Красный парфюмер. Новое дело Егора Лисицы - Лиза Лосева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нос был раздражен (на службу его так и доставляли под конвоем), плохо выбрит, седая щетина торчала клочками. Мне показалось, слегка нетрезв. Но он, уставившись на меня, сразу же пробурчал, скомканно здороваясь:
– Бросьте надумывать, было накануне. На службе не позволяю себе.
И тут же, сдвинув бумаги и коробки на столе в подобие порядка, кивнул на стул.
– Садитесь. – С усилием криво улыбнулся: – Должен поблагодарить! Знаю, что к вам в некоторой части прислушались. Немного ослабили поводок. Крамолы в моих письмах и связях, – он саркастично выделил последнее слово, – не нашли, но чувствую, знаю! Даром это мне не пройдет. Не сейчас, так позже выйдет боком.
– Благодарить меня не за что. И я не отниму много времени. Нужно поговорить.
– Выбора у меня все равно нет, – заметил он хмуро, пожав плечами. – Ну давайте поговорим!
И тут же, не дожидаясь моих вопросов, выпалил резко:
– К черту, как на духу. Терять нечего. Вы хотели, помнится, знать, в чем была суть моих конфликтов с Кулагиным. Извольте! Можете тут же передать это все – туда! – Он мотнул головой на окно, где темнело небо. – Формула наша в самом деле открытие, прорыв. Кулагин был в восторге от успеха. Как же, обошли всех! Тут же загорелся идеей создания новых духов. Но для этого нужно время! Аромат – это произведение искусства. Он возникает из идеи, рождается трудно. Кулагин этого не желал понимать. И знаете, что мы сделали? – Нос наклонился ко мне ближе. – Какое там «мы» – я! Я взял свои старые, знаменитые духи «Букет» и – переработал состав процентов на 30! Устал от споров. Дал слабину, испугался, что меня выпрут к чертовой бабушке, – яростно зашипел он. – Основной характер композиции почти не изменился. Любой специалист – я подчеркиваю – узнал бы его легко!
Парфюмер прикрыл глаза и глубоко, протяжно вдохнул.
– Я усовершенствовал ноты, добавив синтетическую формулу. Но это… как теперь говорят, халтура!
Он задумался, потирая переносицу.
– Говорите, боялись, что «выпрут» вас. – Цех был почти пуст. Рабочие ушли на перерыв, а может, просто подальше от сомнительных разговоров, однако я старался говорить негромко. – Но разве вы не могли сами уйти, уехать? Думаю, работу бы нашли.
– Уехать? – Он рассмеялся. – Это вы мне говорите! Как будто это просто! А сами-то? Я ведь вижу, что у вас происхождение подкачало. Впрочем, если хотите знать мои мотивы… То они просты – здесь я нужен. Я делаю то, о чем мечтал. Экспериментирую. И если бы не некоторые… моменты, то большего и желать нельзя.
– Моменты, однако, едва не привели вас к аресту.
– И приведут, думается. В покое не оставят. Кулагин то и дело намекал, что, если не брошу артачиться, он «поставит вопрос». И насчет моей переписки «с предателями, которые осуждают советское государство», ему было известно. Этот наглый втируша – Демин – он едва не шарил в моих вещах. Вечно совал нос… Ладно, лишнее о покойнике! Но пока я нужен.
– Дело ведь не только в работе.
Я напрямую намекал на бывшую жену Кулагина, Ольгу. От меня не укрылась вспышка боли, короткая, злая. Откровенность, которую он допустил со мной, казалась ему унизительной.
– Разнюхали! Ну что же. Да, я неравнодушен… к судьбе Ольги Васильевны!
– Эти «поездки» упоминал Кулагин в спорах с вами?
– Допустим! Мы виделись. Но если вы намекаете на более чем дружеские отношения, то я вам советую уйти. Иначе за себя не ручаюсь. Вы моложе и крепче, но уверяю – уж синяков-то я вам наставлю.
– Я хочу извиниться.
Бакро недоуменно моргнул, но кулаки не разжал.
– Есть вещи, которые мне не слишком по душе, – продолжал я. – Однако их приходится делать. Я давно оставил щепетильность. Читать чужие письма, копаться в самых грязных подробностях – все это часть дела. Но я вовсе не наслаждаюсь этим. И не ищу оправданий. Служба!
– За что же извиняетесь?
– За то, что иначе при расследовании не выходит. Впрочем, я не за этим пришел.
– А за чем же? – уже спокойно, отчасти безразлично спросил он.
Я объяснил. Достал сверток с бельем.
– Это из квартиры, где нашли тело. Демин и тот, с кем он был, а скорее – та, могли сидеть только на кровати. Кроме нее в комнате почти ничего нет. Мне не дает покоя легкий оттенок, намек на запах от вещей, он кажется знакомым. Может, его возможно «извлечь» [16]?
Объясняясь, я чувствовал себе немного глупо, но ведь любая подсказка годилась, и я хорошо помнил, что сам парфюмер говорил об индивидуальности запаха.
– Может, это наивная мысль?
Слушая, он оживился.
– Нет! Вовсе не глупо. Нужно разложить аромат на составляющие. Для начала, запах нужно перенести с поверхности в стерильную среду с помощью, ну к примеру, марлевого тампона, – он задумался, что-то прикидывая, рассеянно передвигая склянки на столе. – Да, я сделаю! Но нужно время.
Нос вызвался проводить меня, но шел молча. У самой двери цеха, прощаясь, внезапно заметил:
– Ваша дама… она пахнет бензином. Полагаю, вы склонны видеть в этой молодой женщине нечто особенное, но на деле она лишь функционер. Не смотрите так. Мы с вами, так уж вышло, обмениваемся откровенностями.
Нос намекал на Ребекку. Что ж, сам виноват, переступил границы, вот и ответ.
– Это все же не ваше дело.
– И что же? Я скажу до конца. На фабрике, конечно, был слух о вас.
– Конечно! – Я был зол, но он как
