Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

— Вы знаете, Дмитрий Иванович…

Ярославичев неторопливо обошел стол и уселся в свое кресло. Несколько секунд он довольно благожелательно рассматривал гостя (отчего у Игоря Александровича похолодело на сердце), а затем нажал клавишу селектора:

— Ниночка, вызовите ко мне Олега Михайловича.

Прусову стало совсем неуютно. До сих пор они всегда разговаривали с Ярославичевым с глазу на глаз. Между тем молодой человек выдвинул ящик стола, достал тоненькую картонную папочку и пододвинул ее к Игорю Александровичу.

— Полюбопытствуйте…

Когда Прусов оторвал глаза от папки, с него можно было рисовать аллегорическое изображение жертвы вампира — в его лице не было ни кровинки. Ярославичев все так же благожелательно кивнул.

— Я думаю, вы понимаете, что у нас есть все необходимые доказательства вышеизложенного. — Он размеренно начал перечислять: — Мошенничество в особо крупных размерах, растление малолетних, изнасилование и… впрочем, наверное, будет достаточно и этого. — Ярославичев вздохнул — И в кого вы такой уродились, Игорь Александрович? — В его голосе слышалось сожаление. — Я понимаю, что в современной России как-то не принято особо бояться следствия и суда, но… у нас есть достаточно возможностей проинформировать некоторых заинтересованных лиц по ту сторону колючей проволоки о размерах нашей им благодарности, если ваша отсидка окажется… немного более неприятной, чем обычно. Как вам такая перспектива?

Прусов сглотнул. Больше всего ему хотелось оказаться как можно дальше отсюда. На другой стороне планеты. Черт возьми, но ведь была же возможность перехватить! Братки что, они тупые. Можно было как-то вывернуться…

— Что вы собираетесь делать?

Ярославичев пожал плечами:

— А что вы можете предложить?

— Но… у меня есть некоторые деньги… то есть я могу продать собственность… машину… в конце концов, моя Академия…

В этот момент дверь кабинета открылась и на пороге появилась рослая фигура. Вошедший был заметно старше Ярославичева, а из-за густой шапки седых волос его вообще можно было принять за старика. Похоже, это был тот самый Олег Михайлович.

— Вызывали, Дмитрий Иванович?

Ярославичев еле заметно кивнул:

— Олег Михайлович, Игорь Александрович рискнул обмануть наше доверие. — Ярославичев еще раз с сожалением посмотрел на Прусова. — Но он хотел бы что-то нам предложить. Я прошу вас, выслушайте его предложения и подумайте, насколько они для нас приемлемы.

Спустя час человек, которого Ярославичев назвал Олегом Михайловичем, снова вошел в его кабинет. Хозяин кабинета сидел у разожженного камина и смотрел на огонь. Вошедший подошел к столу и положил нa него несколько листков:

— Как ты можешь работать с таким дерьмом?

Ярославичев тихо рассмеялся:

— Раньше я не замечал за тобой пристрастия к риторическим вопросам. Ты же знаешь, я могу работать с ЛЮБЫМ дерьмом. Как, впрочем, и все мы. В этом и есть наша основная сила. Мы выжили не потому, что оказались умнее, сильнее или талантливее тех из нас, которые погибли. — Он покачал головой. — Среди тех, кто ушел, были люди намного более яркие и сильные, чем мы. Но в них было слишком много брезгливости…

Тот, кого назвали Олегом Михайловичем, усмехнулся и, обойдя стол, уселся в кресло, предусмотрительно поставленное у камина напротив кресла хозяина кабинета:

— Итак, под нашим контролем уже семь частных вузов. Этого достаточно?

Ярославичев кивнул. Они помолчали. Затем Олег Михайлович осторожно спросил:

— А не слишком ли рано?

Дмитрий отвел взгляд от огня и посмотрел на собеседника:

— Прусов достаточно надежен?

Олег Михайлович пожал плечами:

— Он трус. Ни один трус не может быть достаточно надежен. Но сейчас он готов лизать нам пятки и делать все, что мы потребуем. — Он с живым любопытством взглянул на собеседника. — Послушай, ты что, специально подбирал подобных… типов?

Ярославичев медленно кивнул:

— Это был наиболее простой путь — отобрать особи с ярко выраженными патологическими наклонностями и мелкими подачками дать им получше запутаться в сетях. Зачем создавать что-то на пустом месте, предоставляя лишние возможности тем, кто следит, если можно заранее выбрать и пометить плоды, готовые сорваться с прогнившей плодоножки, и в последний момент аккуратно снять их с ветки? Тем более, что при некоторых усилиях, причем совсем небольших, все это можно будет представить как спасение чахлых ростков негосударственной системы высшего образования. А суть… какая разница? Все равно наш университет будет СОВЕРШЕННО ДРУГИМ. — Последние два слова он явственно выделил голосом.

Его собеседник немного склонил голову, что можно было расценить и как согласие, и как раздумье, и как знак повиновения, и повторил с абсолютно той же интонацией:

— Да, СОВЕРШЕННО ДРУГИМ.

— Нет, мамочка, я обязательно приеду, но чуть попозже… Да-да… Конечно… Купила… И дяде Федору тоже… И Сашеньке… Да, я помню — двадцать седьмой… Ну все, целую… Да… Обязательно… Ну, целую… Да, мама… Привет всем…

Когда в трубке раздались короткие гудки, Дашуня нажала кнопку отключения телефона и облегченно выдохнула, затем снова поспешно включила телефон и набрала номер телефонного узла. С ума сойти! Да за такие деньги она могла месяц болтать со всей Москвой. Вот черт? Впрочем, сама виновата, это ж надо было додуматься болтать с Тобольском по трубке. Дашуня горестно вздохнула. От стипендии остались рожки да ножки, а работы в Службе что-то давно не было. Прямо хоть ищи приработок на стороне. Впрочем, эта мысль возникла в голове больше от обиды, чем как действительно реальная возможность. Хотя вот уже два месяца Дашуня не получала в Службе оплачиваемых поручений и сидела только на гранте, от работы в Службе она не отказалась бы ни за какие коврижки. Более того, вариант поиска приработка имел бы шанс на существование только в одном-единственном случае — если бы за право работы в Службе с нее потребовали приплаты.

В Службу эскорта Его Высочества ее рекомендовала Татьяна. Впрочем, это произошло где-то через год после той памятной первой ночи в Москве. А тогда, услышав резанувшее слух обращение «Ваше Высочество», Дашуня замерла, с любопытством глядя на Татьяну. Та спокойно положила трубку и повернулась к девушке. Минуту она с иронией разглядывала Дашуню, затем улыбнулась:

— Что, любопытно?

Дашуня пожала плечами, изображая равнодушие:

— И вовсе нет. — Но равнодушия хватило ненадолго. — Ты что, работаешь у какого-нибудь арабского принца?