Золото скифов: тайны степных курганов - Виктор Янович

«Стали угасать и традиции матриархата: усатовско-маяцкие статуэтки преимущественно мужские, фактические» [26, 245]. Усатовские фактические изображения (рис. 25.) [33, 289], подобны явно фактическим дереевским (рис. 26.) [45, 290]. Однако некоторые исследователи по инерции продолжают считать их стилизованными женскими фигурками, усматривая в них какие-то женские черты.

Археологи свидетельствуют: «Весьма активными были связи нижнемихайловского населения с трипольцами… Между Днепром и Южным Бугом сложился специфический конгломерат из групп населения, разных по происхождению и культуре: нижнемихайловской, квитнянской и позднетрипольской. Они не создали, в конечном результате, новой общности, в отличие от территории северо-западного Причерноморья, где во второй четверти III тыс. до н. э. формируется яркая группа племен усатовского локального варианта трипольской культуры, одним из компонентов которой, безусловно, были нижнемихайловские традиции» [45, 289]. Таким образом, усатовская культура явилась продуктом объединения части трипольского населения вихватской Труппы со среднестоговцами и нижнемихайловцами.

Арийская религия, помимо этического учения, содержит и мировоззренческое: об эволюции Вселенной, ее циклическом характере, законах и сроках эволюции. Для их представления издавна пользуются графическими изображениями. Махаманван-тару изображают в виде семи связанных между собой спиралей, по семь витков в каждой. Нашему времени (материальной жизни) соответствует четвертая семивитковая спираль. В зависимости от того, о чем идет речь, изображают одну, четыре или семь таких связанных между собой спиралей. На рис. 27 а, б она имеет канонический вид. Изображения подобных семивитковых спиралей, появляются на трипольский посуде в средний период.

Некоторые из них на первый взгляд могут показаться трех- или четырехвитковыми, но, входя в образованный ими «лабиринт» и выходя из него, не пересекая линии, вы совершите семь оборотов. Это графическое изображение иллюстрирует инволюционный и эволюционный процессы, содержание которых наиболее полно раскрыто в космогонической концепции розенкрейцеров [85, 159].

Отступление от вышеуказанных правил изображения спиралей на поздних этапах трипольской культуры и превращение их в декор свидетельствует об утрате соответствующего учения.

Но главными признаками принятия арийской веры можно считать: территориальное объединение населения различных культур, ранее живших порознь; разделение на варны; отказ от прежних культов и появление новых, например, связанных с арийским культом огня; скорченных захоронений в позе плода, связанных с верой в реинкарнацию и др. «Красная и другие краски на черепах «усатовского варианта поздней трипольской культуры» отражают не только следы причесок, но и кастовой принадлежности, аналогии которых доныне бытуют в Индии, а до недавнего времени встречались и на Украине (козачьи «оселедци» и др.)» [26, 243]. Считают также, что с верой в последующее существование связаны и захоронения под курганами. «Первые курганы появляются над захоронениями населения скелянской культуры… В отличие от неолитических традиций вытянутых трупоположений, скелянцы применяют уже обряд захоронений в согнутом положении на спине с вытянутыми или согнутыми руками, кисти которых складывались на животе…. Покойников клали головой на восток, а дно могилы и тело щедро посыпали красной охрой. Последний акт не только символизировал кровь или огонь очищения, а и способствовал главной цели обряда — возрождению умершего. Эти основные обрядовые черты, что были привнесены скелянскими племенами, а именно: согнутое положение покойника, восточная его ориентация и охра, стали на много веков определяющими в похоронных ритуалах степного населения и были присущи населению стоговской и дереевской культур, нижнемихайловцам в энеолите, ямному населению и кеми-обинцам в раннебронзовом веке… Репинское население продолжило похоронную традицию, характерную для скелянского и стоговского населения (занимало степные районы Украины, Подонья, Поволжья в конце IV — начале III тыс. до н. э.)» [45, 307–308]. Возможно, ориентация захоронений указывала направление на историческую родину этих племен.

