Рифтеры - Питер Уоттс

«Благодарность», – понял Ахилл с удивлением. Он ощущал благодарность за собственную скорбь. Ведь он все еще любил. Все еще мог чувствовать, чувствовать всем сердцем. До этой самой ночи, до этой потери он совсем не был уверен, что способен на такое.

Элис опять оказалась права. Социопат. Он превратил­ся во что‑то такое, для чего этот термин был слишком узким.

Возможно, надо пойти и рассказать ей, как только он похоронит Мандельброт.

УКРОЩЕНИЕ

Оставляйте трупы только здесь Несанкционированная утилизация карается по закону Закон Северной Америки/УЛН о биологической опасности 4023‑А‑25 - п. 5

Загон без крыши, с трех сторон огороженный стена­ми, находился к югу от шоссе 184 сразу за Эллсуортом. Знак нанесли спреем на дальней стене – умная краска каждые несколько секунд меняла язык надписи. Кларк и Уэллетт стояли у входа, смотря внутрь.

Неровный пол покрывала растрескавшаяся чешуйками корка старой извести, похожая на дно высохшего озера в пустыне. Было видно, что ее сюда не подвозили уже давно. На субстрате лежали четыре тела. Одно лежало аккуратно, ему сложили руки на груди: черное и раз­дутое, оно кишело личинками, над ним парил ореол из мух. Три других уже высохли и развалились, походя на кучи листьев, разбросанных сильным ветром. У них не хватало конечностей и одной головы.

Уэллетт ткнула пальцем в сторону надписи:

– Да, раньше им было не все равно. Людей бросали за решетку, когда они хоронили любимых в саду за до­мом. За угрозу общественному здоровью. – Она хмык­нула, вспоминая. – Остановить Бетагемот они не могли. Сопутствующие эпидемии тоже. Зато могли упрятать в тюрьму какую‑нибудь несчастную старуху, которая не хо­тела смотреть, как сжигают тело ее мужа.

Кларк слабо улыбнулась:

– Людям нравится чувствовать себя... какое там слово‑то...

– ...инициативными, – предложила Уэллетт.

– Именно так.

Така кивнула:

– Надо отдать им должное, тогда это действитель­но было проблемой. Тогда тут столько трупов лежало, штабелями, тебе по плечи было бы. Одно время холера убивала больше людей, чем Бетагемот.

Кларк разглядывала крематорий:

– А почему его так далеко поставили?

Уэллетт пожала плечами:

– Тогда они повсюду были.

Лени вошла внутрь загона. Уэллетт остановила ее, по­ложив руку на плечо:

– Ты лучше держись около старых тел. От свежих можно подхватить что угодно.

Кларк дернула плечом, сбросив ладонь доктора:

– А ты сама как?

– Я вакцинирована с ног до головы. Тут ко мне не многое может прицепиться.

Она подошла к трупу с наветренной стороны, хотя легкий бриз смрад почти не разгонял. Кларк держалась подальше, с трудом подавив рвотный позыв, и приня­лась собирать части тел. Она провела баллоном со стерипленкой две черты, как будто распятие нарисовала, и нажала на закрепитель. Сморщившийся одноногий труп, лежавший у ее ног, заблестел, когда затвердел жид­кий пластик.

– А эти еще в хорошей форме, – заметила Уэллетт, распыляя аэрозоль по мертвому телу. – Раньше‑то надо было дважды в неделю проверять, если хотела найти бер­цовую кость, соединенную с коленной чашечкой. У падальщиков был праздник.

Спрея Така не жалела, чему Кларк не удивилась. Доктор, может, и обладала иммунитетом от болезней, гнездившихся в этом трупе, но разносить их тоже не хотела.

– А что изменилось? – спросила Кларк.

– Падальщиков больше нет.

Кларк ногой перекатила мумифицированные останки и залила аэрозолем другую сторону покойника. Через несколько секунд покрытие затвердело. Она подхватила на руки тело в саване. Лени казалось, что она держит охапку дров. Стерипленка со слабым скрипом терлась о гидрокостюм.

– Просто загрузи его в Мири, – сказала Уэллетт, про­должая орудовать спреем. – Я уже поменяла настройки.

Лазарет высунул язык с правого борта. Мятая серебря­ная фольга покрывала его горло. Кларк положила останки на поддон, тот втянулся внутрь как только почувствовал груз. Мири сглотнула и закрыла рот.

– Мне надо еще что‑нибудь сделать? – спросила Кларк.

– Да нет. Она знает разницу между живым челове­ком и трупом.

Из машины донесся низкий, еле слышный гул, но быстро прекратился.

Уэллетт вытащила человекоподобный кокон из загона. Раздутое тело полностью скрылось под слоями фибропластика, как будто Така превратилась в какого‑то огромного паука и спеленала добычу. Поверхность савана усеивали тела прилипших насекомых. Умирая, они извивались, пы­таясь высвободиться из пут.

Кларк подошла помочь доктору и взяла кокон за один конец. Когда они распределили вес, внутри что‑то хлюп­нуло. Мири разинула рот – уже пустой – и дохнула Лени в лицо горячей, пыльной отрыжкой. Наружу выполз язык, словно лазарет превратился в громадного ненасыт­ного птенца.

– А кожа дышит в этой штуке? – спросила Уэллетт, когда Мири проглотила вторую порцию.

– Ты про гидрокостюм?

– Я про обыкновенную кожу. Она под кополимером вообще дышит?

– Да он за пять лет изрядно поизносился. Как ви­дишь, до сих пор жива.

– Но тебе в нем все равно плохо. Он же создан для жизни на глубоководье; сомневаюсь, что на суше он по­лезен для здоровья, если носить его постоянно.

– А почему нет? – пожала плечами Кларк. – Ткань дышит, обеспечивает терморегуляцию. Мне комфортно, полный гомеостаз.

– Так это в воде, Лори. А у воздуха другие свойства. Скорее всего, у тебя дефицит витамина К.

– Со мной все хорошо, – безразличным тоном от­ветила Кларк.

Лазарет довольно заурчал.

– Как скажешь... – Уэллетт решила не продолжать тему.

Мири снова разинула рот.

Они прокладывали маршрут по заброшенным дорож­ным знакам и бортовым картам. Уэллетт упорно отказы­валась выходить в сеть. Кларк пришлось задать вопрос по поводу остановок на пути. Белфаст? Кэмден? Фрипорт? Еще до конца света они были лишь непримечательными точками на карте: почему бы не поехать в Бангор, всего‑ то несколько километров к северу? Туда, где жили люди.

– Теперь уже нет, – сказала Така, перекрикивая не­истовые оркестровые качели, которые, по ее словам, со­чинил какой‑то русский маньяк по фамилии Прокофьев.

– Почему?

– «Города – это кладбища человечества». – Она явно кого‑то процитировала. – Существовал какой‑то порог, сейчас точную цифру не вспомню. Некое магическое число количества людей на гектар. И любой городской центр его серьезно превышал. В общем, если Бетагемот попадал на территорию с высокой плотностью населе­ния – не говоря уже о болезнях, которые следовали за ним по пятам, – он распространялся как лесной пожар. Стоило одному чихнуть – заболевала сотня. Микробы любят толпу