Одноклассница.ru - Татьяна Тронина

– Саша, милая… Не надо мне валокордину… Я сейчас вам все объясню… Я же биохимик, я вам сказала? Так вот… Я как раз сейчас работаю над препаратом… который способен победить истощение – кахексию то есть! Правда, это в первую очередь для больных анорексией, но…

– Хороший препарат? – быстро спросила Саша.

– Хороший! На мышах вот испытываем… Живут мыши-то! – заливаясь смехом, с трудом произнесла Вероника.

Саша вдруг резко закрыла ей рот пухлой ладонью и произнесла коротко, очень серьезно:

– А папе?

– Так поздно! – мотнула головой Вероника. – Я опоздала… Только через пару лет, может быть, начнется производство витазиона – ну, этого препарата.

– А и хрен с ним, с производством! – хищно дрогнули ноздри у Саши. – Утопающий хватается за соломинку.

– И что вы предлагаете?

– Вы знаете.

Вероника помолчала. В груди все еще екало от приступа истерического смеха.

– Это незаконно. Витазион не прошел клинические испытания…

– Ну и что.

– Меня посадят.

– А кто узнает-то? – фыркнула Саша Мессинова.

Вероника еще помолчала. Потом произнесла решительно:

– Хорошо. Только я ничего не гарантирую… Я не господь бог. Правда, у меня в лаборатории все подотчетно, все действующие вещества в граммах подсчитаны… Не представляю, как я витазион возьму. Впрочем… придумаю что-нибудь.

Вероника смогла приехать к Андрею Максимовичу только следующим вечером.

– Вы? – встретила ее расстроенная Саша.

– Что, не успела?

– Да как сказать…

Андрей Максимович лежал тихий, с закрытыми глазами. Еще живой.

– Сегодня днем врач была, – вздохнула Саша. – Говорит, к вечеру… Нам уже из похоронных бюро разных звонят, представляете?! Завтрашнего дня дождаться не могут, стервятники!

– Я пойду руки вымою.

Через пять минут Вероника вернулась в комнату, достала из сумки шприц.

– Все равно колоть будете? – с тоскливым любопытством спросила Саша. – Эх, я уже ни во что не верю… Ну ладно, пробуйте. Терять нечего.

– Останусь у вас на ночь. Послежу за динамикой.

– А… а дома вас ждать не будут?

– Я позвоню… – отмахнулась Вероника.

Она сделала укол Андрею Максимовичу.

Потом позвонила Тарасу, коротко сообщила, что этим вечером не придет:

– Ты не волнуйся, со мной все в порядке… Это по работе. Клянусь.

Тарас на том конце заскрежетал зубами:

– Чертова работа… Ладно, потом поговорим.

Ночь прошла спокойно.

Андрей Максимович не просыпался. Вероника сидела рядом с ним в кресле. Она ни о чем не думала, она просто ждала. Что будет?..

– …Ну что, каким будет твое решение?

– Я не уйду от мужа. Я буду с ним – разумеется, до тех пор, пока он сам меня не прогонит… – коротко рассмеялась Женя.

Сеня вертел в руках пустой стакан. Зачем-то дунул внутрь, потом оглянулся, ища официанта. На летней веранде под полотняным занавесом сидели только они. Ранний час, да и заведение очень недешевое… Перед Женей стояла креманка с мороженым – горкой разноцветных шариков, рядом лежал ноутбук.

– Не заказывай больше пива, не надо, – сказала Женя.

– Почему? Я же не водку пью…

– Какая разница. Ты за рулем, Мухин.

– Думаешь, поймают? Ну и что… Откуплюсь, как всегда.

– Ты поразительно безответственный человек! – улыбнулась Женя.

Сеня положил свою ладонь поверх ее руки:

– А разве не за это ты меня любишь?

– Я не люблю тебя.

– Врешь. Любишь.

– Больше не люблю.

