Александра - Олег Ростов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Рossimus ea est! — Что в переводе с латыни значило: «Да будет она!»
За ландмаршалом громко прокричали остальные:
— Рossimus ea est!
Потом ещё раз:
— Рossimus ea est!
Потом третий раз. И с каждым разом гуд голосов нарастал. В основном, это были мужские голоса. Но в них зазвучали и женские:
— Рossimus ea est!
Этот клич подхватили за стенами замка. Там тоже было много народа. Тем более, к замку стали подходить отряды ополчения и ландсгерров из близлежащих земель.
— Рossimus ea est!..
…Георг Альбертин, маркграф Мейса, доверенное лицо императора Священной Римской империи Германской нации, смотрел на молодую будущую королеву. Ему не надо было кричать: «Рossimus ea est!», так как он был подданым императора. Но несмотря на это, он тоже повторил, говоря тихо, почти шёпотом: «Рossimus ea est! Рossimus ea est! Рossimus ea est!». Это же самое повторяли и многие герцоги, курфюрсты, князья…
…Ульрих Вюртембергский, он ещё вчера пришёл в себя. Сейчас лежал на мягком ложе, весь перебинтованный. Ульрих понял, по голосам, которые слышались из большого зала замка, что коронация началась. Герцог застонал. Он так хотел поприсутствовать, а сейчас лежал здесь, беспомощный, как ребёнок. Как так случилось, что его смогли сбить с ног и посекли, как какого-то простого ополченца, который второй, если не первый раз в жизни брал в руки пику? Но что было то было. рядом с ним находилась сиделка. Больше никого не было. Все были на коронации.
— Что там, женщина?
— Госпожа зашла в большой зал. Там очень много сиятельных господ. Её будут короновать Его Высокопреосвященство Архиепископ Рижский и русский Митрополит.
— Помоги мне подняться.
— Никак нельзя, господин. Вы очень сильно поранены. Вы потеряли много крови. Сама Пресветлая Принцесса несколько часов зашивала Вас, Господин. И она под страхом смерти запретила Вас беспокоить. Иначе раны могут открыться и Вы погибнете, господин. Простите меня, но воля моей Госпожи выше Вашей воли.
Ульрих застонал сквозь зубы и в изнеможении откинулся назад на подушки. Вскоре он услышал далёкий голос ландмаршала:
— Рossimus ea est! — Пусть будет она. Ульрих понял о чём сейчас будут говорить и тут же услышал многоголосый ответ, что повторял слова ландмаршала.
— Рossimus ea est!
Ульрих захрипел, повторяя эту формулу:
— Рossimus ea est!
Произнёс её все три раза.
— Рossimus ea est! Рossimus ea est! — Хотя и ему не надо было её вообще говорить, так как он не являлся поданным Александры. Он сам был владетельным господином…
…Архиепископ поднял правую руку в жесте, призывающим к тишине.
— Вы сказали своё слово. Оно услышано. Дщерь наша, Принцесса Трапезунда, Константинополя и Рима. Принцесса лангобардов, тевтонов, бургундов, франков, свевов, саксов, квадов, бригандов, алеманов, готов, вестготов и остготов, а так же других германских народов. Повернись к нам.
Я повернулась. Смотрела на Архиепископа. Ему вложили в руку свиток. Он его развернул. Это была папская булла. Начал читать. В булле папа благословил на коронацию Принцессу Трапезунда, Константинополя и Рима Александру Комнину-Нибелунг, то есть меня. Утверждал, что сие благословлено самим Господом и так далее и тому подобное. Закончив читать, Архиепископ свернул буллу в свиток и передал кому-то из своих помощников. Смотрел на меня цепким пронизывающим взглядом. Как, впрочем, и Митрополит. Эти два христианских иерарха словно хотели просветить меня рентгеном. Я молчала.
— Принцесса Александра, — сказал он, — ты как добрая христианка, став королевой и матерью своим подданным, должна следовать христианской добродетели. Каковы они, скажи народу своему.
— Главные добродетели: благоразумие, справедливость, мужество, воздержание. — Ответила я.
— Каковы добродетели божии, дщерь наша? — Это спросил уже Митрополит.
— Вера, надежда, любовь. — Вновь ответила я. Митрополит кивнул мне.
— Каковы дела милосердия для тела? — Это задал вопрос Архиепископ.
— Накормить голодного, напоить жаждущего, одеть нагого, принять странника в свой дом, посетить заключённого, навестить больного, похоронить умершего.
— Всё верно, дщерь наша. — Кивнул мне Архиепископ.
— Каковы дела милосердия для души, Александра? — Задал вопрос Митрополит. Они что соревнуются?
— Обратить грешника, научить непросвещённого, дать совет сомневающемуся, утешить скорбящего, терпеливо переносить тяготы, прощать от всего сердца обиды (ну уж нет), молится за живых и усопших.
Я отвечала на вопросы по-немецки и по латыни, а так же по-русски. Ответы по-русски тут же переводили остальным толмачи-переводчики. Митрополит не унимался:
— А теперь какие грехи смертные, о которых предупреждал и предостерегал Господь наш, Иисус Христос?
Спасибо старик, достал ты меня.
— Гордыня, матерь всех грехов, Владыко. — Он кивнул, продолжая смотреть мне в глаза. — Алчность. — Митрополит и Архиепископ опять кивнули. Вот два вредных старикана. Я не алчная, я рачительная! — Зависть, гнев. — Опять два иерарха кивнули. — Распутство!
— Правильно, дщерь наша. Ибо много зла идёт через распутство и невоздержанность телесную. — Тут же сказал Владыко. Да что ты будешь делать? До сих пор успокоится не можешь? Я для пользы дела же. Руси наследник же нужен.
— Невоздержанность. Лень.
— Да, дщерь наша. Это семь смертных грехов. — Вторил Митрополиту Архиепископ. Смотри ка, спелись что ли? — Приклони колено, Принцесса.
Я опустилась на одно колено, склонив голову. Архиепископ протянул надо мной правую руку, так, что ладонь его оказалась над моей головой. Он начал читать молитву:
— Pater noster, qui ts in caelis,
(Отец наш, сущий на небесах,)
— Sanctrticetur nomen Tuum.
(Да святится имя Твоё.)
— Adveniat regnum Tuum.
(Да прийдёт царствие Твоё.)
Архиепископ читал молитву «Отче наш». Все присутствующие тоже стали молится, крестились. Я так же крестилась.
— Sed libera nos malo.
(Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки.)
— Amen.
(Аминь.)
Как только Архиепископ закончил читать молитву, Митрополит снял с моей головы диадему Принцессы Византии. Передал её Архиепископу. Тот передал её кому-то из помощников. Взамен ему передали королевский венец, корону, на подушке, накрытую полупрозрачной светлой материей. Народ замолчал. Корону Ливонии ещё не видели и все тянули головы, посмотреть. Митрополит снял покрывало. На корону упали лучи солнца, и она засверкала гранями своих драгоценных камней. Золотыми гранями самой короны. Корона была открытой. То есть без верха, который закрывал голову или полностью, или частично. Сама корона была выполнена в виде широкого золотого обруча. По верхней части этого обруча шли зубцы, напоминающие крепостные. Зубцы были высокими. На каждом зубце имелся крестик. Корона была украшена драгоценными камнями — бриллиантами, огранёнными изумрудами, рубинами, сапфирами, а так же жемчугом.
Держа корону перед собой, на вытянутых руках, над моей головой он опять начал читать молитву на латыни:
— Под Твою защиту прибегаем, Пресвятая Богоматерь. Не презри молений наших в скорбях наших, но от всех опасностей избавляй нас всегда, Дева преславная и благословенная. Владычица наша, Защитница наша, Заступница наша, с Сыном Твоим примири нас, Сыну Твоему поручи нас, к Сыну Твоему приведи всех нас. Благослови королеву Ливонии Александру на дела благие, на державность, на заботу о подданых своих, как о детях своих. На защиту от врагов, что посягнуть захотят на Ливонию. Дай сил ей, мудрости и благочестия. Амен.
Народ, слушая Архиепископа, молился. Я тоже крестилась. И повторяла про себя за ним. Закончив молитву, Архиепископ передал корону Митрополиту, сам взял принесённые служками инсигнии, то есть другие регалии королевской власти — скипетр и державу. Владыко держа корону над моей головой начал говорить своё слово. По большому счёту, Владыко был первым церковным русским иерархом, который проводил коронацию. До этого момента, как таковой коронации государей на Руси не было. Иоан Третий и его сын Василий Третий и другие Великие Князья не были коронованными монархами в прямом смысле этого слова. И величались они пусть и Великим Государями, Великими Отцами, но не царями, а только лишь Великими Князьями. После смерти прежнего Великого Князя, его
