Время для жизни - 2 - taramans

— Ну что… обеднел до необходимого состояния? — улыбаясь спросила девушка, — Тогда можешь выходить!

Косов изрядно замерз, и с удовольствием вышел на теплый песок, размялся. Помахав руками.

— Пробежимся до лагеря? — спросила подруга, — Согреешься!

— Давай! — кивнул Косов.

— Догоняй! — крикнула она, и уже перед самым рывком, улыбаясь, сказала, — А это… это мне очень нравится делать! Именно — тебе! Очень нравится! Я сама… буквально чуть-чуть до дохожу до экстаза.

«Ага! Значит — нравится? Ну что же… Тогда будем учить, как это делать правильно!».

И с гиканьем кинулся вдогонку девушке!

«Интересная она женщина! Красивая, и интересная! Только вот… некоторые странности есть!».

Косов при свете торшера наблюдал, как Лиза осваивает «любовь по-французски». Надо было признать — осваивает старательно, и не без успехов. Поглядывает иногда на него с немым вопросом — «Так? Или — нет?», но, вдохновленная молчанием Ивана, и уж тем более — его негромким постаныванием, продолжает.

«Учебное пособие» из рук не выпускает. Точнее, чаще не выпускает — из губ, но и руки прикладывает все более умело.

«Скорее всего… просто в юности ей попался такой же неопытный партнер. А потом? Ну и потом — неопытные, а скорее всего — непритязательные! Есть в арсенале пара-тройка поз — и достаточно! Удовольствие же получили? А что еще надо? А уж про другие способы? Ну — что-то она явно слышала, удивления или какого-то отрицания не было. Но вот с практическим освоением и применением — беда! А что подруга Зойка? Почему-то мне думается, что та — более продвинута в этом плане. Делятся же они впечатлениями? Но тут так… если спроса нет — то нет и предложения. Точнее — нет необходимости осваивать что-то новое!».

Косов улыбнулся, вспомнив, как Лиза очень внимательно, как старательная ученица, слушала его, задавала вопросы. Хихикала:

— Вот прямо так, да? Открыв рот и округлив губы? Ой, нас так учительница по пению заставляла делать, когда я в начальной школе в хор ходила. Говорила — нельзя хорошо петь, не открывая рта в должной мере! Звуки, говорила, будут не те, не правильные!

— Примерно так, да. Только губки не должны быть напряжены. Когда ты их напрягаешь, то они становятся тонкими. А приятнее — когда они мягкие и полные. Да, да… вот так! Молодец! И когда вверх ведешь… позволяй губкам идти расслабленно, как будто они тянутся вслед за головой. Ох! Все правильно…

А вот «шестьдесят девять» — у них никак не получилось! Лиза вся «уходила» в собственные ощущения и ничего поделать с этим не могла. Просто лежала, уткнувшись ему в пах.

«А ведь ей и правда нравится! Надо как-то… в самом конце девочку подтолкнуть, заставить ее кончить, чтобы «зафиксировать» кайф от процесса ее собственным оргазмом!».

«А Зойку… надо все-таки как-то… как ту сову — «разъяснить»! Только… аккуратно это сделать, не оттолкнув Эльзу!».

Вроде бы и всего несколько раз они делили постель, но Косов заметил, что девушке все больше и больше нравится — во вкус входит. И все больше хочется ей попробовать — разнообразного.

— Дир гефёльт эс, майне либен мэдхен? — спросил Косов.

Лиза поперхнулась, подняла голову, и прокашлявшись, засмеялась:

— Ваня! Я не перестаю тебе удивляться! Ты решил совместить этот урок с уроком немецкого языка?

— Варум нихт? — удивился он.

— Кан зейн, — чуть задумалась Эльза, — Гут.

Потом снова засмеялась:

— Ты и… все эти тонкости мне по-немецки объяснять будешь? Справишься?

— Нихт зихер, майне либе, — пожал плечами Иван, — Не уверен…

— Ну вот… А на твой вопрос… Их махе дас вирклих герн! Очень нравится! Я сама вся… потекла! И скажу честно… ни у нас в семье, ни в школе мне никто не объяснял, как по-немецки объяснить все эти тонкости и нюансы… в совокуплении! Сам понимаешь — маме и папе это и в голову не могло прийти, а в школе… как-то… забыли, наверное!

И Лиза снова рассмеялась.

Он смог уловить момент, когда девушка подошла близко-близко. И сам настроился, и ей помог — пальцами. Кончили они весьма бурно. И он, и — уж так получилось — она. Эльза и не подумала вытащить… изо рта. А изливался он весьма бурно!

— Их фюлле мих гут! — простонала она, уткнувшись ему в живот, — Ви шён!

Потом подняла голову, и глядя на Косова мутным взором, прошептала:

— Ду бист кёстлих! Ты очень вкусный!

— Да? Тебе правда понравилось?

— Я, ди вархейт. Ес хат мир зер гут гефёлен. Очень… очень понравилось!

— Тогда я тоже хочу… попробовать тебя на вкус…, - потянулся вниз Иван.

— Шприх дойч, нетти…

«Ага… вроде бы понял!».

— Э-э-э…Их мёхте дих шмекен! — пробормотал он.

— Я… Я виль дас аух! — девушка упала на спину и широко раздвинула ножки.

Уже под утро, сидя на кухне за чашкой кофе, Лиза, надув губки, выговаривала ему:

— Айвэн! Эс вар унхёфлих! Ес тут согар вех! Это было… грубовато! Я не ожидала, честно сказать… Мог бы быть и по-нежнее…

— Тебе было больно? — почесал нос Косов.

— Ну-у-у… немного. Просто… неожиданно! Я так расслабилась… а ты…

— Извини… больше не буду, честно… просто у тебя попа такая красивая. Не удержался! — повинился Косов.

— Дурак! И про — «не буду». Просто будь нежнее. Договорились?

— Конечно, хорошая моя! Ду бист шён!

— Данке… Ду бист гроссартиг!

Следующим утром даже Машка не смогла испортить Косову настроения:

— Слушай! Ты что там с ней делаешь? Она вся цветет и пахнет! — сморщив носик, негромко спросила «язва».

— Девушка радуется жизни! А когда она радуется — все вокруг поет! — улыбнулся Иван.

— Радуется жизни? Ну-ну…, - фыркнула девчонка, а ее подруга, старательно делая вид, что ей не интересно, стригла ушками рядом.

— Маш… Ты чего такая злая, а? Тебя кто-то обидел? Жизнь, что ли, не складывается? — спросил Косов.