Из царства мертвых - Буало-Нарсежак

Он жадно поднес рюмку ко рту. Он стыдился своей слабости, но желтоватый напиток придаст ему сил. И тогда он что-нибудь придумает, чтобы помешать Мадлен уехать. Ведь во всем виноват он сам со своими вечными допросами и намеками. Возможно, когда он ее нашел, она уже позабыла о своих превращениях. И он сам понемногу воссоздавал Мадлен, даже не подозревая, что так он потеряет ее навсегда. Как теперь усыпить ее подозрения? Каким образом заставить поверить, что они могли бы жить как раньше? Слишком поздно.

Он отыскал глазами настенные часы. Полпятого!

— Запишите на мой счет!

Он оторвался от стойки и сделал несколько неуверенных шагов. Затем ноги немного окрепли. Он прошел через холл, подозвал посыльного:

— Где здесь поблизости дамская парикмахерская? Шикарная, разумеется?

— «У Маризы», — ответил посыльный. — Это самый модный салон.

— Это далеко?

— Да нет, от силы десять минут ходьбы. Пойдете по бульвару, третий поворот налево. Салон между цветочным магазином и кафе. Вы его легко найдете.

— Спасибо.

Флавьер вышел на улицу. На воздухе у него закружилась голова. Напрасно он не позавтракал. От яркого блеска трамвайных рельсов резало глаза. Жизнь текла, как разлившаяся река. Флавьер пробирался в тени домов, стараясь уклониться от встречного потока людей, держась в стороне от уличного шума. То и дело ему приходилось прислоняться к нагревшимся на солнце каменным стенам. Без труда он нашел парикмахерскую и вплотную подошел к витрине, будто нищий за подаянием. Он увидел ее. Она сушила голову под каким-то сложным приспособлением. Значит, она здесь! В этот момент ему показалось, что им обоим отсрочили исполнение смертного приговора. Спасибо! Спасибо! Он зашел в кафе рядом с парикмахерской.

— Сэндвич и кружку пива.

Отныне он будет очень осторожен. Будет следить за своим здоровьем, попытается набраться сил, чтобы не позволить ей… Но прежде всего, как ему вернуть ее доверие? Воздерживаться от любых вопросов? Не пытаться добиться признания, кто она?

Он вздохнул, оставил недоеденным сэндвич. От пива его тошнило, от табака пересохло во рту. Он попытался сесть поудобнее. Отсюда был виден кусок тротуара перед входом в парикмахерскую. Он ее не пропустит. Вероятно, она вернется в гостиницу. Как вынести долгий вечер, который они проведут вдвоем? Попросить прощения? Умолять ее забыть их ссоры? Флавьер не сводил глаз с клочка тротуара за стеклом. Ему казалось, что он пытается сдать трудный экзамен и «плавает» у доски… Он знал себя: всегда он будет стремиться узнать правду. Он любил ее не за то, что она Мадлен, а за то, что она жива. За тот избыток жизни, которым она не желала поделиться с ним. Она была слишком богата, а он слишком беден. Никогда ему не примириться с тем, что его не допустили к тайне.

Время текло медленно. Издали хозяин бара наблюдал за странным посетителем, который разговаривал сам с собой и не спускал глаз с улицы. Флавьера осаждали печальные мысли. Выхода нет, Мадлен неизбежно покинет его. Он не может держать ее взаперти. При первом же удобном случае она исчезнет. Он не может больше позволить себе страдать от головной боли, оставаться в постели… Может быть, даже сейчас уже поздно. Может быть, она прямо отсюда отправится на вокзал или на какое-нибудь судно, готовое к отплытию. Тогда ему останется только умереть…

Вдруг из парикмахерской появилась Мадлен. Казалось, она возникла прямо из тротуара, будто призрак. Она была без шляпки, волосы уложены узлом на затылке и слегка подкрашены хной…

Флавьер устремился следом за ней. Не спеша она шла впереди, держа под мышкой черную сумку. На ней был серый костюм, который он сам ей купил. Она была такой, какой он всегда видел ее во сне. Он подошел поближе, как когда-то на набережной Сены, и ощутил аромат ее духов, запах влажной осенней земли, раздавленных листьев и увядающих цветов. Прижав руку к груди, с приоткрытым ртом, Флавьер двигался, как сомнамбула. Это уж слишком. Он вот-вот потеряет сознание. Он натыкался на людей, которые оборачивались ему вслед и провожали его беспокойными взглядами. Может быть, на углу улицы он упадет или разрыдается?.. Прогуливаясь, она спустилась к развалинам старого квартала. Он правильно сделал, что пошел за ней! Видно, она не собиралась возвращаться в гостиницу. Она шла мимо лавок, не глядя по сторонам. Заходящее солнце светило ей прямо в лицо, а длинная тень ложилась к самым ногам Флавьера. Гуляла она или у нее была назначена встреча? А может быть, наслаждалась нежданной свободой, прежде чем вернуться к их тягостному уединению? Возможно, в мыслях она была уже далеко отсюда, чужестранкой в незнакомом городе?.. Из-за разрушенных стен доносился рев бульдозеров. На почерневших стенах висели плакаты. Среди развалин играли дети. Своей чуть раскачивающейся походкой Мадлен дошла до набережной Бельгийцев. На миг остановившись, оглянулась назад, на искореженные опоры моста. В серой воде отражались одинаковые корпуса покачивающихся на волнах парусников. Мальчуган, широко расставив ноги, веслом правил лодку к берегу. Там и сям виднелись шлюпки, причаленные к береговым камням. Это был Марсель и в то же время Курбевуа. Чудесным образом прошлое проступало сквозь необъяснимое настоящее. Флавьер чувствовал себя вне времени. Возможно, легкие волны, на которых плавали доски и гнилые фрукты, и даже сам силуэт Мадлен не обладали никакой реальностью; но ведь существовал терпкий аромат духов, который не могли перебить даже запахи порта. Мадлен пошла вдоль набережной по направлению к докам. Собиралась ли она подняться на борт или просто пришла полюбоваться пассажирскими судами, мечтая о странах, куда уплывет когда-нибудь? Какие-то люди неопределенной национальности в американских куртках и брюках с гетрами и множеством карманов расхаживали с безучастным видом среди бараков и сараев. Казалось, Мадлен никого не замечала. Она смотрела на воду в пятнах от мазута и на черную стену форта Сен-Жан за корабельными мачтами. Кое-где часовые с винтовками охраняли доки. Флавьер устал, но даже не думал об отдыхе. Он готовился к неизбежному, и неизбежное произошло на набережной Жольетт. Мадлен уселась за единственный столик крохотного кафе. Флавьер поискал, где бы спрятаться, и, как когда-то, заметил рядом с собой бочки — огромные винные бочки с надписью белой краской: Сальг, Алжир. Сальг был одним из его клиентов, но в каком прежнем существовании это было?..

Мадлен писала свое письмо за столиком кафе. Тем временем повсюду — на кораблях и вдоль морского вокзала — стали загораться огни. Ветер приподнимал край листка. Ее рука быстро бежала по бумаге. Сейчас она обращалась к нему. Она говорила с ним очень тихо, как раньше говорила с Жевинем. От страха и горя он почувствовал себя больным. Вот она сложила письмо, заклеила конверт, оставила на столике деньги.

Флавьер обогнул бочки. У него возникло страшное подозрение. Уж не собирается ли она… Пока что она была довольно далеко от берега, шла, пробираясь между рельсами. Возможно, ей не нравилось обилие кораблей и она искала местечко поспокойнее. Так друг за другом прошли они мимо большегрузных судов, чьи темные клюзы,[14] казалось, пристально смотрели на них, будто огромные глаза. Иногда сверху на них сыпались искры от сигареты, которую курил какой-нибудь моряк, перегнувшись через борт. Вокруг сплетались гигантские тросы, соединявшие с набережной корабли дальнего плавания, похожие на темные безмолвные горы. От фонарей струился желтоватый свет, в котором вились насекомые. Мадлен торопливо шла вперед, придерживая рукой юбку, которую раздувал ветер. Она нагнулась, чтобы пройти под причальным канатом, и осторожно приблизилась к краю набережной. Вокруг ни души. Внизу две лодки со скрипом ударялись одна о другую. Флавьер приблизился на цыпочках, как вор, подстерегающий свою жертву. Он обхватил Мадлен за плечи и оттащил ее назад. Она закричала, вырываясь.

— Это я, — сказал он. — Давай-ка сюда письмо.

Сумка Мадлен раскрылась в пылу борьбы. Из нее выпало письмо и закружилось на настиле, будто осенний лист. Флавьер хотел было придержать его ногой, но не успел. Сильный порыв ветра унес письмо, оно перелетело через край пристани и исчезло в темноте. Вскоре Флавьер увидел его в пене бьющихся о берег волн. Он по-прежнему крепко прижимал к себе Мадлен.

— Смотри, что ты наделала!

— Отпусти меня.

Он сунул сумочку в карман и увлек женщину за собой.

— Я следил за тобой от самой парикмахерской. Зачем ты пришла сюда?.. Отвечай! О чем ты писала в этом письме? Прощалась со мной?

— Да.

Он встряхнул ее.

— Ну а потом?.. Что ты собиралась делать?

— Уехать… Может быть, завтра… Да не все ли равно! Я больше так не могу.

— А как же я?

Он чувствовал себя опустошенным и словно окаменевшим. Невероятная усталость навалилась на него.