Инициаторами принятия арийской веры, объединившей столь разные народы, были, по-видимому, не трипольцы, а аборигены Евразии. К такому выводу можно прийти как на основании распространения памятников культур этого времени (конца IV — первой половины III тыс. до н. э.), которое показано на рис. 28, так и из признания исследователями мнения об арийской семантике не только подкурганных захоронений, но и курганных насыпей: «В наше время курганы рассматриваются не просто как кучи земли, насыпанные над могилами шапками или возами. Благодаря последним исследованиям археологов, не вызывает сомнений не только сугубо техническая или архитектурная сложность насыпей, сооружение которых требовало определенного порядка и четкой технологической последовательности, но и сложная семантика этих сооружений в системе религиозно-мифологических представлений их строителей… Понять эту систему ученые пытаются с помощью древнейших письменных источников, прежде всего, сборника древнеиндийских гимнов «Ригведы», создание которой относят ко второй половине — концу II тыс. до н. э. Корни же этой устной традиции уходят в глубь тысячелетий, ко временам существования индоиранской или арийской общности… Ритуал захоронения под курганом предусматривал для покойника достижение вечного блаженства или возрождения и перевоплощения в новом мире» [45, 359–361].

Светская власть в новом обществе, как это положено по арийским законам, перешла в руки кшатриев, представленных в основном среднестоговскими племенами, и началась великая перестройка. Археологи отмечают: «Если первым этапам развития трипольской общности был свойственен подъем, когда, осваивая новые территории и контактируя с иноэтничным населением, даже принимая его представителей в свою среду, трипольцы не утрачивали своих традиций в хозяйственной деятельности, материальной культуре, идеологии, то позднее, с появлением на периферии трипольского ареала соседей, не уступавших им в силе (среднестоговцы, нижнемихайловцы в степи, носители культуры типа Певихи в Поднепровье, культуры воронкообразных кубков на Западной Волыни), трипольцы начали интенсивно смешиваться с иноэтничным населением, утрачивая вместе с чистотой своего этноса и культурные традиции, что отразилось в строительстве жилищ, керамическом производстве, идеологии и так далее. На заключительном этапе трипольская культура настолько изменилась, что ее периферийные варианты некоторые исследователи даже склонны считать отдельными культурами» [45, 248].

Общий же вывод, который может быть сделан из изложенного выше в этой главе, совпадает со следующим выводом Ю. А. Шилова: «Иными словами: арии несводимы к той или иной археологической культуре (народности, племени) — это действительно-таки общность племен и народностей, причем зачастую разноэтничных. Пуповина арийской общности не столько в содружестве разноэтничных племен (в данном случае: среднестоговских, днепро-донецких и постмариупольских, трипольских и нижнемихайловских), сколько в ведическом наполнении ее основного мифоритуала — обнаруживается в святилищах и могильниках устья Пела и в поселении у современного села Дереевка на противолежащем берегу Днепра. Эти памятники возникли в середине IV тыс. до н. э. (или раньше, что пока уточняется)» [26,255–256].

В результате объединения различных народов на территории Украины наступил период мирной жизни. «Это время (середина — последняя четверть IV тыс. до н. э.) можно считать периодом стабилизации и, наверное, единства населения, которое распространялось вплоть до Волги» [45, 307].

3. Вратьи (вероотступники)

В мирном объединении встретившихся в Поднепровье этносов должны были быть заинтересованы, главным образом, мирные трипольцы. Но при этом их руководство, в первую очередь жрицы, утрачивали свою власть. Жрецами арийских богов и руководителями арийского общества становились мужчины (духовными — брамины, светскими — кшатрии). Имущественные права в основном также доставались мужчинам. Семья становилась моногамной. Женщинам отводилась роль хранительниц домашнего очага. Трипольские мужчины умели угождать своим дамам, но в их же глазах, во многих отношениях не выдерживали конкуренции с мужчинами патриархального общества. В результате возникли проблемы, которые дали о себе знать какое-то время спустя.