Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Классическая проза » Унесенные ветром - Маргарет Митчелл

Унесенные ветром - Маргарет Митчелл

Читать онлайн Унесенные ветром - Маргарет Митчелл

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
Перейти на страницу:

Он умолк, глядя сквозь нее на что-то за ней, как это часто делал Эшли, видя что-то, чего не могла видеть она. А Скарлетт лишь молча смотрела на его сумрачное лицо.

– Но у нас была Бонни, и я почувствовал, что не все еще кончено. Мне нравилось думать, что Бонни – это вы, снова ставшая маленькой девочкой, какой вы были до того, как война и бедность изменили вас. Она была так похожа на вас – такая же своенравная, храбрая, веселая, задорная, и я могу холить и баловать ее – как мне хотелось холить и баловать вас. Только она была не такая, как вы, – она меня любила. И я был счастлив отдать ей всю свою любовь, которая вам была не нужна… Когда ее не стало, с ней вместе ушло все.

Внезапно ей стало жалко его, так жалко, что она почти забыла и о собственном горе, и о страхе, рожденном его словами. Впервые в жизни ей было жалко кого-то, к кому она не чувствовала презрения, потому что впервые в жизни она приблизилась к подлинному пониманию другого человека. А она могла понять его упорное стремление оградить себя – столь похожее на ее собственное, его несгибаемую гордость, не позволявшую признаться в любви из боязни быть отвергнутым.

– Ах, любимый, – сказала она и шагнула к нему в надежде, что он сейчас раскроет ей объятия и привлечет к себе на колени. – Любимый мой, мне очень жаль, что так получилось, но я постараюсь все возместить вам сторицей. Теперь мы можем быть так счастливы, когда знаем правду. И… Ретт… посмотрите на меня, Ретт! Ведь… ведь у нас же могут быть другие дети… ну, может, не такие, как Бонни, но…

– Нет уж, благодарю вас, – сказал Ретт, словно отказываясь от протянутого ему куска хлеба. – Я в третий раз своим сердцем рисковать не хочу.

– Ретт, не надо так говорить. Ну, что мне вам сказать, чтобы вы поняли. Я ведь уже говорила, что мне очень жаль и что я…

– Дорогая моя, вы такое дитя… Вам кажется, что если вы сказали: «мне очень жаль», все ошибки и вся боль прошедших лет могут быть перечеркнуты, стерты из памяти, что из старых ран уйдет весь яд… Возьмите мой платок, Скарлетт. Сколько я вас знаю, никогда в тяжелые минуты жизни у вас не бывает носового платка.

Она взяла у него платок, высморкалась и села. Было совершенно ясно, что он не раскроет ей объятий. И становилось ясно, что все эти его разговоры о любви ни к чему не ведут. Это был рассказ о временах давно прошедших, и смотрел он на все это как бы со стороны. Вот что было страшно. Он поглядел на нее задумчиво, чуть ли не добрыми глазами.

– Сколько лет вам, дорогая моя? Вы никогда мне этого не говорили.

– Двадцать восемь, – глухо ответила она в платок.

– Это еще не так много. Можно даже сказать, совсем юный возраст для человека, который завоевал мир и потерял собственную душу, верно? Не смотрите на меня так испуганно. Я не имею в виду, что вы будете гореть в адском пламени за этот ваш роман с Эшли. Образно говоря. С тех пор как я вас знаю, вы ставили перед собой две цели: Эшли и деньги, чтобы иметь возможность послать к черту всех и вся. Ну что ж, вы теперь достаточно богаты и можете со всеми разговаривать достаточно резко, и вы получили Эшли, если он вам нужен. Что вам и этого, видно, мало.

А Скарлетт было страшно, но не при мысли об адском пламени. Она думала: «Ведь Ретт – все для меня, а я его теряю. И если я потеряю его, ничто уже не будет иметь для меня значения! Нет, ни друзья, ни деньги… ничто. Если бы он остался со мной, я бы даже готова была снова стать бедной. Я готова была бы снова мерзнуть и голодать. Не может же он… Ах, конечно, не может!» Она вытерла глаза и сказала в отчаянии:

– Ретт, если вы когда-то меня так любили, должно же что-то остаться от этого чувства!

– От всего этого осталось только два чувства, но вам они особенно ненавистны – это жалость и какая-то странная доброта.

«Жалость! Доброта! О боже!» – теряя последнюю надежду, подумала она. Все что угодно, только не жалость и не доброта. Когда она испытывала к кому-нибудь подобные чувства, это всегда сопровождалось презрением. Неужели он ее тоже презирает? Все что угодно, только не это! Даже циничная холодность дней войны, даже пьяное безумие, когда он в ту ночь нес ее наверх, так сжимая в объятиях, что ей было больно, даже эта его манера нарочно растягивать слова, говоря колкости, которыми, как она сейчас поняла, он прикрывал горькую свою любовь, – что угодно, лишь бы не эта безликая доброта, которая так отчетливо читалась на его лице.

– Значит… значит, я все уничтожила… и вы не любите меня больше?

– Совершенно верно.

– Но, – упрямо продолжала она, словно ребенок, считающий, что достаточно высказать желание, чтобы оно осуществилось, – но я же люблю вас!

– Это ваша беда.

Она быстро вскинула на него глаза, проверяя, нет ли в этих словах издевки, но издевки не было. Он просто констатировал факт. Но она все равно этому не верила – не могла поверить. Она смотрела на него, чуть прищурясь, в глазах ее горело упорство отчаяния, подбородок, совсем как у Джералда, вдруг резко выдвинулся, ломая мягкую линию щеки.

– Не глупите, Ретт! Ведь я же могу…

Он с наигранным ужасом поднял руку, и его черные брови поползли вверх, придавая лицу знакомое насмешливое выражение.

– Не принимайте такого решительного вида, Скарлетт! Вы меня пугаете. Я вижу, вы намерены перенести на меня ваши бурные чувства к Эшли. Я страшусь за свою свободу и душевный покой. Нет, Скарлетт, я не позволю вам преследовать меня, как вы преследовали злосчастного Эшли. А кроме того, я уезжаю.

Губы ее задрожали, прежде чем она успела сжать зубы и остановить дрожь. Уезжает? Нет, что угодно, только не это! Да как она сможет жить без него? Ведь все ее покинули. Все, кто что-то значил в ее жизни, кроме Ретта. Он не может уехать. Но как ей остановить его? Она бессильна, когда он что-то вот так холодно решил и говорит так бесстрастно.

– Я уезжаю. Я собирался сказать вам об этом после вашего возвращения из Мариетты.

– Вы бросаете меня?

– Не делайте из себя трагическую фигуру брошенной жены, Скарлетт. Эта роль вам не к лицу. Насколько я понимаю, вы не хотите разводиться и даже жить отдельно? Ну, в таком случае я буду часто приезжать, чтобы не давать повода для сплетен.

– К черту сплетни! – пылко воскликнула она. – Вы мне нужны. Возьмите меня с собой!

– Нет, – сказал он тоном, не терпящим возражений.

Ей казалось, что она сейчас разрыдается, безудержно, как ребенок. Она готова была броситься на пол, сыпать проклятьями, кричать, бить ногами. Но какие-то остатки гордости и здравого смысла удержали ее. Она подумала: «Если я так поведу себя, он только посмеется или будет стоять и смотреть на меня. Я не должна выдать, я не должна просить. Я не должна делать ничего такого, что может вызвать его презрение. Он должен меня уважать, даже… даже если больше не любит меня».

Она подняла голову и постаралась спокойно спросить:

– Куда же вы едете?

В глазах его промелькнуло восхищение, и он ответил:

– Возможно, в Англию… или в Париж. А возможно, в Чарльстон, чтобы наконец помириться с родными.

– Но вы же ненавидите их. Я часто слышала, как вы смеялись над ними и…

Он пожал плечами.

– Я по-прежнему смеюсь. Но хватит мне бродить по миру, Скарлетт. Мне сорок пять лет, и в этом возрасте человек начинает ценить то, что он так легко отбрасывал в юности: свой клан, свою семью, свою честь и безопасность, корни, уходящие глубоко… Ах нет! Я вовсе не каюсь и не жалею о том, что делал. Я чертовски хорошо проводил время – так хорошо, что это начало приедаться. И сейчас мне захотелось чего-то другого. Нет, я не намерен ничего в себе менять, кроме своих пятен. Но мне хочется хотя бы внешне стать похожим на людей, которых я знал, обрести эту унылую респектабельность – респектабельность, какой обладают другие люди, моя кошечка, а не я, – спокойное достоинство, каким отмечена жизнь людей благородных, исконное изящество былых времен. В те времена я просто жил, не понимая их медлительного очарования…

И снова Скарлетт очутилась в пронизанном ветром фруктовом саду Тары – в глазах Ретта было то же выражение, как в тот день в глазах Эшли. Слова Эшли отчетливо звучали в ее ушах, словно только что говорил он, а не Ретт. Что-то из этих слов всплыло в памяти, и она как попугай повторила их:

– …и прелести-этого их совершенства, этой гармонии, как в греческом искусстве.

– Почему вы так сказали? – резко прервал ее Ретт. – Ведь именно эти слова и я хотел произнести.

– Так… так однажды выразился Эшли, говоря о былом.

Ретт передернул плечами, взгляд его потух.

– Вечно Эшли, – сказал он и умолк. – Скарлетт, когда вам будет сорок пять, возможно, вы поймете, о чем я говорю, и, возможно, вам, как и мне, надоедят эти лжеаристократы, их дешевое жеманство и мелкие страстишки. Но я сомневаюсь. Я думаю, что вас всегда будет больше привлекать дешевый блеск, чем настоящее золото. Во всяком случае, ждать, пока это случится, я не могу. И у меня нет желания. Меня это просто не интересует. Я поеду в старые города и древние края, где все еще сохранились черты былого. Вот такой я стал сентиментальный. Атланта для меня – слишком неотесанна, слишком молода.

Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Унесенные ветром - Маргарет Митчелл торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться