Вокруг Света 1993 №02 - Журнал «Вокруг Света»

Глава вторая

Том Рилкер внимательно вглядывался в полученные от инспекторов фото. Бекки Нефф читала на его лице удивление, даже страх. Она впервые видела Рилкера и поразилась, что он такой пожилой — что-то около семидесяти пяти лет. По рассказам мужа, она представляла его молодым. А тут — венчик седых, слегка свалявшихся как шерсть волос, слегка подрагивавшая правая рука, державшая фото, внезапно насупившиеся седые брови, которые подчеркивали его замешательство.

— Но это же невозможно,— наконец выдавил он из себя.

Услышав голос Рилкера, никак не соответствовавший его возрасту, Бекки мгновенно поняла, почему ее муж изображал собаковода моложе его лет.

— В это невозможно поверить.

— Почему? — спросил Уилсон.

— Видите ли, подобное могла сделать только дрессированная собака. Господи! Да ведь им же все кишки выпотрошили! Собаку можно научить убивать, но чтобы сделать такое, понадобилось бы очень, очень усердно ее натаскивать.

— И все же это возможно?

— Не исключено, если удастся одновременно подобрать и добротную породу, и ее безупречного представителя. Но трудно. Кроме того, собаке понадобился бы объект... кто-то из людей, чтобы убедиться, что она правильно усвоила поставленную задачу.

— А если ее просто держать впроголодь?

— Тогда она стала бы терзать тело... извините, миссис, может быть, вам неприятно все это слышать...

— Ничего,— успокоила его Бекки.— Вы сказали, что в этом случае собака стала бы терзать тело?

— Вот именно, и ни в коем случае не выгрызать человеческие внутренности. Они не едят их даже в диком состоянии.— Покачав головой, он показал на слепки следов лап.— А других нет?

— Какого размера животному соответствуют эти следы? — задал вопрос Уилсон.

Бекки отметила, что вопросы ее шефа становились все более настырными; он, видимо, почувствовал, что фото жертв ввергли Рилкера в громадное напряжение. Его лицо побагровело, по лбу пробежала струйка пота. Он продолжал дергать головой, словно пытаясь откинуть назад непокорную прядь волос. Дрожание рук заметно усилилось.

— Это должен быть настоящий монстр. Громадный, стремительный и достаточно сообразительный, чтобы пройти такого рода обучение. Тут не всякая порода подойдет.

— А какая все же может сгодиться?

— Что-то близкое к дикому состоянию — эскимосские собаки или немецкие овчарки. Выбор невелик. Должен признаться вам, что за всю свою жизнь не встречал собак, способных натворить подобное. Думаю, что...

Он подхватил один из слепков и стал внимательно его рассматривать, затем, повернув настольную лампу, вгляделся в него при ярком освещении.

— Вы знаете, это не собачьи следы.

— А чьи же?

— Понятия не имею. Все это весьма странно.

— Почему?

Том Рилкер, чуть помолчав, продолжил с явно деланным спокойствием:

— Рисунок на следах схож с тем, что оставили бы руки и ноги человека. И в то же время это, несомненно, отпечатки лап.

— То есть вы хотите сказать, другого вида животных?

— Сожалею, но они не соответствуют следам ни одного из известных животных. В сущности, они не соотносятся ни с чем. Да, ни с чем, о чем бы я слышал за пятьдесят лет работы по этой тематике.

Бекки мысленно смирилась с тем, что станет потом объектом насмешек со стороны Уилсона, но произнести это слово было просто необходимо.

— А оборотни?

К ее великому изумлению, Рилкер ответил не сразу.

— Не думаю, что эти твари существуют,— осторожно заметил он.

— И все же...

Рилкер натянуто улыбнулся. Бекки понимала, что он ведет себя предельно честно. Она не могла также не видеть, что Уилсон ликовал и еле сдерживался, чтобы не расхохотаться.

— Господин Рилкер, я совершенно не верю в оборотней,— заявила Бекки.— И совершенно искренне хотела бы выяснить, верите ли в них вы?

— С какой стати?

— А потому что в этом случае мы не сможем относиться серьезно к вашим словам. Вы слывете видным экспертом, но ставите перед нами очень щекотливую проблему.

— Щекотливую? В каком смысле?

Вмешался Уилсон, насмешливо обращаясь... но не к ней, а к Рилкеру:

— А в таком. С одной стороны, нам следует исходить из посылки, что двух вооруженных полицейских загрызли какие-то животные. Так. Ситуация сама по себе уже не простая. С другой стороны, мы равным образом вынуждены предположить, что это — животные неизвестного вида. Дело осложняется еще больше. А сейчас в довершение всего мы должны признать, что эти неведомые животные-людоеды спокойно расхаживают по Бруклину и никто даже не подозревает об их существовании. Вот в ЭТО я поверить не могу.

