Страх (Сборник) - Роман Канушкин

Авось, нащупывая рукой уплотнение, подошел к воде. Наклонился и вгляделся в свое отражение. Ошибки не было. Плетеный, сверкающий на солнце браслет – не единственное его украшение. Шрам был словно схвачен металлической (или золотой!) нитью, точно такой же, из которой сплетался браслет. И нить эта оказалась завязана узелком. Прямо в кожу щеки Авося был вдет золотой узелок, как будто кто-то решил пометить его драгоценным уродством. Мальчик, глядя в воду, потрогал узелок. И тогда плотная тень в его голове развеялась, на миг вспыхнув яркой картинкой. Возможно, она была жуткой, возможно – манящей, чарующей, но все равно пугала.

– Что же это?! – не отрывая взгляда от своего отражения, прошептал Авось.

Часть 2

Глава 4. Новая весна и новая осень

ЛЮДИ, ВОЛКИ И КОРАБЛИ

На речном волоке – гридни князя – дураки платят всегда! – островное капище – сроки близятся – о луне и темной ворожбе – что-то изменилось

На речном волоке было шумно. Какой только народец не стекался сюда, перетаскивая свои корабли из одной реки в другую на великом пути из варяг в греки. Не только купцы, не только ратники и посольства и не только странствующие богомольцы – каких только бродяг и искателей приключений не притягивал сюда зов дальних дорог.

Приходили варяги из земель, укутанных северными ветрами, и уходили путями столь же неведомыми, как и помыслы их древних богов; одни шли в поисках доблести и славы, другие – за добычей, что получают грабежом и убийством, третьи – строить новые царства за краем земли. Приходили греки из города, прекрасного, как сон, везли вина, роскошные безделицы, мудреные механизмы и поволоку – легчайшие ткани. Заносило сюда людей с Запада, те везли медь, железо и клинки для мечей с клеймами германских городов. Шли люди с Востока, из полуденных стран, торговали шелками, специями, серебром и дамасской сталью, и торговали историями невероятными и пряными, как их специи. Шли славянские купцы из земель киевских, из земель северных, из краев озерных и лесных, везли мед, воск, пушнину – белку, соболя, куницу и горностая, везли мечи в ножнах с Востока и с Запада. И весь этот торговый люд, что мог внезапно превратиться в люд военный, вез живой товар – рабов, проданных за долги, наловленных по обширным землям, плененных из тех, кто не сумел погибнуть в бою.

И все они шли. Кто к варягам, за северные ветра, или на Запад, по холодным морям к франкам и бриттам. Кто к грекам в земли, щедро залитые солнцем, на которых еще помнили бога, превращающего виноградную лозу в вино. Кто на восток к Хазарскому или Каспийскому морю в гостеприимный и справедливый Итиль, где сходились торговые пути со всех сторон света и откуда по воде можно было добраться до персов или посуху караваном в Хорезм, а оттуда – еще дальше, через пустыни и горы, в сказочную шелковую империю, лежащую в середине Мира.

Авось оторвался от воды, в которой, как в зеркале, разглядывал свое лицо. У него слегка защемило сердце – вот скитальческая жизнь и привела его к тому месту, где когда-то был его дом.

Десять лет уж минуло, как остыли последние угольки на пепелище деревни рода Куницы. Теперь Авось вырос, и все раны той поры давно зарубцевались. На память легла завеса тени, надежно спрятав от взрослеющего мальчика множество вопросов, что терзали его вначале. Потому что задавать их было некому. Еще ребенком Авось сообразил скрывать от окружающих свое неожиданное богатство: браслет на предплечье он прятал за перевязью раны или под длинным рукавом, а шрам с узелком замазывал сажей и уголек постоянно носил с собой. Но посторонних не удивляло такое поведение, словно они и не замечали в нем ничего странного. И узелок, и браслет Авось давно уже считал своими оберегами. А потом он вырос, и необходимость скрывать украшения отпала.

Люди видели перед собой стройного и крепкого юношу со светлыми вихрастыми волосами, спадающими на лоб. Взгляд серых, а порою голубых глаз был прям, внимателен и весел; и только иногда в глазах этих появлялась мечтательность, и становилось ясно, что сердце его, изведавшее печали, еще долго не даст ему покоя… Девушки улыбались Авосю, но порой отводили взоры, когда их щек касался легкий румянец.

Из оружия при юноше был лишь старый, довольно большой обоюдоострый охотничий нож, который вполне можно было принять за небольшой меч.

Авось только что закончил умывание, и сейчас его отражение весело подмигнуло ему – разгорающаяся на волоке ссора вполне может стать той мутной водицей, из которой умелой рукой вылавливается рыбешка. Юноша, придав себе безразличный вид, решил прогуляться вдоль волока. Спор возник из-за очередности прохода между купцами и варягами, прибывшими позже, но довольно бесцеремонно заявившими о своем праве первенства.

Шрам на задубелой от солнца коже лица с вдетым в него золотым узелком служил Авосю не столько украшением, сколько молчаливым доказательством былых ратных подвигов. По крайней мере, юноша на это очень рассчитывал. А про браслет в ответ на восхищенные взгляды завистников (мол, откуда у бродяги такие драгоценности?) он давно уже сплел целую историю про подарок варяжского конунга, у которого ходил в ратниках. Авось так часто повторял эту небылицу, что почти сам в нее поверил.

Победа в споре осталась за викингами: их грозные секиры, боевые топоры и великолепные тяжелые мечи произвели неизгладимое впечатление на задиристых, но трусоватых купцов. Те лишь отошли в сторону, сварливо поругиваясь, косо глядя на варягов и сдерживая своих самых бойких товарищей. Еще бы им не быть бойкими и задиристыми, – Авось усмехнулся, – этим купчишкам: князь Олег гарантировал всем безопасный проход по его землям, и заезжие варяги в знак уважения к князю и его дружине не обнажали здесь меча.

Вынув изо рта соломинку и насвистывая, Авось приблизился к купцам.

– Ну, что, Карифа, так и не надумал? – обратился он к полноватому чернобровому человеку, явно сыну неведомого Востока, с неожиданно маленькими ладошками, усыпанными перстнями. – Найми меня, будет тебе охрана до самого Итиля.

– Ступай своей дорогой, – печально вздохнул Карифа, – и без тебя…

– Скупой платит дважды, – решил напомнить Авось.

– А дурак платит всегда! – отрезал купец и снова искоса взглянул на варягов. Те уже тащили свой драккар по волоку. – Я не скупой, я аккуратный. А про тебя ничего не знаю.

– Гридню княжеской дружины, – попробовал начать издалека Авось, кивая на варягов, – они бы не посмели возразить.