Миров двух между - Виталий Пищенко

— М-да… Уровень первых годов Великого Объединения.

— Что в этом удивительного?! — горячо возразил я. Жрецы древности были хранителями гигантского объема знаний! Вспомни-ка…

Юрий сдержанно перебил:

— Богомил, но уровень слишком высок. При этом не видно ни малейших признаков хоть каких-то машин, заводов, или что там еще было сто лет назад… А датчик УИ показывает, что здесь должны быть чуть ли не космические корабли…

— Вообще-то конечно, — со вздохом согласился я.

Сносных гипотез на этот счет ни у кого из нас троих не возникло, и мы, замолчав, обратили взоры на раскинувшуюся впереди панораму огромного, конечно, не по земным, а по историческим понятиям города.

Бот по-прежнему плыл очень медленно, прямо-таки полз черепашьим шагом над разветвленной сетью кое-где уже заросших водорослями каналов, кольцами окружавших город. Я чувствовал, что Юрию не терпится перейти на сверхзвуковую, но он, вняв моим мольбам, вел бот на самой малой скорости. Когда мы начали облет острова, именно я настоял на том, чтобы не торопиться, так как хотел вкусить впечатления, как вкушают лопающийся от распирающих его соков плод. Очень хотелось попасть в столицу поскорее, но я понимал, что для того, чтобы лучше постигнуть неведомый мир, приблизиться к его познанию, спешить нельзя. Нужно уподобиться страннику, бредущему с посохом по каменистой дороге, и впитать глазами, слухом, обонянием, ступнями, всеми клетками тела мир, который раскрывается перед тобой во всем своем величии и во всей своей неприглядности. А то что перед нами не Золотой Век Человечества, было яснее ясного. То и дело под нами оказывались поля, на которых трудились люди, изнуренные палящими лучами солнца и окриками надсмотрщиков. Несомненно, это были рабы. Юрий яростно втянул сквозь зубы воздух, когда палка надзирателя опустилась на блестящую от пота спину одного из невольников. Линекер скривился, словно этот удар пришелся по нему.

К сожалению, мы не имели права не только вмешиваться, но и не могли даже просто выйти из бота и пройтись пешком, поскольку наш внешний вид вызвал бы, мягко говоря, ненужные толки.

Бот, закованный в оптическую невидимость, тащился над островом, скрывая наше присутствие и не давая нам забыть, кто мы, откуда и зачем сюда пришли. А мы пришли, чтобы уйти. Чтобы вернуться на Землю и передать информацию. И как бы нам ни хотелось окунуться в прошлое, мы оставались людьми из будущего.

— Послушай, Богомил, а зачем им все эти каналы? — задумчиво произнес Джерри. — Что-то не видно ни одной захудалой лодчонки. Сплошные непроизводительные расходы на мосты.

— Во-первых, каналы кольцами окружают столицу, — не очень уверенно отозвался я. — Стало быть, они могут играть роль своего рода фортификационных сооружений…

— С кем тут сражаться? — хмыкнул Джерри. — Остров же, и столица одна, а значит, единое государство.

— В древности все эти объединения были основаны на силе, а следовательно, не могли являться прочными. Не исключено, что когда-то провинции уже пытались свергнуть центральную власть, чтобы занять господствующее положение в стране. Да и рабы никогда не мирились со своей участью…

Линекер резонно возразил:

— Но каналы-то шире, чем в Венеции, хоть корабли запускай. К тому же на выходе в океан имеется бухта, маяк, подобие причалов.

— Выходит, был когда-то и флот, — вмешался в разговор Юрий. — А каналы использовались как транспортные артерии.

— По свидетельству Платона, — осторожно сказал я, — атланты имели, кроме сухопутного воинства, насчитывающего десять тысяч парных упряжек и шестьдесят тысяч более легких колесниц, огромный флот: тысяча двести кораблей, на которых было двести сорок тысяч матросов.

— И куда все эти корабли исчезли? — усомнился Джерри.

Что я мог ответить? Оставалось только пожать плечами:

— Если предположить, что изменение веса дерева имело всепланетный масштаб, то исчезновение флота объяснимо. Старые корабли истлели со временем, новые строить не из чего… И атланты попали в весьма неприятную ситуацию. Лишившись возможности общаться с внешним миром, они потеряли очень многое. Даже развитие их цивилизации могло пойти иным путем, причем очень медленными темпами. Общество законсервировалось, и последствия этого невозможно предсказать…

— Поэтому-то они и такие умные, — иронически заметил Джерри, кивнув на датчик уровня интеллекта.

Юрий категорически тряхнул головой:

— Нет, тут что-то не то.

Бот тем временем пролетел над лачугами, по всей вероятности, свободных, но нищих ремесленников, миновал крепостную стену, окружающую город, и мы снова с жадным любопытством приникли к стеклопластику колпака.

Концентрические каналы разделяли остров на три неравные части. Самое широкое внешнее кольцо по архитектуре мало чем отличалось от уже виденного нами. Те же лачуги, та же пыль и грязь на дорогах. Но чем ближе к центру столицы, тем величественнее становились постройки. Улицы как бы продолжали планировку всего острова: одни из них все меньшими и меньшими кругами охватывали величественную ступенчатую пирамиду, возвышающуюся в центре города, другие, разрезая первые на ровные отрезки, прямыми лучами разбегались от пирамиды, отчего сверкающее множеством золотых пластин строение на ее вершине становилось подобным самому Солнцу.

— Внушительное зрелище, — не без восторга проговорил Линекер.

Я кивнул:

— Пластины площадью никак не меньше квадратного метра.

Юрий припал к приборам, сообщил:

— Ровно пятьдесят квадратных дециметров.

— Да? — удивился я. — А мне показалось, что больше.

— Твой разум затмило их сияние, — рассмеялся Юрий.

— Интересно, настоящее это золото или нет? — поинтересовался Линекер. — Ведь когда-то оно было мерилом мерил.

— Вероятнее всего, золочение, — предположил Старадымов.

— А сами пластины могут быть из орихалка, — сказал я.

Юрий посмотрел на меня, как человек, который пытается припомнить слышанное им ранее, но никак не может. Джерри откровенно захлопал ресницами.

— Кажется, об этом металле упоминал Платон? — наконец вспомнил Юрий.

— Да. Название “орихалк” происходит от двух греческих слов: “орос”, что значит гора, и “халькос”, то есть медь, красный металл. Конечно, это не какой-то неизвестный науке элемент, но что понимал под орихалком Платон, до сих пор не установлено. Одно время считали, что сплав золота и серебра, либо меди и алюминия, либо меди и серебра, либо меди и олова. Многие и сегодня придерживаются точки зрения атлантолога двадцатого века, по летосчислению до Великого Объединения, Жирова, полагавшего, что это была латунь, которую получали из редко встречающегося в природе минерала — аурихальцита. Этот минерал, как известно, содержит и медь, и цинк.