Бекки лихорадочно размышляла: такое новое видение вопроса в чем-то затемняло расследование, но в каких-то, и не в самых несущественных, моментах проясняло его.

— Если это так, то медлить нельзя. Ведь в Бруклине многолюдно!

— Довольно, Бекки! Пошли отсюда! Мы теряем время.

— Минуточку, инспектор. Мне не нравится ваш тон.— Рилкер, поднявшись, размахивал под носом у Уилсона одним из слепков.— Я никогда не слышал о подобных отпечатках. Ни у одного животного, даже у обезьян, нет таких лап. Я вот о чем подумал...— Он нервно схватился за телефон. — Я позвоню своему другу из Музея естественной истории. Он вам подтвердит, что эти следы не принадлежат ни одному из известных представителей животного мира. Вы столкнулись с чем-то абсолютно неведомым, я уверен в этом.

У Бекки сжалось сердце. Уилсон взвинтил Рилкера: тот, неловко набирая номер, перешел на крик.

— Возможно, для подобных вам копов-шустриков мое мнение ничего не значит, но этот парень из музея — эксперт экстра-класса. И он разъяснит таким болванам, как вы, что я прав!

Уилсон решительно двинулся к двери.

— Нам эти музеи ни к чему,— проворчал он. Бекки последовала за ним, захватив фото, но оставив слепки, поскольку Рилкер, казалось, никак не желал с ними расставаться. Дверь с грохотом захлопнулась за полицейскими. Было слышно, как Рилкер что-то пронзительно кричал, а затем вдруг умолк.

— Надеюсь, что его не хватит инфаркт из-за нас,— насмешливо заметила Бекки, очутившись на улице.

— Ты правильно поступила, девочка. Если бы ты не заговорила об оборотнях, он ничего бы не выложил нам.

Служба главного судебно-медицинского эксперта находилась в сверкающем стеклянными стенами высотном здании напротив госпиталя Бельвю. В сущности, это был целый завод судебной медицины, прекрасно оборудованный и обеспеченный самыми немыслимыми химическими препаратами, необходимыми для вскрытия. В какой-то мере здесь «озвучивали» трупы... и они действительно выкладывали все, что могли. Большой мастер своего дела, шеф службы, используя имевшиеся средства, раскрыл здесь не одно убийство. В суде на первом плане фигурировали кончики волос, капельки слюны и частицы лака, обнаруженного под ногтями. Однажды сумели представить в качестве доказательства даже следы ваксы, найденной на теле женщины, забитой ногами.

Главный судмедэксперт блистал в такого рода делах. Если в принципе хоть какой-то след можно было обнаружить, он непременно его находил. Сейчас он вместе с ассистентами готовился осмотреть тела, сантиметр за сантиметром, ничего не оставляя на волю случая. Но почему-то опять возник этот страх...

Вдруг дежурная громко выкликнула фамилию Уилсона.

— В чем дело?

— Тут есть кое-что для вас,— загремел ее голос.— Позвоните Андервуду.

Он сделал это из кабинета Эванса и переговорил со старшим инспектором. Разговор длился с минуту и со стороны Уилсона свелся к серии реплик типа: «да — согласен, да — договорились, да — конечно».

— Он просто хотел сообщить, что отныне мы с тобой преобразованы в спецгруппу, работающую под его непосредственным началом, и что все силы и средства департамента — в нашем распоряжении. Мы также переселяемся в кабинет в центральное здание полиции в Манхэттене.

— Вот это мило! У нас будет полный карт-бланш, пока сохраняется его влияние, а комиссар будет торчать в своей башне из слоновой кости.

Уилсон хмыкнул.

— Послушай, пока это дело остается выигрышным, все паразиты — от нашей полиции до болгарских спецслужб — попытаются наложить на него лапу. Но будь спокойна. Если мы ничего не обнаружим, то быстренько окажемся предоставленными самим себе.

— Пора идти на вскрытие. Нет сил больше ждать.

В ее голосе чувствовалась горечь: реплика Уилсона слишком точно отражала ситуацию.

— Ладно, вампир, идем.

Они пошли в прозекторскую.

— А я-то думал, что посторонние приходят сюда только по приглашению,— проворчал Эванс. От него пахло химическим мылом, с перчаток что-то капало. Он шел в операционный блок.— А может, специально для вас двоих в правилах сделали исключение?