Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе - Уорд Фарнсворт

высказавшего его человека. Вот почему он готов беседовать с кем угодно и слушать кого угодно. Он без колебаний опровергнет сказанное сильным и властным и примет опровержение от любого, кто просто рассуждает здраво.

Апология, 33b

Одинаково как богатому, так и бедному позволяю я меня спрашивать, а если кто хочет, то и отвечать мне, и слушать то, что я говорю.

Горгий, 470с

ПОЛ. Как трудно возразить тебе, Сократ! Да тут и ребенок изобличит тебя в ошибке!

СОКРАТ. Я буду очень благодарен этому ребенку и тебе точно так же, если ты изобличишь меня и тем избавишь от вздорных мыслей.

Хармид, 166e

– А посему, – сказал я, – смело отвечай, мой милый, на вопрос, что тебе кажется правильным, и оставь заботу о том, будет ли опровергнут Критий или Сократ: внимательно вдумавшись в само рассуждение, посмотри, какой выход останется тому, кто окажется опровергнут.

Из этого принципа вытекают следствия двух типов. Во-первых, рассматривая аргументы, Сократ ни с кем не считается. Даже самые выдающиеся деятели представляются ему вполне законным объектом для изучения: он задает вопросы и военачальникам, и аристократам. В «Апологии» он рассказывает, как пытался найти людей, по-настоящему мудрых и тем самым заслуживающих права на особое отношение, но так никого и не нашел[138]. Во-вторых, Сократ исходит из того, что опровергнуть его аргументы может кто угодно – ни бедность, ни отсутствие образования не выступают здесь помехой. Положение, занимаемое богатыми, также не является препятствием. Порой высокопоставленные лица, с которыми он ведет диалог, высказывают какие-то мнения, диктуемые их корыстными интересами, но, оценивая их, Сократ не принимает этот факт во внимание: для него это неважно, поскольку и корыстные аргументы могут быть вполне обоснованными. Утверждения оцениваются сугубо по качеству аргументации и свидетельствам в их пользу.

Из этого правила есть обоснованные исключения. К примеру, в «Государстве» Сократ и Главкон обсуждают, что приносит наибольшее удовольствие: материальная выгода, честь или мудрость. Они заключают, что лучше всех на этот вопрос ответит человек, который испытал на себе все три вида удовольствия и способен их сравнить. А еще им представляется, что в таком положении, скорее всего, окажется некто наделенный мудростью. Это приводит Главкона к выводу о том, что «так расценивает свою жизнь человек разумный – главный судья в этом деле»[139]. И это разумно, поскольку вопрос, заинтересовавший Сократа и Главкона, – это не вопрос чистого размышления. Они хотят понять, какое из удовольствий самое сильное, следовательно, это вопрос наблюдения. Те, кто испытал обсуждаемые состояния, знают о предмете больше, чем те, кому их не довелось познать. Их доказательства достовернее.

Все упомянутые пункты можно свести в практическое руководство для тех, кто пользуется сократическим методом, будь то в строгой или в свободной форме. Логическая непротиворечивость мыслей того, кто делает то или иное утверждение, – центральный элемент метода. Другими словами, Сократа волнует, согласуются ли убеждения его собеседника друг с другом; но вот сами личностные особенности человека, делающего заявления, к анализу отношения не имеют. То есть участники сократического диалога не говорят друг другу: «Кто ты такой, чтобы спорить об этом?» – в нем нет места для подобных слов. Любой участник разговора может высказываться на любую тему. Если в споре предъявляются аргументы, подтверждаемые личными свидетельствами, то обладающий ими собеседник мог бы рассчитывать на определенное превосходство перед с теми, кто ими не располагает. Однако защищаемое утверждение требует такого же обоснования, как и любое другое. Таким образом, в методе Сократа повсеместно преобладает разум.

Прямота. Еще одно правило сократического диалога таково: надо говорить то, что думаешь, а не то, что хотят услышать другие[140]. Сам Сократ практикует его постоянно.

Апология, 38d–e

СОКРАТ. Не хватить-то у меня, правда что, не хватило, только не слов, а дерзости и бесстыдства и желания говорить вам то, что вам всего приятнее было бы слышать, вопия и рыдая, делая и говоря, повторяю я вам, еще многое меня недостойное – все то, что вы привыкли слышать от других. Но и тогда, когда угрожала опасность, не находил я нужным делать из-за этого что-нибудь рабское, и теперь не раскаиваюсь в том, что защищался таким образом, и гораздо скорее предпочитаю умереть после такой защиты, нежели оставаться живым, защищавшись иначе.

Такой же привычки требует он и от своих собеседников.

Горгий, 495а

СОКРАТ. Впрочем, и теперь не поздно высказаться, считаешь ли ты приятное тем же самым, что благое, или среди приятных вещей есть иные, которые к благу не причислишь.

КАЛЛИКЛ. Я войду в противоречие с самим собой, если признаю, что они не одно и то же, стало быть – они одно и то же.

СОКРАТ. Ты нарушаешь, Калликл, прежний наш уговор и больше не годишься исследовать существо дела вместе со мною, если впредь станешь говорить вопреки собственному мнению.

Протагор, 331b–c

– Мне кажется, Сократ, – сказал Протагор, – нельзя так просто допустить, что справедливость совпадает с благочестием и благочестие – со справедливостью; я думаю, здесь есть некоторое различие. Впрочем, это неважно. Если тебе угодно, пусть будет у нас и справедливость благочестивою, и благочестие справедливым.

– Ну уж нет, – сказал Сократ, – мне вовсе нет нужды разбираться в этих «если тебе угодно» или «если ты так думаешь». Давай просто говорить: «я думаю» и «ты думаешь». Я говорю в том смысле, что, если отбросить всякое «если», можно лучше всего разобраться в нашем вопросе.

Зачем нужно устанавливать правило на этот счет? Прежде всего из-за того, что требование говорить только то, что думаешь, удерживает фокус внимания там, где он и должен быть, – на обретении истины[141]. Кроме того, если кто-то из собеседников высказывает нечто, не соответствующее его собственным взглядам, то подобное поведение мешает и заботе о душе. Это все равно что лгать врачу или психотерапевту. Поступающего таким образом нельзя вылечить, поскольку то, что он говорит, никак не соотносится с его состоянием. Если же диалог не имеет никакого касательства к собеседникам, то он оказывается лишь пустой тратой времени. Педагогам эта мысль хорошо знакома. Если вы хотите, чтобы ваши занятия каким-то образом меняли учеников, позвольте им высказывать собственное мнение. Когда же им приходится говорить то, что, по их мнению, хотел бы услышать учитель, обучение страдает.

Конечно, подобные вещи равно происходят постоянно. Люди, которых мучают вопросами, испытывают искушение сказать то, что не является правдой. Они либо хотят угодить вопрошающему и впечатлить его, либо проявить вежливость, либо же избежать обиды и неловкости. Подобное давление подталкивает к ложным заявлениям, в особенности когда наводящие вопросы предполагают утвердительные ответы. Однако при сократическом перекрестном допросе ответ «да» уместен только в том случае, если вы сами так думаете. Вместо того чтобы давить на собеседника, заставляя его согласиться, Сократ давит на него, чтобы тот не соглашался, пока не будет уверен в собственном ответе.

Критон, 49d–e

СОКРАТ. Обрати внимание, Критон, что, соглашаясь с этим, ты соглашаешься вопреки общепринятому мнению, – ведь я знаю, что так думают и будут думать лишь немногие. А когда одни думают так, а другие иначе, тогда уже не бывает общего мнения, и непременно