Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной [litres] - Евгений Юрьевич Лукин

ж, – многозначительно обронила она. – Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать… И каковы ваши впечатления?

– Понимаете, я… побеседовал там с одним священнослужителем… ролевиком… Так вот он утверждал, будто никакого вреда…

– Ничего себе никакого! – Завуч гневно фыркнула. – Не далее как прошлым летом ваши разлюбезные ролевики высадились на Верблюжьем, переназвали его Утопией – чуть было коммунизм не построили! Никакого…

– Н-ну… они и по Евангелию игру провели…

– С Евангелием не играют! – отчеканила Клара Карловна. – Вы сами-то понимаете, что говорите, Савелий Павлович? Игра по Евангелию! Это даже не кощунство – это… бесовские обряды! Пандемониум! Вы вспомните, где они собирались… На Лысой горе!

– Н-ну… Христа тоже ведь на Лысой горе распяли… – пробормотал вконец запуганный Савелий Павлович. – Голгофа так и переводится – Лысая гора…

– Да если бы Христа! – закричала завуч. Глаза её, что называется, метали молнии. – Вы знаете вообще, кого они там распяли?

– Варраву? – предположил наудачу Савелий.

– Иуду и двух первосвященников! Хотели ещё Пилата распять – креста не хватило… Это ли не кощунство!

– Простите, а… как они их распяли? Условно?..

– Разумеется, условно! По игре!

Савелий прислушался к ощущениям. С одной стороны, педагог-словесник был несколько покороблен столь вольной трактовкой Священного Писания, с другой – он, честно сказать, ещё в детстве, впервые читая Евангелие, тоже, помнится, мечтал учинить нечто подобное.

– Да, но… священнослужитель…

– Знаем, – пристально глядя на подчинённого, молвила завуч. – Знаем мы этих оборотней. Поверьте, недолго им быть священнослужителями. Списки уже составляются.

– Да что за чёрт! – не выдержал наконец Савелий. – Клара Карловна! Вы что, архиерей – монахами распоряжаться?

Вот всегда так с этими недотёпами: мямлит-мямлит, но если уж сказанёт, то прямиком под статью. Лицо завуча по воспитательной работе дрогнуло, губы прыгнули и поджались.

– Что ж, разговор закончен, – бросила она, нервно обравнивая стопку серых брошюрок. – Возвращайтесь к своим обязанностям, Савелий Павлович… Методичку не забудьте.

* * *

Кабинет завуча молодой педагог покидал в самых растрёпанных чувствах: взъерошенный, с красными пятнами на скулах. Коридор второго этажа по-прежнему был пуст. Внизу ухала музыка. Колебались подвешенные к потолку разноцветные надувные шарики. Старший товарищ и коллега ждал, опершись задом на подоконник.

– Ну что? – не без иронии полюбопытствовал он. – Много обо мне нового узнал?

– Слушай, ты с ней осторожней… – сипловато предостерёг Савелий, ища, куда сунуть полученную под роспись методичку. – По-моему, она охоту на ведьм затевает.

– Что по игре положено, то и затевает, – утешил тот с понимающей ухмылкой. – Ролевичка…

– Кто ролевичка?! Клара?

– Она, родимая, она… Просто в другую игру играет. Называется: борьба с ролевыми играми.

– Всё бы тебе ёрничать, – хмуро сказал Савелий и, достав сотовый телефон, посмотрел, который час. – Ёлкин пень! – бросил он в сердцах. – Ещё ведь рассвет встречать…

* * *

Рассвет по традиции встречали на мосту. Набережная и прилегающий к ней сквер кишели выпускниками других школ. Такое впечатление, что прощальный бал окончательно принял черты карнавала: меж вечерних платьев и строгих костюмчиков постоянно мелькали то сенаторская тога, то треуголка, то берет с петушиным пером.

На глазах Савелия Павловича один из таких ряженых (подросток в тёмно-синей чалме и некоем подобии бурнуса того же цвета) был остановлен патрульными. Старший по званию властно указал на вычурную рукоять кинжала, торчащую из-за малинового кушака. «Неужто отберут?..» – мысленно ужаснулся педагог и собрался уже вмешаться, однако задержанный с готовностью достал и протянул клинок. Полицейский, не скрывая зависти, оглядел изделие, потрогал пальцем тупое лезвие, затем вдруг зловеще исказил веснушчатую физию и, развернувшись, с воплем нанёс (якобы нанёс) смертельный удар в брюхо напарника. Постоял, вздохнул и с сожалением вернул кинжал владельцу.

Тоже, видать, в детстве не наигрался.

Наконец из лиловой дымки вылупилось розовое солнце – и было встречено ликующими криками.

– Ну что, Савелий Палыч, спатеньки? – осведомился толстяк, которого, кстати, звали Петром Маркеловичем. – А то, может, ко мне? Кофейку тяпнем. А хочешь – водочки… Как-никак первый год оттарабанил – дата.

– Первый и последний, – угрюмо уточнил Савелий Палыч.

– Ну, это все мы так говорили! – И Пётр Маркелович приобнял юношу за напряжённые плечи. – Пошли-пошли…

Друзья (а коллеги и впрямь дружили) выбрались с набережной и двинулись по утренним улицам. Дружба их для многих представлялась загадкой – уж больно они были разные. Правда, русская классика изобилует подобного рода примерами. Достаточно вспомнить Перерепенко с Довгочхуном, но… Кто ж их теперь помнит!

Пётр Маркелыч, как уже упоминалось, отличался полнотой, волосатостью, имел на затылке обширную проплешину и готовился разменять пятый десяток. Был весел, циничен, всеми любим. Ну разве что за вычетом Клары Карловны. Недавно опять женился.

Савелий же Павлович, напротив, был молод, холост, испуганно-серьёзен и всё принимал близко к сердцу. Опасный человек. Из таких вот как раз и выходят самые что ни на есть ниспровергатели.

Неторопливо идущих приятелей обогнала группа высоченных недорослей в хламидах зеленоватого оттенка.

– Маэ гованнэн, Пётр Маркелыч, – приветливо обратился один из них к педагогу постарше. – Куйо маэ… и вообще…

– Ханнад, Серёжа, ханнад, каллон нин, – благосклонно отозвался тот.

– Яллумэ! – ободрённый ответом, завопил недоросль. – Ан арин! Дрэго инголэ!

Преподаватель усмехнулся:

– Смотрите только сильно не надирайтесь…

Савелий Павлович очумело уставился сначала на коллегу, потом на удаляющихся парней.

– По-каковски это вы? – вымолвил он с запинкой.

– По-эльфийски, гуадор, по-эльфийски…

Глава 3

Добрые самаритяне

И вот пришли три брата,

Варяги средних лет…

А. К. Толстой

За исключением трёх разнокалиберных мечей, скрещённых подобием буквы «Ж» в узком простенке между книжными стеллажами, ничто не намекало на причастность владельца квартиры к ролевым играм. Пока одинокий супруг (молодая супруга, как выяснилось, гостила у родителей) чем-то звякал и громыхал на кухне, устроившийся в кресле гость открыл наконец тоненькую серую брошюрку – и содрогнулся уже на первой строке.

– Свят-свят-свят!.. – с преувеличенным ужасом вымолвил он. – Чур меня, чур…

Забормотали колёсики – Пётр Маркелович катил из кухни сервировочный столик.

– Слушай!.. – обратился к нему ошарашенный Савелий. – Да этак можно каждого в ролевики записать…

– Что это у тебя? – удивился тот. – О господи! Неужели так с собой и таскал?

– Нет, ты послушай!.. – не унимался гость. – «Как узнать, не вовлечён ли ваш ребёнок в ролевые игры?» Первый признак: «Рисует оккультные символы: пентаграмму…» Значит, и полицейские – тоже? У них ведь пятиконечные звёзды на погонах!..

– Полицейские? Поголовно… Может, отвлечёшься, а?

Однако отвлечься от подобного чтива было непросто.

– Ну, ночные кошмары, бессонница – это про меня, – объявил Савелий. – О! – воскликнул он чуть погодя. – Вот и до великих добрались. «Пишет поэмы о смерти и