Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

Рак-амн-хотеп приказал войску отдыхать в лагере во время дневного зноя и идти ночью, считая, что преследующая их армия Узурпатора не сможет организовать серьезную атаку под палящим солнцем Птра. На закате и на рассвете кавалерия Нумаса пыталась предпринять пробные нападения, но всякий раз их отражали. Основные силы Нагаша, насколько понимал разетрийский царь, находились на западе не меньше чем в половине дня пути и не прекращали преследования.

Рак-амн-хотеп не сомневался, что Нагаш просто тянет время; так шакал ждет, когда его жертва в пустыне ослабеет, и только тогда приближается и убивает.

Поражение у Фонтанов Вечной Жизни терзало разетрийского царя, человека, который провел всю свою сознательную жизнь на поле боя. Он прочитал все отчеты о битве при Зедри и считал себя более талантливым полководцем, чем Нагаш и Акмен-хотеп, и все равно совершил роковую ошибку, сражаясь с Узурпатором так, словно тот был смертным царем и командовал обычной армией.

Однако Нагаша не взять бешеным натиском или стремительными кавалерийскими атаками. Он может выдержать удары, которые непременно сокрушили бы смертного царя, и восстать снова.

Спустя три недели после битвы у фонтанов царь мог думать только о том, как помочь армии прожить еще день. Отступление оказалось горьким, суровым испытанием, вне всяких сомнений, самым тяжелым походом за всю долгую жизнь Рак-амн-хотепа. Труднее всего было выдержать первые дни после сражения. Фляжки давно опустели. Царь приказал своим ушебти обыскать войско и доставить ему каждую каплю жидкости, которую они только смогут найти. Они конфисковали все вино у аристократов и даже жертвенное вино у жрецов.

Кавалеристы выживали, воспользовавшись старой разбойничьей уловкой — выпивать по чашке лошадиной крови каждый день. Но даже так и воины, и животные быстро слабели, а многие раненые за несколько дней умерли. И только совместные непрестанные усилия ливарских жрецов помогали их царю Хекменукепу все еще цепляться за жизнь.

Нагаш уничтожил своим колдовством небесные лодки, и союзной армии пришлось заплатить за это высокую цену — передвигаться без надлежащего обоза. У них осталось всего несколько повозок, и Рак-амн-хотеп был вынужден отправить подразделения легких кавалеристов на север, в долгий и опасный поход за водой к Реке Жизни. Всю дорогу на них нападали нумасийские конники, но от отваги и решимости кавалеристов зависела судьба армии.

И все же войско понесло огромные потери, как в людях и животных, так и в снаряжении. Ливарцам пришлось испортить все свои механизмы, лишь бы те не попали в руки Узурпатора. Механизмы были взорваны, а некоторые из ливарских инженеров, посвятивших свою жизнь созданию этих чудесных машин, от отчаяния кинулись в пылающий огонь.

Разетрийцы страдали не меньше, особенно их вспомогательные войска из джунглей. Сокращение нормы воды стало смертным приговором гигантским громовым ящерам. Последние громадные звери умерли через неделю после сражения, а затем стали быстро погибать и люди-ящеры. Во время долгих ночных переходов холодная пустыня оглашалась жутковатыми воющими погребальными песнями варваров, скорбящих о гибели сородичей. Песни делались все тише и тише с каждой ночью, и в конце концов их уже некому было петь.

От некогда гордой армии союзников осталась лишь разрозненная толпа измученных людей и лошадей, и Рак-амн-хотепу приходилось прилагать немалые усилия, чтобы не дать воинам бросить оружие и доспехи. Он уже несколько раз наказывал тех, кто оставлял снаряжение, но тем не менее арьергард каждую ночь находил кожаные доспехи и шлемы, бронзовые мечи и копья. Если бы у царя было лишнее дерево, он сажал бы преступников на кол. Будь он проклят, если приведет армию в Кватар и обнаружит, что они по дороге выкинули все оружие и снаряжение, необходимые, чтобы оборонять город от Нагаша.

Хвала богам, войско уже приближалось к Белому Городу, и Хрупкие Пики высились на востоке — их неровные вершины казались невыразительно черными на фоне глубокой синевы небесного свода.

Царь почти каждую ночь ездил взад и вперед вдоль войска, проверяя состояние полков и напоминая командирам об их обязанностях. Это была давняя привычка, приобретенная им в джунглях на юге Разетры, и не раз она сослужила царю добрую службу.

Он как раз находился в середине медленно шагающей колонны, проезжая мимо того, что осталось от обоза. Жрецы шли за скрипящей повозкой, в которой лежал Хекменукеп, и молились о том, чтобы царь выжил. Колесница Рак-амн-хотепа, грохоча, ехала мимо, и тут один из святейших поднял голову и преградил дорогу колеснице царя.

Рак-амн-хотеп подавил недовольство и тронул возничего за плечо, делая знак остановиться. Измученные лошади были только рады. Они опустили головы и начали принюхиваться к пыльной земле в надежде найти там хоть каплю жидкости.

Разетрийский царь прищурился, всматриваясь в приближающегося жреца.

— Небунефер? — удивился он, узнав посланника из Махрака. — Когда это ты стал целителем?

— Не нужно обладать даром целительства, чтобы молиться о здоровье великого царя, — чопорно произнес старый жрец.

Голос его звучал хрипло, осунувшееся лицо сделалось еще более суровым от невзгод, но темные глаза сверкали так же неукротимо, как и всегда.

Разетрийский царь нехотя кивнул, не выдавая сомнений. Небунефер находился среди армейских жрецов с самого выхода из Кватара, но Рак-амн-хотеп почти не сомневался, что старый интриган каким-то образом по-прежнему общается с членами Жреческого совета в Махраке и что сеть его шпионов раскидана по всей Неехаре.

— И как дела у Хекменукепа? — спросил он.

— Положение очень тяжелое, — ответил старый жрец. — Его служители опасаются, что воспаление перекинулось в легкие. — Небунефер скрестил на груди руки и уставился на царя. — Ему необходимо срочно попасть в храм, или, боюсь, он не выживет.

Рак-амн-хотеп показал на восток.

— Кватар уже почти виден, — сказал он. — Завтрашней ночью мы должны дойти до его ворот.

Небунефер не дрогнул:

— Завтрашней ночью может быть слишком поздно, о великий. Если город так близко, нужно поднажать, чтобы попасть в Кватар еще до полудня.

Услышав командные нотки в голосе жреца, разетрийский царь разозлился.

— Люди измучены, — прорычал он. — Если мы заставим их идти после рассвета, по изнуряющей дневной жаре, мы многих потеряем. Неужели жизнь одного царя важнее жизни нескольких сотен воинов?

Небунефер вскинул тонкую бровь:

— Я удивлен, что ты задаешь подобный вопрос, о великий.