Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

Не в этом духе, как выше изложено, рассказал дело диакон Петр Уцида; напротив, он все тянул воду на поле Асакуса христиан; хотя старался не показать зубы против о. Семена. Молча все выслушал и сказал только, чтобы завтра в три часа пришел ко мне о. Семен рассказать о деле.

29 декабря 1902/11 января 1903. Воскресенье.

В три часа пришел о. Семен Юкава, но с ним и диакон Уцида, хотя я не звал его. Рассказал и о. Семен со своей точки зрения свои отношения к христианам Асакуса. Нового ничего я не узнал (все то же, что изложено).

Только все больше и больше укреплялся в подозрении, что вся эта буря — дело нескольких дрянных интриганов в приходе, которым и диакон Уцида очень мирволит. Прямо здесь, на глазах у о. Семена, он не переставал потягивать воду на их огород: «они–де все очень усердны к Церкви, они непременно исполнили бы обещание касательно кёокиу — вот мне же каждый месяц доставляют две ены» и прочее. Все выслушавши и подробно расспросивши, я сказал свое решение так: «Вы, о. Семен, напрасно обидели христиан словами: „не верю, чтобы вы исполнили обещание о кёокиу”. Ведь и вы же обиделись бы, если бы я сказал вам: „О. Семен, я не верю вам”. Из уст священнослужителей должно исходить только слово, творящее мир и согласие. Итак, вы, о. диакон, созовите христиан и, когда они соберутся, пусть о. Семен поговорит с ними и прямо–таки попросит прощения за свое неосторожное слово. Сделать это священник не должен ни стесняться, ни стыдиться; и священник не застрахован от ошибок и погрешностей, а коли погрешность случилась, то сознаться в ней священнику так же необходимо, как и всякому другому. Этот поступок священника будет назидателен для христиан, как добрый пример и так далее. Когда мирным объяснением будут восстановлены добрые отношения у о. Семена с христианами, тогда он может обойти дома христиан с праздничною молитвою. Христославление теперь уже поздно, но скоро будет праздник Крещения Господня; о. Семен, в сопутствии диакона, может со святой водою обойти дома христиан — обычай, тоже существующий в Православной Церкви. Что до продажи дома, то вопрос этот решен уже тем, что три Церкви против продажи, и быть в претензии христианам Асакуса на о. Семена за это нет никакого основания. Но мало этого. Жаль, что не спросили меня в этом деле: я положительно запретил бы и думать о продаже. Церковный дом куплен на деньги, пожертвованные для Бога, он не христианам принадлежит ныне, а Богу, и распорядиться им могут только священнослужители, спросившись у Епископа», — и так далее.

О. Семен вполне согласился сделать то, что я ему сказал; диакон, по–видимому, тоже, и они оставили меня.

Но часов в восемь вечера вновь приходит диакон Уцида и говорит: христиане никак не согласны помириться с о. Семеном. Они говорят, что это только ныне прорвалось, но что у них много других неудовольствий накопилось на него.

— Какие же бы это неудовольствия? Я что–то не слышал, да и нечему больше, кажись. Священник он исправный, смиренный, трудящийся. Чего еще нужно христианам? Вы, если знаете что, скажите.

— Я не знаю.

В таком случае, пусть завтра в три часа придут ко мне двое из таких, которые могут рассказать все, что имеют против о. Семена.

30 декабря 1902/12 января 1903. Понедельник.

Прежде чем прийти христианам из Асакуса, был у меня, без всякого зова с моей стороны, сначала Исаия Мидзусима, катихизатор, подведомый о. Семену Юкава, потом Петр Исикава.

Первый рассказал, что на всех церковных собраниях диакон Петр Уцида да еще катихизатор Тит Косияма всегда являются противниками о. Семена во всем, в чем только могут; еще, что в настоящем деле касательно церковного дома, христиане трех приходов все поголовно (за исключением одного примера) не желают продавать дом. Исикава рассказал, что он только что обходил дома христиан в Асакуса, и ненавистников о. Семена не нашел, нынешний мятеж против него, несомненно, дело двух–трех человек.

В три часа пришли три христианина из Асакуса; Мори, Сёодзи и еще один; при них, сверх ожидания, непрошенный опять диакон Петр Уцида.

— Вот самые усердные христиане Церкви Асакуса, очень радеют о пользе Церкви, — рекомендовал он их.

Я посадил всех вокруг стола, как гостей, и предложил сказать мне откровенно все, что они имеют против о. Семена.

Мори вытащил из–за пазухи прошение и подал мне.

— Читайте.

— Прочитали прошение — переменить им священника, так как он не заслуживает их доверия (фусин–нин). К прошению подробное объяснение. Прочитали и его; в нем излагается история с церковным домом, что «его следует продать — так решили христиане Асакуса, решили бы и другие три прихода, да злонамеренный о. Семен противится этому». Наконец, красноречиво излагается, как «оный о. Семен оскорбил христиан словами, что „не верит в исполнение их обещания”, чем явил, что он ненавидит христиан Асакуса». Меня коробило от злоречия, которым наполнены обе бумаги, против кроткого о. Семена, но я крепился и по окончании чтения с улыбкою молвил:

— Все это я прежде слушал. Но что же еще вы имеете против о. Семена?

Молчат. Я продолжал:

— Что до сего дома, то в этом вы не имеете ни в чем упрекать о. Семена. Три Церкви не желают продажи, значит он и не может быть продан, как бы ни желали этого христиане Асакуса. Но мало того. Если бы и все четыре Церкви захотели продать его, я не позволю, благо ныне я узнал об этом деле. Этим домом, по церковным правилам, уже не имеют права распоряжаться христиане, так как он составляет церковное имущество, которым имеет право и обязанность распоряжаться Епископ. Он ныне может быть отчужден, или продан, только по самым необходимым причинам, например, Правительство для своих нужд может потребовать место под домом; или нужно бы построить храм, либо церковную школу, или же явилась бы еще какая–нибудь самая важная причина…

— Эта причина и есть, — перебивает меня Мори.

— Какая же? Деньги, вырученные от продажи, приращать процентами?

— Да, это и есть.

— Более важного ничего нет?

— Ничего.

Меня взорвало. И я решил коротко прекратить спор с этим грубияном и мутителем.

— Сколько ты внес в эту сумму, за которую куплен дом? Я тебе сейчас возвращу твои деньги, — и я направился к несгораемому шкафу. — Сколько? — спрашиваю еще.

— Нисколько, я не жертвовал, — отвечает.

— Ты не жертвовал, а больше всех мутишь в этом деле? Я с тобой больше ни слова об этом, вон!

Когда он вышел, я обратился к оставшимся двум, чтобы они сказали, что еще имеют против о. Семена?

Сёодзи бросился к своему верхнему платью, порылся и вытащил бумагу: «Вот!» Подает мне. Смотрю бумагу 1897 года за подписью нескольких христиан — тоже какая–то жалоба на о. Семена, но до того пустячная, что тогда и до меня не дошла; успокоено и прекращено было при посредничестве кого–то из священников. Я, взглянувши, разорвал бумагу и сунул за пазуху простецу Сёодзи со словами: