"Англия: Портрет народа" - Джереми Паксман

Хотя бы десять тысяч англичан

Из тех, что праздными теперь сидят

На родине!

Вмешавшись, Генрих заявляет, что ему не нужно ни одного дополнительного солдата, потому что чем больше людей, тем меньше почестей достанется каждому. Пусть «всякий, кому охоты нет сражаться» сейчас же оставляет войско — все его издержки будут оплачены — и возвращается в Англию: рядом с такими король не хочет идти в смертельный бой. Каждый, кто останется, будет возвеличен, всякий, кто прольет кровь вместе с королем, станет ему братом. В контексте иерархических отношений конца XVI века это весьма впечатляющее заявление. Призыв к оружию «Мы горсточка счастливцев, братьев (We few, we happy few, we band of brothers)» стал кличем, воплощающим представления англичан о героизме.

Азинкур стал для англичан славной победой. Зажатые меж двух холмов, они тем не менее предприняли атаки с обоих флангов, а их лучники непрерывно осыпали стрелами противника, в рядах которого не было ни координации, ни дисциплины. Менее чем за три часа все было кончено. Французы потеряли трех герцогов, почти дюжину графов, 1500 рыцарей и до 5000 воинов. В английских повествованиях о сражении потери англичан составляют меньше сорока человек, хотя по более современным оценкам общая цифра потерь скорее человек двести-триста. Многих пленных Генрих приказал перебить, то ли опасаясь прибытия французских подкреплений, то ли по каким-то другим соображениям. Епископ Бофорт заявил в парламенте, что поражение французов — кара Божья.

В наши дни понятие «горстки немногих» снова ввел в обиход Уинстон Черчилль в своей знаменитой речи 20 августа 1940 года, прославляя летчиков-истребителей, участников «Битвы за Англию». В конце июня того года немцы захватили английские острова в Ла-Манше, и вскоре Гитлер отдал приказ о подготовке вторжения в Англию (операция «Морской лев»). В первую очередь «люфтваффе» должны были нейтрализовать Королевские ВВС и захватить передовые аэродромы, с которых англичане могли нанести контрудар. Геринг считал, что эту задачу можно осуществить за четыре дня. В его распоряжении было почти 3000 самолетов, которые базировались на побережье Франции и могли в течение двадцати пяти минут нанести удар по Англии, поэтому его заявление не выглядело неумеренным хвастовством.

В первый день немцы встретили гораздо более сильное сопротивление, нежели ожидали, и потеряли 75 самолетов против 34 самолетов английских ВВС. Но волны атак продолжали накатываться одна за другой. Чаще всего за ходом сражения Черчилль следил с командного пункта 11-й группы истребительной авиации. Вспоминая о его приезде туда 16 августа, генерал Исмей пишет, что

«был момент, когда в воздух поднялась вся группа; не оставалось никакого резерва, а на лежавшей на столе карте было видно, как все новые волны атакующих пересекают побережье. От страха меня подташнивало. Когда к вечеру бой утих, мы сели в машину и поехали в имение Чекерс. Сначала он попросил: «Не заговаривайте со мной; я никогда так не волновался». Минут через пять он наклонился ко мне: «Никогда еще в истории мировых сражений одни столь многие не были столь многим обязаны другим столь немногим». Эти слова навсегда врезались в мою память.»

Что ж, это не могло не врезаться в память: таких пронзительных слов во время Второй мировой войны больше не сказал никто. Свои речи Черчилль составлял чуть ли не неделями, когда, по выражению его секретаря Джона Колвилла, он «обогащал фразу». Но хотя на оттачивание остальной части речи, произнесенной в парламенте 20 августа 1940 года, ушел не один день, эти слова остались неизменными. Эти слова не нуждались в обработке, ими сказано все: они не только воздают должное храбрости летчиков, сражавшихся на своих хрупких истребителях, но и вызывают яркий образ маленького острова, который не склонил голову перед нависшей угрозой. На самом деле, даже если брать голые цифры, «харрикейны» и «спитфайры» выпускались английской авиационной промышленностью под руководством министра лорда Бивербрука в три с лишним раза быстрее, чем «мессершмитты» в Германии. Как отмечает историк Джон Киган, «при всем великолепии риторики Черчилля, английские истребители сражались в «Битве за Англию» почти на равных. На протяжении этого периода в строю ежедневно было 600 «спитфайров» и «харрикейнов»; «люфтваффе» никогда не удавалось сосредоточить против них более 800 «Мессершмиттов-109»».

Но тем не менее все висело на волоске. 30 августа в результате прекращения подачи электричества вдоль 130 километров побережья вышли из строя семь радарных установок, и предупредить заранее о приближении противника могли лишь визуально и на слух наблюдатели. Бомбовым ударам подверглись аэродромные ангары и командные пункты, самолеты уничтожали на земле, повреждения получили авиационные заводы. В воздухе англичанам не хватало не самолетов, а пилотов. Гитлер говорил по секрету своим генералам, что не начнет вторжение, пока не убедится, что оно станет победоносным. Но, как известно, продолжать бомбить аэродромы он не стал, а изменил тактику, и здесь мы увидим еще одно характерное проявление представления англичан о самих себе.

В ночь с 24 на 25 августа немецкие самолеты бомбили Лондон. В отместку был предпринят налет на Берлин. Вместо того чтобы продолжать попытки уничтожить английскую военную машину, нацисты решили сровнять с землей столицу страны и таким образом сломить волю народа продолжать войну. «Блиц» начался 7 сентября и продолжался пятьдесят ночей подряд, однако бомбежки дали абсолютно обратный эффект, чего совсем не ожидал Геринг: вместо того чтобы ослабить волю народа, они укрепили ее. Дети уже были эвакуированы в сельскую местность, жители получили 2 000 000 укрытий Андерсона, которые устанавливались в двориках за домами, и каждый работодатель со штатом более тридцати человек должен был выделять одного наблюдателя, чтобы по ночам отслеживать возникновение пожаров: бомбежки стали испытанием воли. Листовка под названием «Адольф Гитлер. Последний призыв к благоразумию» с переводом выступления Гитлера в рейхстаге 19 июля, которую сбрасывали с немецких самолетов, вызывала просто смех. Как сообщала газета «Таймс», одна женщина нашла применение этой вражеской пропаганде: она продавала листовки как сувениры в пользу Красного Креста.

Когда на Лондон обрушился «блиц», наряду с этой скромно одетой, практичной сборщицей средств из Женского института еще одним полюбившимся всем образом стала сама непобедимая столица и ее несломленные жители. Как подчеркивала газета «Ивнинг ньюс», «сколько бы ни сбрасывалось ночью бомб, каждое утро возобновляется работа лондонского транспорта, доставляются письма, к дверям приносят молоко и хлеб, кондитеры получают свои товары, полны и витрины фруктовых лавок». Газета «Дейли телеграф» послала одного из своих репортеров выяснить, кто эти люди, творящие эти чудеса снабжения. Один житель Лондона ответил на его вопросы о бомбежках тирадой, достойной Министерства информации: