Страж. Тетралогия - Алексей Пехов

Последовал кивок в сторону спящего.

— Тебя они допрашивали? — Гертруда доставала из своей сумки еду — холодная грудинка, половинка хлеба и несколько сладких фиников.

— Я не стал показываться им на глаза. Ну… чтобы случайно не привести их к вам.

— Рада, что ты посмотрел и получил урок.[116]

Он скривился:

— Вот только не надо трогать святые книги. Вы ходите по лезвию и вот-вот поскользнетесь. Если вас поймают, то вздернут.

— Значит, надо постараться, чтобы этого не случилось. Будем будить Эрика?

Я подумал над ее вопросом:

— Он не ел с самого утра. Давай попробуем.

Будущий страж сонно сел, зевнул. Гера сунула ему в руку хлеб с грудинкой. Мальчишка, все так же клюя носом, сжевал ужин и вновь улегся, а я укрыл его своей курткой.

— Вы выглядите как-то иначе, — пробормотал он. — Почему?

Он был прав. Волосы у Гертруды уже не были такими темными, лицо тоже стало гораздо сильнее походить на то, которое я всегда помнил. Магия личины постепенно ослабевала.

— Завтра расскажу. Спи.

— Это волшебство? — не унимался тот.

— Да. Волшебство.

— Здорово. А я вправду могу стать стражем?

— Правда сможешь. Спи.

— Госпожа Гертруда…

— Да?

— А вы не отдадите меня Ордену?

Она хмыкнула, словно услышала какую-то глупость.

— Не отдам.

Эрик приподнялся на локте, серьезно посмотрел на нее.

— Слово колдуньи?

Ее лицо дрогнуло, но ответила она ровно:

— Слово колдуньи, Эрик. Пока я жива, Орден тебя не получит. Клянусь. А теперь спи.

Мальчишка счастливо вздохнул и наконец-то успокоился. А через несколько минут по его дыханию я понял, что он уснул.

— Людвиг, не подашь свою сумку? — попросила Гертруда. — Мне нужны мои зелья. Спасибо.

Она начала поиск, но внезапно остановилась, нахмурилась и быстро посмотрела на меня. Но тут же отвела взгляд.

— Что такое? — удивился я.

— Нет. Ничего.

— Гера, — вкрадчиво произнес я, — мы знакомы не первый год. Что ты там нашла?

Она вздохнула и вытащила из сумки браслет из дымчатых раухтопазов.

— Откуда это у тебя?

— Узнала.

— Узнала. Откуда?

Я помедлил, затем неохотно произнес:

— Были рядом с… костями Ганса. Я решил, что это что-то значит.

— У Ганса? — Моя колдунья недоверчиво нахмурилась. — Это странно. Как вообще браслет оказался у него?

— Я тоже хотел бы это знать.

Она убрала находку в сумку, спросила с некоторой досадой:

— Если бы я не нашла, ты бы мне не сказал, да?

— Это хоть что-нибудь изменило бы? Ты увидела его, и вопросов только добавилось.

— Она им очень дорожила, но отдала Гансу.

— Да кто эта она? — не выдержал Проповедник. — Людвиг словно воды в рот набрал.

— Тебе-то уж точно знать не нужно.

— Пф! Ну и не надо! Меня больше заботит бедный ребенок, — печально произнес Проповедник. — Какими же сволочами надо быть, чтобы украсть его у родителей? Думаете, сможете довезти его до Арденау?

— Сможем, — ровно произнес я. — Мы должны это сделать.

— Потому что ведьма дала слово? — Он ехидно покосился на Гертруду, но та сделала вид, что не слышит.

— И потому что один из нас заплатил за это жизнью.

— Дай Бог, чтобы все получилось. Если вы поможете мальчику, Он зачтет благой поступок вашим душам.

Гера усмехнулась.

— Я что-то смешное сказал?!

— Не знаю, Проповедник. Некоторые считают, что у стражей нет души и что мы не увидим ни ада, ни рая. Мы живем только этой жизнью, а после нас ждет лишь мрак и забвение.

— Я не верю в подобное. У всех Божьих детей есть душа. Иначе жизнь лишена смысла, — наставительно произнес он.

— Ну, раз ты так говоришь…

— Не только я. Хартвиг тоже так думал.

От меня не укрылось, что Гертруда, услышав это имя, на мгновение прищурилась.

— Хартвиг? Что он говорил вам?

— Он предложил очистить мою душу от темных пятен, — небрежно произнес я. — Я отказался.

— И если уж он ее увидел, то, значит, у стражей она точно есть, — победно заключил Проповедник.

— Ты бы еще вспомнил, что сказал демон на Чертовом мосту, — усмехнулся я.

— Я не присутствовал во время той дьявольщины. А что он, кстати, сказал?

— Что моя душа и так будет его. Но тут появился отец Март с братом Курвусом, и все кончилось не так уж и плохо.

— Вот видишь. Значит, и дьявольское отродье доказывает…

— Не будем об этом на ночь, — попросила Гертруда. — Есть у меня душа или нет — неважно до тех пор, пока я живу, дышу и выполняю свою работу. Вопросы теологии, философии и религиозных догм оставим до тех пор, пока я не умру.

— Не думаешь, что будет поздно, ведьма?

На ее щеках появились ямочки:

— Скажи, Проповедник, а ты думал об этом до того, как умер?

Он помолчал, затем сказал, осторожно подбирая слова:

— До тех пор пока не появились те наемники, я не задумывался о смерти всерьез.

— А теперь ты наказываешь себя?

Он вздрогнул.

— Не понимаю.

— Теперь ты наказываешь себя, Проповедник. Тем, что уже столько лет остаешься здесь, а не отправляешься туда, где тебя давно ждут. Что ты такого сделал, раз не можешь простить себя?

— Глупые слова ведьмы! — разозлился он и отвернулся к огню, показывая, что разговор окончен.

Гера хотела ему ответить, но я положил руку ей на плечо, покачал головой. Она вздохнула, соглашаясь со мной, что не стоит настаивать.

— Скажи, Людвиг. Если бы сегодня был последний день в нашей жизни. Как бы ты его прожил? — Этим вечером она была настроена на философский лад.

— Сделал бы то, что очень долго откладывал.

— Что, например?

Я помедлил с ответом, ворочая его в голове так и эдак, а затем все же сказал:

— То, что делаю сейчас. Выходи за меня замуж.

Комнату как будто заморозили. Пугало, Проповедник и Гертруда на несколько ударов сердца превратились в соляные столбы. С ее лица исчезла улыбка, между бровей появилась морщинка. Затем глаза лукаво блеснули:

— Ты застал меня врасплох.

— Я серьезно.

Она перестала веселиться, вздохнула, чмокнула меня в щеку и встала слишком быстро, взяв лежавшую рядом куртку.

— Пойду проверю, что творится на улице.

Когда дверь за ней закрылась, Проповедник выдал:

— Да-а-а… Не думал, что я доживу до этого дня. А ты?

Пугало кивнуло.

— Считаете, что мне не стоило этого говорить?