Верная Рука - Май Карл Фридрих

И словно в подтверждение моих слов на пути у нас встал крутой склон, почти стена, на вершину которой нам надо было подняться самое большее за час. Там, на самом ее верху, было лесистое плато, во многих местах прорезанное довольно глубокими трещинами. Как одеяло на горбе какого-нибудь мощного животного, плато плавно перетекало после высшей точки на другую сторону скалистой стены. За ней и лежала Медвежья долина. Когда мы отдышались после нескольких метров крутого подъема на плато, Виннету подвел нас к трещине, через которую бил водопад. Он падал почти отвесно с угрожающим шумом, и здесь мы сошли с лошадей, взяв их под уздцы. Несмотря на трудность этого перехода, на всем пути от дома кузнеца до Медвежьей долины я чувствовал себя неплохо, лихорадка больше не возвращалась. Боль, и порой весьма нешуточную, я, конечно, ощущал, но это еще не повод, чтобы отставать от товарищей.

Время массовой миграции бизонов еще не наступило, но быки, которые летом паслись на высокогорных пастбищах, уже начали спускаться в долину. Выше бизонов, конечно, наиболее крупных и сильных их экземпляров, никто из животных в горы не поднимался. Поглощая траву высокогорий, бизоны нагуливали до двадцати центнеров веса. Но и медведи при их массе до десяти центнеров и крайней злобности были не менее мощны. Можно только вообразить, какой дикий и жуткий рев оглашал долину, когда встречались эти вечные противники.

Не обращая внимания на следы бизонов, хотя в другое время, разумеется, обязательно бы сделали это, мы пересекли долину и подошли к зарослям вблизи очередного водопада, рядом с которым, как сказал нам Виннету, проходил довольно удобный путь наверх. И красивый, добавлю я, потому что со всех сторон текли многочисленные тонкие каскады воды, с еле слышным звуком разбивавшиеся о камни. Мы преодолели уже половину подъема, когда апач неожиданно выехал вперед и соскочил с лошади. Он пристально вглядывался в землю, покрытую мхом и травой.

— Если бы мы задержались тут, то могли бы раздобыть шкуру серого медведя! Он пересек ущелье и устроился где-нибудь слева отсюда, в скалах.

Все соскочили с лошадей и тоже закружили на том же месте, наклонив головы к земле. Но Виннету прервал этот турнир следопытов, воскликнув:

— Пусть мои братья остаются на своих местах, чтобы не затоптать следы! Ко мне подойдет только один Олд Шеттерхэнд!

Я подошел. Зорким глазам апача можно было доверять абсолютно, без всяких оговорок. Вместе со мной он тем не менее еще раз осмотрел следы в тех местах, где они были видны особенно отчетливо. Они уходили к узкому проходу между двумя скалами. Мы явно были где-то поблизости от логова медведя. Похоже было, что здесь прошел «Папаша Эфраим» — так вестмены в этих краях называют почему-то особенно крупных и старых гризли.

Мне вдруг очень захотелось навестить Папашу Эфраима, я молча, но вопросительно посмотрел на Виннету. Он покачал головой и повернул обратно. Разумеется, он был прав: у нас не было времени на охоту, кроме того, путешествовать с грузом тяжелой шкуры зверя не слишком-то сподручно. Когда мы были уже в конце подъема, я заметил, что глаза Шако Матто и Апаначки сверкают характерным для всех охотников блеском азарта. Но они не проронили ни слова. Хаммердал, напротив, не смог удержаться и спросил:

— Ну что, серый там?

— Да, — сказал я.

— Well! Мы пригласим его сюда!

— Нет. Мы его не тронем.

— Но почему, черт возьми? Найти логово серого медведя и не потревожить его! Да это то же самое, что открыть бонансу и не взять золото из нее. Я этого не понимаю!

— Мы должны двигаться дальше.

— Но, может, раньше мы все же сделаем этому малому дырку в шкуре?

— Это не так просто и не так быстро получается, дорогой Хаммердал. Кроме того, мы при этом будем рисковать жизнью.

— Рискуем или нет — какая разница, если мы его наверняка возьмем. Предлагаю: сейчас мы с…

— Мой брат Хаммердал получил право ехать с нами, но он не получал права что-нибудь предлагать, — спокойно урезонил его Виннету.

— Это ошибка! — проворчал наш бравый коротышка, садясь в седло. — Оставлять яйца в гнезде — подумать только! А ты что на это скажешь, Пит Холберс, старый енот?

