Жестокий обман - Кейн Моника
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И давайте будем честными: хотя федералам все равно, чем он пахнет, я, признаться, не прочь понюхать его восхитительный лосьон после бритья — мускусный, цитрусовый, мужественный. И все это Даниил. От его запаха у меня кружится голова; как от наркотика, он проникает прямо в вены.
Я заставляю взять себя в руки, внутренне укоряя свое либидо за то, что оно так жаждет его запаха. Вот я падаю в обморок от его лосьона после бритья, а он решил, что я даже не стою его усилий. Он снова стал ледяным после нашего свидания. Все время работает. Почти не видит меня и не разговаривает со мной, разве что мимоходом. Глупая я, я думала, что в тот вечер у нас было что-то общее, что-то неожиданное. Самое ужасное, что в какой-то момент во время этого ужина я перестала думать о том, что мне нужно узнать о Козловых, и сосредоточилась на том, чтобы узнать Даниила как человека. И мне понравилось то, что я там увидела. За маской сурового человека скрывается кто-то настоящий. Теплый. Сострадательный. Сексуальный, как грех.
А этот поцелуй…
Господи, я до сих пор вижу звезды, когда вспоминаю его рот на своем.
Но я также знаю, что для него это ничего не значило.
Я слегка покачала головой. Он не заслуживает ни минуты больше моих мыслей. Бросив пищащую игрушку Эрис, я опускаюсь на колени и собираю разбросанные по полу бумаги. Я быстро справляюсь с этой задачей, рассматривая каждый листок бумаги, когда подбираю его и добавляю в стопку в своих руках. Я не знаю точно, что я ищу, но надеюсь, что узнаю это, когда увижу.
Но все они содержат цифры. Случайные числа, которые не имеют для меня ни малейшего смысла. Числа разложены по столбцам и строкам, но без слов, как кто-то может понять, что они означают? После десяти минут упорядочивания, сортировки и дополнительной уборки я не нашла ничего ценного. Или, по крайней мере, то, что, по моему мнению, могло бы представлять ценность. Я все равно решаю взять несколько листов, складываю их вчетверо и засовываю под задний пояс брюк.
Дейдра связалась со мной вчера вечером и попросила о личной встрече на этой неделе. Хотя мы общаемся с помощью зашифрованной платформы обмена сообщениями ФБР, личные встречи предпочтительнее и гораздо менее рискованны. Она хочет получить свежую информацию, а я хочу дать ей хоть что-то — хоть какую-то информацию. Потому что в настоящий момент у меня не только нет никаких зацепок для нее, но я также не знаю Даниила. Он для меня все еще не более чем незнакомец.
— Что происходит?
Он стоит в дверях своего кабинета, как будто я призвала его своими мыслями, — весь метр с лишним, суровый и грозный. Я вздрагиваю от его присутствия и прижимаю руку к груди. Эта реакция на сто процентов реальна, но то, что я говорю дальше, требует от меня всего моего актерского мастерства.
— Собака, — задыхаясь, говорю я. — Она забралась к тебе в кабинет. Извини за это. — Мышцы на его челюсти напрягаются, когда его взгляд падает на стопку документов.
Несколько мгновений он молчит. Смотрит на меня. Оценивает. Мне требуется огромное усилие воли, чтобы не отвести от него взгляд. Отвести взгляд — значит признать свою вину. Поддерживать зрительный контакт, не сглатывать, следить за дыханием — это то, что Дейдра внушала мне с самого начала.
Видимо, я достаточно убедительна, потому что Даниил кивает и поджимает губы.
— Этой собаке нужна дрессировка, — он показывает на Эрис, которая теперь лапает его за ногу. — Надя ежедневно присылает мне сообщения о ее плохом поведении.
Моя спина напрягается. Не знаю, что меня больше оскорбляет: то, что Надя регулярно пишет ему сообщения, или то, что она доносит на мою собаку.
— Так вот зачем ты приходишь домой в середине дня? Чтобы проверить мою собаку?
Его губы дергаются.
— Не поэтому. Но ты должна признать, что Эрис — это проблема.
— Это не ее вина. — Я выпрямляюсь, чувствуя себя глупой защитницей своей собаки, которую я назвала Хаосом. — Она еще щенок. Заводчик сказал, что она успокоится, когда подрастет.
Как пантера, следующая в свое царство, он проходит дальше в комнату и резко берет бумаги из моих рук, кладя их на стол.
— Ее поведение улучшится, когда ты отправишь ее в школу дрессировки. Как она вообще сюда попала? Я всегда оставляю дверь закрытой, — ворчит он, но его взгляд устремлен на меня. Мое горло, мой рот, все мое лицо. Этот мастер игры в покер изучает меня, следит за тем, что я скажу.
Я борюсь с желанием сглотнуть.
— Наверное, Надя оставила дверь открытой, когда убиралась. — Ложь.
— Я поговорю с ней об этом.
Я улыбаюсь, хотя по позвоночнику пробегает нервная дрожь.
— Мне жаль, если Эрис что-то здесь испортила. Я буду следить за ней внимательнее, — обещаю я и спешу забрать свою собаку.
Даниил, похоже, принимает мои объяснения за чистую монету, что одновременно успокаивает и настораживает. Неужели я стала настолько хорошим лжецом? Бумаги, засунутые в штаны, жгут поясницу, и мне нужно идти в свою комнату, чтобы успокоиться, потому что сейчас я чувствую себя не в своей тарелке.
Прежде чем я успеваю поспешно уйти, он укоризненно смотрит на меня и рычит:
— Иди сюда.
Я медленно поворачиваюсь, во рту пересохло, сердце заколотилось в горле.
— Зачем?
— Потому что я этого хочу.
По моей спине стекает струйка пота.
— Это недостаточно веская причина, — бросаю я вызов, стараясь сохранить голос ровным. Я крепче прижимаю Эрис к груди, зная, что если я положу ее, он увидит, как дрожат мои руки.
Но тут он делает нечто удивительное. Он зарывается рукой в свои волосы и слегка дергает их. Это признак того, что он чем-то встревожен.
— Хорошо, — говорит он. — Извини, что я не появлялся чаще. Я говорил тебе, что работаю с Диасом, и… у нас там кое-что происходит.
Я жду, что вот-вот упадет другой ботинок. Я жду, что он обвинит меня в уловках. Но вместо этого он смотрит на меня, ожидая ответа. Черт. Неужели Даниил нервничает, извиняясь передо мной?
