкой – второе вероятнее, хоть и крутил, косясь на пребывавшую тут же супругу, вид говорил сам за себя. Поскольку бесчувственное тело не давало отпереть дверь, мужик, матерясь, попытался оттащить препятствие в сторону, усадить – и быстро обнаружил, что «алкаш» ничуть не похож на ватную куклу, как следовало бы ожидать, а наоборот, окоченелый и, похоже, даже не дышит. Тут, надо полагать, сработала некая солидарность – обитатель четвертого этажа добросовестно попытался расстегнуть ворот. И обнаружил под курткой наплечную кобуру, а на свитере – две опаленных дырочки. И кровь на рубашке. Хватило совести позвонить, куда следует. Приехала машина ППС, сержанты нашли удостоверение, и поднялся надлежащий шум…

Несмотря на всю боль и тоску – немного у нее было настоящих друзей, а теперь на одного меньше, – какая-то часть сознания щелкала холодным арифмометром. «Глухарь». Типичнейший «висяк». Неизвестно, где в него всадили две пули, откуда его привезли, в каком месте он наступил на мину…

– Даже приблизительно не можете определить? – бесстрастно спросил Галахов.

– Нет, – сказала Даша. – Он второй день работал в «автономном плавании», а я не требую, чтобы мне докладывали о каждом шаге. Господи, я даже не знаю, куда он шел – то ли отрабатывал до конца связи Беклемишевой, то ли свернул с дорожки… Я только не сомневаюсь, что против нас – кто-то серьезный. И разворошили мы какое-то осиное гнездо – качественно ковырнули.

– Вот то-то, – сказал он тихо. – Вам не кажется, что вы, говоря военным языком, попали в вилку? Убиты ваш начальник и ваш подчиненный…

– Переживу, – сказала Даша. – Я пока ни на что опасное для меня не натолкнулась – не то что они… Что-то оба откопали… Насчет Воловикова не берусь судить, а вот Славу я освободила от всех текущих дел и бросила на Монро.

– Есть номер машины, только касаемо последней цифры разночтения, но это уже детали. Есть марка.

– Если есть номер и марка – это бригантина, – сказала Даша, нехорошо улыбаясь. – До сих пор они работали чисто, не стали бы так подставляться.

– Что-нибудь пропало, как думаете?

– Блокнота нет. А должен быть… От меня здесь нет никакого толку, разрешите, я поеду к Камышану?

– Если он дома…

– Ну, это просто узнать, – сказала Даша, застегивая куртку. – Честно вам признаюсь, мои ребята его пасут с утра…