— Это опасные яйца, дорогой Дик. Лучше всего оставить их в покое.

— Опасные! Можно подумать! Гризли — он и есть гризли, и более ничего!

Мне тоже, по правде сказать, было жаль покидать это «гнездо», не достав из него «яйца». Но Виннету, как всегда, был прав: к чему бессмысленно рисковать жизнью, а мне, с моей раной, особенно?

Вскоре после того, как перешли через эту гору, мы приблизились к краю ущелья, которое называется Парк Скалистых гор. Это ущелье протянулось на две миля в длину и на полмили в ширину и действительно походило на хорошо ухоженный парк благодаря тому, что отдельно стоящие деревья и растущие через равномерные промежутки группы кустарников создавали впечатление искусственно выращенных. На противоположном от нас краю ущелья парк постепенно переходил в лес. Он протянулся почти точно с севера на юг, мы находись в его юго-восточном углу и двигались к югу. К вечеру мы были уже в долине за парком, там и разбили лагерь. Пока мои товарищи этим занимались, я заметил на северо-западе стаю ворон, которая время от времени поднималась над лесом, но всякий раз снова опускалась невдалеке, как бы помечая чей-то путь. Мне это не понравилось. Виннету тоже заметил маневры ворон, а глядя на нас, встревожились и остальные. Шако Матто первым нарушил напряженное молчание:

— Уфф! Там какие-то люди выезжают из долины.

— Вождь осэджей верно говорит, — сказал я. — Там идут люди, и их довольно много, двое-трое вряд ли встревожили бы такую большую стаю ворон.

— А не проверить ли нам, кто это?

— Нет времени для этого, но Виннету решать — оставаться ли нам здесь. Разумеется, появление такого большого числа людей здесь мы должны принять во внимание.

— Скорее всего это индейцы, — сказал апач.

— Эту новость хорошей никак не назовешь. Если это действительно индейцы, а Виннету вряд ли ошибается, то это могут быть только представители народа юта, но их горная тропа проходит гораздо севернее. В таком случае, хотелось бы знать, что нужно индейцам по эту сторону гор?

— Мой брат Шеттерхэнд прав. Мы должны узнать, что им здесь нужно. Нам придется вернуться в лес и дождаться, когда они окажутся здесь.

Был тот самый редкий случай, когда я никак не мог согласиться с Виннету. И я возразил ему, но таким тоном, который возможен только между близкими друзьями:

— Пусть мой брат меня простит, но я предпочту не ждать их на этом месте. Потому что мы должны их настигнуть, пока они находятся в северном конце парка. Это примерно мили две отсюда. Они движутся, и мы пройдем по их следам еще до наступления темноты.

— Мой брат прав, — подумав, согласился вождь апачей.

— Я могу один пройти по следам, — сказал я.

— Но лучше мы вдвоем сделаем это, — в свою очередь возразил мне Виннету, — четыре глаза видят лучше двух, и к тому же у нас двоих — отличные лошади, а у наших спутников — нет.

— Согласен, едем вдвоем, остальные могут следовать за нами на некотором расстоянии, не спеша. Но всем нам надо держаться опушки леса. Сейчас они видят лишь макушки высоких деревьев и не заметят нас.

И мы двинулись в тени деревьев. Сначала шли на запад, а потом, когда добрались до юго-западного угла парка, — на север. Быстро пройти такое расстояние нам удалось только потому, что деревья стояли не слишком плотно по отношению друг к другу, хотя это было чревато опасностью споткнуться о выступающие корни или упасть в заваленную сверху сухими ветками яму, но мы были очень внимательны.

Проехали мы, учитывая то, что путь наш прошел углом, мили три, неизвестные пришельцы поднимались в гору и, естественно, двигались медленнее нас, поэтому мы с полным основанием надеялись оказаться в северозападном углу парка задолго до них. Недалеко от этого места мы спешились и привязали в укромном месте своих лошадей. Пройдя небольшое расстояние, остановились на высоком обрыве, с которого хорошо просматривалась вся долина, в том числе и тропа, по которой двигались те, чьего прибытия мы с таким нетерпением ждали. Пока же не было заметно никаких признаков их приближения. Но это нас только обрадовало — значит, мы прибыли вовремя. Ждать, однако, пришлось недолго. Очень скоро мы услышали топот лошадиных копыт. Неужели мы ошиблись, приняв одного-единственного всадника за целую шайку? Совершенно невероятно! Но тем не менее: по тропе ехал один человек.