– Опять врешь. Ты будешь любить меня всегда. До самой смерти. Я твой единственный мужчина… – Мухин потянулся к Жене с поцелуем.

– Сенька, перестань! – попыталась рассердиться она.

– А зачем ты тогда пришла на тот вечер?

– С одноклассниками встретиться – вот зачем. На Андрея Максимыча в последний раз посмотреть…

– Нет, тебя снова потянуло ко мне, признайся!

– Признаюсь, – легко согласилась Женя. – Но когда я увидела тебя… знаешь, что произошло? Я вдруг поняла – все, пора заканчивать.

– Да, да, да… – насмешливо ухмыльнулся Сеня. – Не верю. Ты прямо вцепилась в меня. Танцевала со мной, обнимала, чуть ли не облизывала…

Женя зачерпнула из креманки мороженого, изящно поднесла ложку ко рту Мухина.

– Мм… фисташковое! Хочешь?

– Нет… – Сеня отстранил ее руку.

– Я, Сеня, разумная девочка… Несмотря на то, что мне уже под сорок. Окончательно рушить свою жизнь не буду. Не хочу и не буду.

Женя отодвинула креманку в сторону.

– Не хочу-у… не бу-уду-у… – вытянув губы трубочкой, передразнил Сеня. – Мещерская, кончай трепаться. Доедай свое мороженое, и поехали ко мне. Я тебе официально предлагаю руку и сердце.

– Я еще не разведена.

– Какая разница! Проблема-то… Поехали!

– Куда?

– Я же говорю – ко мне.

– Ой, Сеня… У тебя еще не отняли твой чудный домик?!

– Не отнимут, – фыркнул Мухин. – Проблема-то…

– Сеня, милый, признайся – ты ведь даже еще не думал, как тебе выходить из финансового кризиса? – с мольбой спросила Женя.

– Что, без денег я тебе не нужен?

– Сеня, ты мне такой, какой ты есть, – не нужен. Ты безответственный, ты разгильдяй, ты…

– О, о, о!

– Я мужа люблю.

– Да-а?!

– Да. Я люблю сына. Я хочу, чтобы мой сын рос в полной семье, а не мотался вслед за беспутной мамашей – туда-сюда, туда-сюда… Я хочу, чтобы мой муж был счастлив. Я хочу быть обычной домохозяйкой – при муже и сыне. Мне нравится это!

– А разве со мной ты не счастлива? Тебе со мной плохо?

– Мне с тобой слишком хорошо. Это белая горячка какая-то… безумие! Вечный праздник! Сладкий яд! А я очень простая. Я поняла – рядом с тобой я погибаю. Физически и морально. И инстинкт самосохранения мне подсказывает – надо уйти от тебя. Навсегда.

– Но ты же меня никогда не забудешь!

– Нет, никогда не забуду… – Женя нежно погладила Сеню по щеке.

– Так ты меня окончательно бросаешь? Мещерская, ты серьезно? – враз помрачнел Сеня.

– Абсолютно.

Минуту он смотрел молча на нее. Потом встал и, не прощаясь, пошел к ступеням, ведущим вниз, к улице. «Боже, какой он красавец! Со всех ракурсов красавец!» – сладко кольнуло у Жени в груди. Тем временем Мухин сел в свой пижонский кабриолет, надавил на газ и… через мгновение исчез.

Женя смахнула со щеки слезу. Улыбнулась.

Открыла ноутбук. «Надо почту проверить…»

Письмо от дяди Артура. Собрался жениться на старости лет! Удивительный старик… Письмо от двоюродной сестры, Дианы: «Не понимаю, Женька, как ты можешь жить в этой ужасной стране, я до сих пор не могу забыть Лию, и родители о ней каждый день вспоминают…» Письмо от Риты Дуглас – из Лондона. От Перельмана – из Беер-Шивы. От этой дуры Мюллер из Берлина – вот привязалась, хоть в «черный список» ее заноси!