Сочинения - Феодор Студит

Богочтимым и духовным моим отцам Иоанну, боголюбивейшему епископу Моновасийскому, и Мефодию, благоговейнейшему игумену, — Феодор, грешный монах и игумен Студийский. Доброе решение приняла ваша заботливая святыня, уйдя от этой душетленной бури и направившись к спокойной пристани Церкви, первостепенной среди всех Церквей, не для того, чтобы обеспечить свои собственные дела, но по Божественному внушению, памятуя об общей пользе, что заслуживает высшей похвалы. Это выяснилось как из вашего священного письма, так и из слов возвратившихся наших возлюбленных сынов.

Благословен Бог, и мысль внушивший, и давший средства, и оказавший помощь вам быть хорошо там принятыми. Вы устремились, один скорее другого, как верные ученики к Богоносному гробу. И оба вы стали вестниками радости, по отношению к которым стража еретиков оказалась бессильной и благодаря которым наша смиренная просьба с буквальной точностью дошла до слуха апостольского отца, и вы оба ясно поняли и запомнили все, что по воле Божией было решено в его сердце.

Как почетно ваше плавание, как славен подвиг, совершенный вами здесь и сделавший вашу добродетель более значимой, как если бы двумя мужами было совершено общее спасение. Не терновый исповеднический, а песенный хвалебный венец из богосплетенных роз приличествует вам, подражателю Предтечи и истинному Мефодию [[299]], ибо твое деяние есть как бы полезный для Церкви Христовой путь добродетелей.

А что еще остается впереди, вы сами, мудрые, знаете, хотя бы мы и умолчали. Бог, начавший через вас благое и столь спасительное для Его Церкви дело, да доведет его до конца. Вы же, как мы уверены, конечно, сделаете все, что от вас зависит. Поэтому напоминаем и просим вас, не переставайте обращаться и молить, доколе не будет доведено до конца то, что боголепно внушено святому первопрестольнику. С этою целью мы и послали Евфимиана, возлюбленного нашего сына, чтобы он также был точным вестником всего того, что здесь делается. Благоволите приветствовать всех соревнователей и святых, и особенно почтеннейшего моего архимандрита. Со своей стороны и мы, где будет возможно, постараемся сообщать о вас хорошие вести и приветствовать от вашего имени, кого следует.

Послание 285(473). Живущим во святом граде Иерусалиме монахам — Исааку и Арсению

Благоуспев послать одного из возлюбленных наших братий во Святую Землю, мы, смиренные, с любовью приветствуем всякого отца, там живущего, не говоря уже о вас, святейшие отцы, ибо близость ваша за короткое время вселила в наше смиренное сердце такую любовь, что мы постоянно вспоминаем о вас и о ваших высоких качествах, вашем прекрасном обращении и красноречии. Ибо где смиренномудрие, там и всякое благое дело. Эта добродетель вашей святой двоицы и по сей день освящает нас своим благоуханием. Вы оказались достохвальными в большей мере, чем все другие пришедшие к нам с востока, оставив нам, любящим вас, добрые воспоминания.

Какова цель посольства брата, о том он скажет сам. Я думаю, что она и вам не безызвестна, ибо еще когда вы были в Византии, этот вопрос обсуждался. Именно, державный возжег еретическое пламя против святых икон, которое охватило всю Церковь и погубило почти всех людей, покорившихся нечестию. Но он уподобился Ахаву или Навуходоносору, который, уничтожив все святые изображения, поставил только свое. Не желавший ему кланяться тотчас предавался огню мучений. Говорить о подробностях считаю лишним, ибо они содержатся в письмах к вашему Святейшему Патриарху [[300]], к тому же и брат может о них сообщить. Я, нижайший ваш брат, прошу о том, чтобы вы ради любви о Господе отверзли письмоносцу милостивое сердце, помогли ему пройти к Святейшему Патриарху и поклониться ему, а также прошу вас помогать ему во всех других случаях, которые будут касаться вашего братолюбия, ибо он еще имеет при себе письма к другим лицам, а также и наше невежественное сочинение.

Итак, как братья и общники нашего смирения, а особенно — как служители Божии и защитники общих интересов, благоволите уделить внимание брату, принять его и всячески посодействовать ему; а если Бог даст, он опять будет послан к вам при необходимости. Ваше письмо, отправленное нам, мы получили и узнали, по какой причине вы не успели отбыть на запад, выехав из Константинополя.

Послание 286(474). Игумену Никите

Еще раньше узнав о происшедшем с твоей святыней по моим грехам несчастии, я, бедный, немало восстенал, сильно восплакал, пролив слезы любви и грустно причитая. Что может быть нестерпимее, чем несчастье друга? Но, узнав по благоволению Бога, что Он не попустил твоим прежним подвигам остаться тщетными, а воздвиг тебя опять на прекрасную борьбу, я воодушевился, возблагодарил Господа, обращающего печаль в радость для всех благочестивых. Ведь очень печально встретить преткновение в том, от кого, по присущей ему добродетели, ожидал победы. Но хорошо то, благородный, что ты одержал победу более значимую, чем твое поражение. По этой победе Божия Церковь опять признала в тебе своего питомца, зачислив тебя в список своих исповедников. Таково Божие человеколюбие, одаряющее благоуспешных и укрепляющее восставших.

Горе дурному обществу или собранию. Я уверен, что ты, честнейший мой, изъят из него. Я предсказывал это ухищрение, имея в виду предыдущие случаи. Таков тот, кто ныне здесь правит всем. Уже давно считая простой уступкой нарушения Евангелия и действуя с помощью насилия, он и теперь совсем не считает гибельным общение с еретиками, из которого проистекает и отречение от Христа, Богородицы и всех святых чрез отречение от Их икон; так что и бывшие всегда твердыми были уловлены его пагубным примером. И это понятно. Ведь тот, кто после первых своих нечестий не раскаялся, каким образом мог бы явиться пред Богом твердым и свободным от нечестия? Поэтому прошу и умоляю тебя, отец мой, открыто заявив об отвержении зла, уже совершенно созревшего во многих отношениях, доведи до конца нынешнее божественное исповедание, молясь и обо мне, грешном.

Послание 287(475). Монаху Антонию

Получив письмо твоей любви и уразумев его, я сильно восстенал о происшедшем бедствии, а особенно о падени тех, кого считали людьми особенными.

От подобного падения спасся и твой отец, а мой единодушный брат. Как прежде его падение огорчало меня, более, чем чье–либо, так теперь меня сильно обрадовало его восстание. Особенно я похвалил, брат, твои заботы о своем наставнике. Ибо сердечные и горячие слова твоего убеждения суть действительно знаки любви истинного ученика и плач искреннего чада. Встреча с христоборной ересью, присоединение к ней, даже однократное общение с ней есть для увлеченного душевная смерть. И это — после мужественного сопротивления, и это — несмотря на священническую и игуменскую степень. Поэтому ты вполне справедливо, разумнейший, восплакал, с полным сознанием ты возрыдал, в несчастии отца усматривая окровавленную одежду, вернее — растерзание умственным зверем, говоря словами Писания приблизительно так: «Хищный зверь съел его (Быт.37:33); но не Иосифа Прекрасного, которого некогда оплакивал Иаков и которого братья продали на сторону, с хитростью указав на хитон; а моего отца растерзал человекообразный зверь Иосиф, уже привыкший уловлять сочувствующих его нечестиям, а не уступкам экономии».

Он, брат, и раньше увлек немало людей к нарушению Евангелия. Он, объявив приобщение за уступку, беззаконно увлек убежденных им с собою в падение. Таков он. А ты, восплакавший, обеими руками схвативший отца и возвративший его к прежнему исповеданию, ты — блажен. Это в действительности так. Радуйся, что он теперь живет в Господе, хотя раньше был мертв. Ведь говорит же Писание: Он уязвил — и Он исцелит нас и в третий день восставит (Ос.6:1–2). Кто же? Тот, Кто воздвиг от гроба четверодневного Лазаря и оживотворил твоего, а также и моего отца. Торжествуй, торжествуй и больше не плачь, подобно Марфе, то есть по мере возможности помогай ему и на будущее время. Я и ему написал.

Послание 288(476). Сергию, надзирателю над сборщиками подоходного налога

Я давно уже написал бы твоему благородию, наученный не забывать о дружеском долге, но перемена обстоятельств сделала мою руку неподвижной и внушила мне опасение, как бы не стать противным даже и близким друзьям, изменившимся в дурную сторону. Особенность этой перемены составляет движение не вперед, а в обратном направлении. Но так как обладающий большими знаниями и от отца унаследовав православие не принадлежит к числу этого рода людей, то я убедил себя приступить к письму. И вот я обращаюсь к тебе, моему владыке, искренне любимому мною, которому особенно любезно удаляться от общества и приближаться к Богу, которому свойственно мало думать о кесаре и об окружающих его.

Каким же образом, друг, — я воспользуюсь более смелым словом, — ты, будучи таковым среди доступных наблюдению, дал себя увлечь? Достаточно ограничиться этими указаниями на предмет, из уважения к облекающему тебя достоинству. Но вот горе, природа человека изменчива! Вот что делает время с теми, кто, приноравливаясь к текущим обстоятельствам, меняет свои убеждения! Но не так бывает со стойкими и всегда одинаково относящимися к одному и тому же. Молюсь, смиренный, о том, чтобы ты, хотя и стоишь в самой средине бурного потока, был как можно меньше обрызган солеными житейскими волнами и сохранил хитон православия незапятнанным и непорочным.