Смерть под псевдонимом - Наталья Александрова

– Какую строчку? – рассудительно спрашивал сапожник.

– Вот здесь строчка загибается! – визгливо кричала женщина и тыкала тонким пальцем. – И от этого нога в сапоге кривой кажется!

– Ну-у… – дядечка растерялся, – да как же можно строчку по-другому пустить, если у вас заплата на этом месте…

– Но я не могу, когда нога кривой кажется! – от волнения женщина завизжала как пароходная сирена.

Сапожник испуганно отодвинул стул, а парень сзади не выдержал и гаркнул:

– Неча на человека бочку катить, коли сама кривоногая! Он сапожник, а не ортопед!

Надежда попятилась – в крошечном помещении третьему клиенту не было места, и вопрос у нее был деликатный, не при посторонних его решать. Чтобы не торчать на улице, она зашла в мясной магазин. Михаил Ревазович шумно обрадовался.

Краем глаза кося в стеклянные двери, Надежда вступила в беседу с мясником. И через некоторое время получила отличный кусок свинины, а к нему – пакетик сухой смеси пряных трав и бесплатный рецепт приготовления.

За это время из мастерской вышла та скандальная женщина, а за ней и парень. Надежда думала, что парень заберет ботинки сорок пятого раздвижного размера, однако парень нес пару изящных женских туфелек на шпильках. В его огромной лапе они казались игрушечными.

Сердечно распрощавшись с Михаилом Ревазовичем, Надежда решила, что подходящий момент настал.

В мастерской не было ни одного клиента. Дядечка сидел на высоком табурете и, не теряя времени даром, прибивал набойку на мужской стоптанный ботинок.

– День добрый, – приветливо сказал сапожник, – давайте вашу квитанцию.

– Хм… У меня нет квитанции, давайте по номеру заказа, – сказала Надежда и улыбнулась безмятежно.

На самом деле она порядочно трусила.

– И какой же номер? – дядечка быстро справился с удивлением и теперь смотрел на Надежду с недоверием.

– Пятьсот двадцать два! – выдохнула она. – Я точно помню!

– Вы ведь первый раз в нашей мастерской? – спросил сапожник, отложив башмак.

– Ну, все когда-то бывает в первый раз… – Надежда улыбнулась ему еще шире.

Именно эту фразу сказала в свое время Мария, когда пришла в мастерскую. Теперь она тоже подействовала.

– Получите! – дядечка вытащил из-под прилавка обувную коробку, которая была вся перемотана скотчем. – Расписываться не надо. Тем более что все равно не на чем.

Надежда спрятала коробку в непрозрачный пакет и вышла из мастерской. До дома она шла, ступая осторожно, как индеец в лесу. Но никто ее не задержал и не преследовал.

Дома ждал голодный и тоскующий кот. Он встретил Надежду таким душераздирающим мявом, что она слегка усовестилась. Однако следовало прежде подумать о мясе. Отпихиваясь ногой от кота, Надежда вытащила из пакета мясо и устремилась на кухню. Там она засунула мясо в холодильник и подставила к дверце стул – при желании рыжий хулиган мог когтем открыть дверцу. Сама она уселась за стол, чтобы изучить сложный рецепт запекания мяса, как вдруг из прихожей послышался шум, треск и грохот. Надежда бросилась туда и застала прелестную картину.

Кот с победным видом сидел над руинами разодранной коробки. Усы его топорщились, глаза сверкали зеленым разбойничьим блеском, к морде прилип кусок скотча.

– Бейсик, что ты устроил! – возмущенно воскликнула Надежда. – А вдруг там в коробке была бомба?

Бейсик посмотрел на хозяйку презрительно: мол, что, я таких элементарных вещей не понимаю? Я тебя умоляю! Какая бомба? Скажи прямо, что ты сама хочешь поиграть с этой коробкой! Так я уже не возражаю…

Он отступил в сторону и принялся старательно умываться.

– Ну, раз уж ты все равно ее открыл… – пробормотала Надежда, схватив коробку, и с любопытством запустила руку внутрь.

Ей и самой хотелось ознакомиться с ее содержимым, но осторожность не позволяла этого сделать, а теперь, раз уж кот ее все равно вскрыл, почему не посмотреть…

Внутри коробки оказалась толстая тетрадь в черном коленкоровом переплете и еще отдельный листок бумаги, на котором было написано несколько слов.

В первую очередь Надежда прочла эту записку.

Быстрым неровным почерком было написано:

«Отдать Алевтине Сергеевне Неклюдовой».

Тут же был приписан семизначный номер – видимо, телефон этой самой Алевтины Сергеевны.

Отложив записку, Надежда устроилась за кухонным столом, налила большую чашку чаю и открыла черную тетрадь.

Страницы тетради были исписаны аккуратным, красивым и совершенно несовременным почерком.

Увидев эти ровные строчки, Надежда завистливо вздохнула: сама она писала ужасно, как говорила много лет назад ее школьная учительница Валентина Михайловна, «как курица лапой». В последнее время Надежде почти не приходилось писать от руки, в основном она пользовалась компьютерной клавиатурой, так что почерк стал еще хуже. Когда сама Надежда смотрела на собственные записи, ей невольно вспоминался рассказ Конан Дойла «Пляшущие человечки» – ее буквы клонились в разные стороны и заваливались, как неловкие танцоры.

Муж, Сан Саныч, человек вообще удивительно аккуратный, и писал довольно красиво, с изящным наклоном, буквы выстраивались в ровные ряды, как солдаты на параде. Но все равно ему было далеко до этого почерка!

В черной тетради каждая буква была настоящим произведением искусства – с идеальным наклоном, с красивыми завитушками и утолщениями в нужных местах. Причем, как это всегда бывает у подлинного произведения искусства, в этих буквах не было нарочитой ученической старательности, чувствовалось, что человек писал легко, свободно и естественно.

Итак, в первый момент Надежда обратила внимание на этот удивительный почерк. Но уже в следующую секунду она поняла, что записи сделаны по старой, дореволюционной орфографии – с ятями и прочими незнакомыми буквами, сильно затрудняющими чтение.

Это было очень странно, потому что бумага не казалась старой, она совершенно не пожелтела, и чернила не выцвели. Правда, в двух местах на странице виднелись жирные пятна – должно быть, от сальной свечи, при которой писал тот давно умерший человек.

– Умели же делать хорошие канцелярские принадлежности в девятнадцатом веке! – завистливо проговорила Надежда Николаевна и начала читать.

«Октября двадцать четвертого дня года одна тысяча восемьсот двенадцатого от Рождества Христова его высокопревосходительство генерал Андрей Иванович Фигнер поручил мне, поручику Неклюдову, секретную операцию: попытаться проникнуть в ставку Наполеона и убить злодея, посягнувшего на наше Отечество. В помощь мне он дал подпоручика Новосильцева, двух унтер-офицеров – Савостьянова и Кружкова, а также трех солдат, среди которых мой денщик Афанасий Костромин.

С Божией помощью мы отправились из расположения полка к западу, в направлении села Троицкого…»

Надежда оторвалась от рукописи.

Ну, допустим, все это очень интересно, но какое отношение эта старинная тетрадь имеет к писателю Кондратьеву? Умер он или жив, но он поручил своей помощнице получить эту тетрадь и передать ее некоей Алевтине Сергеевне Неклюдовой… кстати, фамилия у нее та же, что у автора этих записок, – так что он наверняка был ее далеким предком. Ей будет интересно прочесть воспоминания своего прапрапрадедушки, но почему Кондратьев придавал такое значение судьбе этой коленкоровой тетради?

Надежда перевернула еще несколько страниц.

Здесь почерк был уже не таким аккуратным, строчки кренились, как корабль в качку, буквы наползали друг на друга. Кое-где бумага была прожжена. Видимо, эти строки были написаны в самых неподходящих условиях – на колене, возле походного костра…

«…Третий день мы скрытно двигаемся неподалеку от штаба наполеоновской армии, выжидая удобный момент, чтобы проникнуть через охранение. Провиант у нас кончился, а найти что-то съестное в окрестностях практически невозможно, поскольку все крестьяне обобраны фуражирами Наполеона, а что не отняли фуражиры – то спрятано или уничтожено. Солдаты наши держатся хорошо, но поведение Новосильцева кажется мне странным и подозрительным. Иногда он заводит разговоры, недостойные русского офицера…»

Кот решил забыть прежние обиды, подошел к Надежде и принялся с урчанием тереться об ее ноги – мол, ты случайно не забыла, что мне положено полноценное трехразовое питание?

– Да, с тобой, пожалуй, забудешь! – пробормотала Надежда, закрывая тетрадь и поднимаясь из-за стола. – Вообще-то тебя давно пора посадить на диету, а то скоро ты не сможешь догнать самую ленивую мышь!

Кот посмотрел на нее выразительно: мол, еще неизвестно, кому из нас нужнее диета!

– Ах, вот ты как? – обиделась Надежда. – Ну, тогда тебе придется подождать. Сначала я позвоню этой Неклюдовой, а потом уже займусь тобой…

Она придвинула телефон и набрала номер.

Ответили ей почти сразу. Голос был простуженный и недовольный.