Бэламнийская трилогия - Джеймс Блэйлок

– Они вообще ни для чего, – объяснил Эскаргот. – Вы просто владеете ими, и все.

Человечек-невеличка моргнул с недоуменным видом:

– И вы говорите, что книгой вы тоже хотите просто владеть, да?

– Да. Именно так. – Эскаргот набрался смелости и попросил у человечка-невелички крохотный экземпляр Смитерса, а потом рассмотрел книгу в лупу и с удивлением обнаружил, что она того же издания, как его книга, и тоже подписана автором. Конечно, это казалось непостижимой загадкой, которую ни человечек-невеличка, ни капитан Эплбай не сумели объяснить Эскарготу, – человечек-невеличка не знал ответа или не понял вопроса, а эльф полагал, что есть тайны, недоступные уму простых смертных, по крайней мере, он так сказал. Эскаргот не стал приставать к нему с вопросами – главным образом потому, что теперь капитан снова при каждой удобной возможности вставал в театральную позу, а сознание своей посвященности в непостижимые тайны давало ему такую возможность.

Эскаргот никак не мог придумать, что предложить человечку-невеличке в обмен на книгу. Пусть человечки-невелички и не понимали, какой смысл просто владеть шариками без всякой выгоды, но в меновой торговле они знали толк. Однако в порыве вдохновения Лета сделала несколько самолетиков из почтовой бумаги капитана Эплбая, и человечки-невелички почти все утро носились над лугом в воздушных потоках на скорости, которую не могли развить на простых листьях.

Субмарина снова стояла на якоре. На медном корпусе у нее осталась вмятина от пушечного ядра, а на корме – круглые следы присосок диаметром с ведро, по всей видимости, слишком глубокие, чтобы затереть их пемзой. Лета навела порядок в каютах: расставила по полкам книги, собрала опрокинутые банки и бутылки, подтерла лужи на полу, положила на место карты, выпавшие из ниш в стенах.

Последний эльфийский галеон еще стоял в бухте. Через полчаса и он снимется с якоря, взмоет в небо и скроется в облаках. Эскаргот мог разглядеть макушку Богги, почти незаметную среди бочонков, нагроможденных на полуюте, где юный эльф прятался почти все утро, отлынивая от работы. Человечки-невелички последние полчаса снаряжали свои маленькие флотилии кораблей из щепок сплавного леса и отшвартовались от берега, направляясь вниз по реке Твит к Городу-на-Заливе и океану. Солнце сияло в небе, похожее на апельсин на бледно-голубой тарелке, и вокруг царила тишина, нарушаемая лишь стрекотом стрекоз над спокойной зеленой гладью бухты. Даже несмотря на прохладный западный ветер, казалось, что сейчас стоит теплый летний день – разве только из-за реки доносился слабый, легкий запах дыма от костров в садах, где сжигали срезанные ветки, да время от времени со стороны дубового леса прилетали и плавно опускались на землю красно-оранжево-коричневые листья, раскрашенные осенней кистью.

Впервые за долгое время Эскаргот почувствовал себя свободным от всех уз, в которых большую часть своей жизни умудрялся запутываться. Наконец он мог встать и сладко потянуться, не боясь удариться локтем обо что-нибудь. Он улыбнулся капитану Эплбаю, думая о том, что эльф ужасно славный малый. Потом он улыбнулся человечку-невеличке, который тащил свой бумажный самолетик по песку к маленькому плотику из переплетенных веток. На плотике стоял крохотный бумажный домик, прикрепленный к палубе портновскими булавками. Человечек только беззаботно пожал плечами в ответ на предупреждение Леты, что домик вряд ли выстоит до конца путешествия в Город-на-Заливе. В любом случае на протяжении нескольких миль пути он будет предметом зависти всех человечков-невеличек. Эскаргот проводил взглядом плот, который, вращаясь, поплыл прочь по течению, и прощально помахал рукой, но человечек-невеличка не помахал в ответ. Очевидно, сентиментальность была им чужда.

Однако Эскаргота одолевали сентиментальные чувства. Он снова улыбнулся капитану Эплбаю, который ерзал на месте и явно чувствовал себя не в своей тарелке, словно ему прискучило торчать на берегу и не терпелось поскорее взмыть в небо на воздушном галеоне.

– Вам случалось бывать в долине Ориэли? – спросил Эскаргот.

– О да. Больше того, мы ежегодно отправляемся туда по весне. Устраиваем собрание в Белых горах.

– А город Твомбли? Вы когда-нибудь там останавливались?

– Вообще-то, мы, эльфы, стараемся не вмешиваться в жизнь людей, хотя, конечно, можем при необходимости. А что?

– Да так, – сказал Эскаргот. – Сам не знаю. У меня там дочь, а я направляюсь в иные края. Я просто подумал, что если вы будете в тех местах, то сможете передать ей что-нибудь от меня. Но я даже не стану спрашивать, затруднит ли вас такая просьба.

– Нисколько не затруднит.

– Тогда передайте ей вот это. – Эскаргот вынул из мешочка шарик и протянул капитану, который серьезно кивнул, словно хорошо понимая, почему Эскарготу настолько важно передать волшебный шарик маленькой Энни, что он просит о такой услуге. – Лучше, чтобы ее мать ничего не знала. Она не поймет. Для нее шарик лишь кусок стекла, а шарик из моих рук она посчитает богомерзким куском стекла. Но Энни все поймет. Боюсь, у нее никогда не появится таких вещей, если я не подарю их ей.

Капитан Эплбай снова кивнул. Он тоже понимал это. Он положил шарик в карман и заверил Эскаргота, что эльфы умеют ладить с детьми. По духу своему, сказал он, дети гораздо ближе эльфам, чем мужчины и женщины, которые по мере взросления чаще всего начинают заблуждаться и видят мир словно сквозь пелену тумана, хотя уверены, что видят все очень ясно.

Тут из люка субмарины высунулась Лета, которая вытирала полотенцем руки с видом человека, закончившего работу.

– Уже полдвенадцатого, – сказала она Эскарготу и бросила в него полотенце. – Ты уже отдохнул?

Эскаргот широко ухмыльнулся:

– Я только сейчас говорил капитану, что перед отплытием неплохо бы еще протереть стекла иллюминаторов. Правда, капитан?

Капитан Эплбай кашлянул в кулак, а потом кивнул, выразительно округлив глаза. Лета тоже кивнула. Она нисколько не поверила Эскарготу.

– Рыбу я больше есть не буду, – твердо заявила девушка.

– Ленч! – вскричал Эскаргот, воодушевленный идеей. – Я совсем забыл про ленч! Ты говоришь, полдвенадцатого? Лодка в полном порядке: все рангоуты отлакированы и паруса отданы?

– Так точно, так точно, – ответила она, отдавая честь двумя пальцами.

Пятнадцатью минутами позже они плыли через реку, глядя на северный берег, где над скоплением домов вздымалась церковная колокольня. Там от пристани отходил пароход, и они слышали приглушенные расстоянием крики провожающих и видели клубы белого дыма, валившего из пароходных труб.