Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия (СИ) - Свадьбина Любовь

Ну, раз дали, надо пользоваться!

Правда, пока я даже шевельнуться не могу, мышцы скованы тяжестью.

Размером мы теперь подходим Безымянному ужасу, земля проседает под нашей тяжестью. И вдруг паралич отпускает моё огромное тело, наполняя его голосом Шааршем: «Время пошло!»

Не сговариваясь, мы с золотыми бросаемся к большему из двух чудовищу, стараясь не наступить на своих же, потому что сейчас легко можем раздавить даже дракона. Некоторые настолько оторопели, что не пытаются отойти!

Золотые драконы выдыхают на Безымянный ужас пламя, оно растекается по серо‑грозовой поверхности, лишая нас с Лео возможности молотить его кулаками и царапать жуткими когтями. И тогда мы с Лео начинаем швырять в тварь магией, как учил нас Хашаэзалон. Чёрные серпы магических выплесков лупят по туше. Похожая на грозовую тучу поверхность вздрагивает, драконы перестают дышать огнём, вцепляются в него когтями, кусают, мы бьём и царапаем, они тоже бьют теперь чисто магией. Безымянный ужас жёсткий. Кажущаяся мягкой поверхность тверда, как камень. И всё же мы бьём. «Ты слабый, слабый, слабый!» – приказываю я, но реальность не желает искажать Безымянный ужас.

Гневно рычит дракон.

«Время», – напоминает Шааршем.

Драконесса тоже рычит, и они подхватывают Безымянный ужас снизу, дёргают вверх. Я тоже хватаюсь, следом Лео. Мы тянем. Тварь тяжёлая, а когда нам неимоверным усилием удаётся приподнять его, снизу вылезают щупальца, крошат землю. Едва сдержав крик, я отмахиваюсь от щупалец, и они – они мягкие, срезаются когтями. А щупальца должны крепиться к Безымянному ужасу. Если его поверхность – панцирь, в нём для щупалец есть дырки, поэтому драконы пытаются перевернуть тварь!

«Поднажми!» – мысленно ору я.

Лео и дракон рычат. «Мы сильные! – приказываю я реальности, она не хочет меняться, но я твержу: – Мы сильные, мы можем!» Мы тянем, тянем – и вдруг тварь переворачивается. Ужас истошно, оглушительно верещит. У него не дыры в панцире, а целая пробоина, он стягивает оборванные края, практически закрывается, а мы хватаем края, растягиваем в стороны, пытаясь открыть уязвимое, надеюсь, нутро.

Меховые комки‑звери влетают в открывшуюся щель и начинают там расти. Тоже магию жрут, но уже у Безымянного ужаса? Руки ноют, но я держу край. И Лео держит, и драконы, позволяя мохнатым существам набиваться во тьму внутренностей чудовища.

Запищав, гигантские комки шерсти разом срываются, вылетают из Безымянного ужаса. «Он слабый! Слабый! Слабый!» – исступлённо кричу я самой Вселенной. Панцирь плывёт под нашими когтями, мнётся, прорывается. Последняя мохнатая гигантка отлетает, и драконы ударяют магией, мы тоже бьём магией.

Весь содрогнувшись, Безымянный ужас выгибается. Шкура его прорывается, словно от взрывов, вспыхнувший белый огонь и похожая на воду тьма рвёт его на части.

Золотая драконесса разворачивается к отползающему от нас второму Безымянному ужасу, рычит, и мы бросаемся на него. Он легче, и, несмотря на накатывающую усталость, перевернуть его проще. Дыра в его панцире огромна, тварь не может её стянуть, поэтому мы сразу бьём магией, драконы выдыхают огонь. Панцирь раскалывается, разрывается на мелкие куски.

Из драконов в небо ударяет луч золотого света, а с нас с Лео стекает овеществлённая тьма и напитывает искорёженную землю.

Мир снова начинает расти. Боги забрали свою суперсилу, и теперь… теперь без неё тяжело даже дышать, но я помню договор, и за нашу с Лео безопасность в данный момент не волнуюсь. Сквозь заволакивающую всё муть наблюдаю за красным пятном волос Юмаат, пытающейся отодрать кусочек рассыпающегося Безымянного ужаса.

Тьма затапливает мой разум словами: «Нарак и Эёран прощён за войну, следите за миром хорошо».

«Будем», – с моей мыслью смешивается мысль Лео, он обнимает меня, а золотой дракон укутывает крылом свою пару.

Прах Безымянного ужаса парит над нами. Вокруг драконов кружатся другие драконы, люди, хороводом носятся над головами огромные гиганты. Тьма заволакивает всё это, я сжимаю руку Лео.

Мы победили, но сил совершенно нет, пошевелиться невозможно, гаснут звуки, я ощущаю, как ускользает сознание, и мне становится тревожно. Это драконы здесь дома, их окружают родные, о них позаботятся, а кто позаботится о нас с Лео? Особенно теперь, когда магия вернулась в Нарак, и любой может попытаться занять трон, а мы мешаем, и Шааршем ничего не может сделать, потому что её сила слишком разрушительна…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Все мои мысли и страхи поглощает тёплая тьма.

*** 

Это происходит не в загоне, как должно было бы происходить совсем недавно. Не под покровом ночи, а под покровом стен одного из устоявших зданий на территории сектора Возмездие.

– Ты уверен? – Тайгеросу не хочется выглядеть сентиментальным, он в целом не поклонник всяких нежностей, но… но…

– Уверен, – Гатанас Аведдин, одетый в непривычный для него серый и коричневый цвета, вздыхает. Оглядывается по сторонам. При работе конкретно в этом помещении он почти не бывал, но всё равно само это место вызывает у него щемящую ностальгию. – Я пережиток прошлого. Я стоял за многими бедами драконов, за убийствами правителей. Вам будет тяжелее договориться с ними, если все будут знать, что я жив и благоденствую на своём месте.

– Но ведь договорились, что всех простят.

– Тай, – Гатанас смотрит на него, как на… ребёнка, каковым тот для него всё ещё является. – Одно дело договорённости, другое – эмоции. Возможности, в конце концов. Меня могут не тронуть официально, но достать неофициально, и моя смерть от рук эёранцев сильно осложнит жизнь всем. Так что я лучше прогуляюсь, посмотрю на другие миры без постоянного страха, что кто‑нибудь гонится за мной, чтобы отомстить.

Не нравится Тайгеросу эта идея. Дело не только в том, что он не уверен в молчании орков‑целителей, которые подлатали его отца. Как‑то Тайгерос уже привык к мысли, что семейные узы будут восстановлены. И вообще слишком испугался, когда подумал, что отца убили. А тут такая счастливая случайность: он оставил свою магию в его сердце, чтобы в случае повторного инфаркта тело начало кристаллизоваться в защитный кокон, и кристаллизация остановила острие ножа, а перед усыплением Гатанас успел даже выплеснуть ещё кристаллы для защиты.

Но о переживаниях и чаяниях Тайгерос молчит, понимает и разумность слов отца, поэтому вместо сантиментов и уговоров скупо по‑мужски желает:

– Береги себя.

– Ну, теперь, когда ты все мои жизненно важные органы защитил, – Гатанас похлопывает себя по животу, – у меня очень неплохие шансы на выживание.

– Если учесть, как легко ты находишь желающих твои органы ножичком пощекотать, о безопасности речи не идёт.

– Я постараюсь быть осторожнее, – Гатанас медлит немного. Подходит к Тайгеросу и порывисто обнимает, похлопывает по спине. – Ты тоже будь осторожнее, вдруг ты не всех этих безумцев выловил.

– О, за меня‑то не переживай, – неловко отвечает на объятия Тайгерос. – Если кого не достал сейчас, достану позже, а Яд мне поможет, она тётка головастая.

Повздыхав, они расходятся. Гатанас выдерживает нервную для него паузу. А затем обращается к магии.

Тьма начинает складываться на полу в пентаграмму. Гатанас следит за ней, за тем, как тьма превращается в кристаллический узор – проявление его магии.

– Портал в другой мир. Вот так просто. И это безопасно, это возможно, я могу свободно это сделать… До сих пор не верится! – Гатанас смаргивает невольные слёзы и оглядывается. – Спасибо, спасибо, что ты был таким упрямым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Да пожалуйста, – отмахивается Тайгерос, и глаза у него тоже щиплет.

Гатанас ступает в пентаграмму и проваливается вниз. Несколько мгновений спустя кристаллический узор начинает развеиваться, убирая следы его перемещения.

Постояв немного, Тайгерос вздыхает и отправляется дальше трясти сектор Возмездие. Война с Безымянным ужасом закончена, но это не значит, что предателей Нарака можно отпустить с миром. Нет, Тайгерос собирается переловить их всех. В конце концов, за некоторыми особо кровавыми операциями стоят они, а не его отец, и он собирается это доказать.