Дело об избиении младенцев - Андрей Воробьев

Дмитрий твердо знал, что должен выявить сегодня как минимум пятерых злостных собаковладельцев, чтобы, доставив их в райотдел, составить там соответствующие протоколы. После этого административная комиссия оштрафовала бы нарушителей на сумму, не превышающую стоимости полбутылки водки. При всей своей исполнительности сержант милиции не мог понять, почему не только его, но и не менее занятых участковых отрывают от основной работы и гоняют заниматься такой мелочевкой. Но, будучи человеком честным, даже выявляя нарушителей «собачьего режима», он бдительно смотрел по сторонам, готовясь пресечь любое правонарушение. И вдруг этот крик…

Касьяненко сначала прибавил шаг, но так как голос не умолкал, бросился вперед уже бегом. Проскочив мимо редкой цепочки любопытствующих, он добежал до сидящей на земле женщине, предчувствуя, что вскоре его райотделу придется раскрывать очередной грабеж или, хуже того, разбой. «Наверное, какой-нибудь негодяй сумочку вырвал у мамаши». — Подумал Касьяненко, склоняясь над женщиной, но на его вопрос «Что произошло?» несчастная только махнула рукой в сторону коляски.

Сержант, недоумевая, посмотрел внутрь и обомлел: вместо улыбающегося розового детского личика, которое он ожидал увидеть внутри, из-под одеяльца выглядывала красно-синяя маска с вывалившимся наружу языком. А сидящая у коляски женщина между тем все причитала: «Убили-и-и!», переходя то и дело снова на рыдания.

Касьяненко, велев ей никуда не уходить, вызвал по рации наряд и, оглядевшись еще раз вокруг, направился к цепочке стоящих поодаль граждан. Кое-кто заспешил уходить, но двое-трое старушек, да какая-то не в меру любопытная мамаша все еще топтались на своих местах. Касьяненко быстро успел узнать, что бабули с мамашей ничего подозрительного не видели и, несмотря на их возражения, все же переписал адреса возможных свидетелей в свой блокнот. Туда же он занес и координаты какого-то не в меру любопытного мужчины, оказавшегося поблизости. Правда, мужчина тоже пытался уверить милиционера, что, дескать, просто проходил мимо и просто остановился посмотреть, кто кричит, но Касьяненко настоял. Он, в отличие от некоторых своих товарищей по службе, пришел в милицию не для того, чтобы просто получать зарплату или подрабатывать взятками. Дмитрий Касьяненко хотел стать настоящим профессионалом-оперативником, собирался переходить на службу в уголовный розыск и потому придавал особое значение сбору первоначальных улик. После короткой беседы с ничего не видавшими очевидцами он вернулся к рыдающей женщине и попросил ее представиться, отметив про себя, что от женщины хотя и несильно, но пахнет алкоголем. На миг оторвав руки от зареванного лица, она взглянула на стража порядка.

«Плошкина я. Анна Петровна. А ребеночек-то… что я теперь соседке скажу-у?»- И из глаз у нее снова покатились слезы…

Нертов в последние дни не мог найти себе места. Еще бы, несмотря на меры, предпринимаемые охранниками Алексея и сыщиками Арчи, их подопечная, казалось, делает все больше и больше глупостей, при этом ни в грош не ставя мнение профессионалов.

— Мало того, — думал Нертов, — что она поддерживает отношения с Ивченко, так еще умудрилась и поверить прохиндею Цареву. Вот уж, честное слово, жизнь не только прекрасна, но и весьма удивительна. Не успели этого подонка посадить, как он непонятным образом выбрался из «Крестов». Кстати, а ведь это не может быть простым совпадением — и Ивченко, и Царев, и бесконечные проблемы с таможней…

Алексей еще раз попытался проанализировать, каким же образом Царев умудрился занять в фирме руководящую должность и пришел к неутешительному выводу: все последние события напоминают хорошо спланированную операцию по внедрению. А если это так, то и без того очевидная цель добреньких карабасиков становится еще более ясной: завладеть фирмой. Причем, при таком раскладе, здоровье нынешнего генерального директора их может волновать только поскольку оно еще существует. Когда же Нина умрет или просто исчезнет, то окажется, что в «Транскроссе» есть оперативно действующий исполнительный орган и довольно муторная процедура перекупки оставшихся акций тоже не будет иметь особого значения — фирма сгинет гораздо раньше.

Самое обидное, что как только Алексей пытался поговорить с Ниной серьезно, она сразу же замыкалась, пыталась отделаться шуткой, или попросту начинала сердиться. Почему-то она никак не хотела рассматривать все события последних дней в их взаимосвязи. Да, были проблемы с таможней — случайность, не сумели вовремя наладить отношения. Смерть начальника охраны Петренко — наверняка месть за службу в милиции. Статьи в прессе — так журналисты пишут о многих, на жизнь зарабатывают…

— Стоп, — скомандовал себе Нертов, — а ведь это, кажется, выход. И вариант проверки подозрений. Журналист, будь он хоть семи пядей во лбу, не профессионал-опер. Чаще эти ребята наивны и доверчивы как дети, на чем и горят.

Нина же в последнее время действовала отнюдь не по принципам непредсказуемой женской логики. Слушая своего избранника, она справедливо рассудила, что нельзя размахивать шашкой, когда в наступление идут танки. А нынешняя ситуация напоминала ей именно такую. Только Нина была слишком самостоятельна, имела собственное мнение по поводу жизненных ситуаций и просто отказывалась верить в виновность Царева. К тому же Нина, как и Нертов, не могла точно знать, откуда следует ждать главного удара. Именно поэтому она решила, что лучше иметь порядочного человека, каковым она считала Царева, или даже, как думал Нертов, потенциального врага рядом, нежели на расстоянии. Подобным образом рассуждал и ее покойный отчим, в свое время предложивший Нертову работать в «Транскроссе». С одной стороны, бывший генеральный директор был не прочь, чтобы юрист стал надежной опорой для падчерицы, с другой опасался, что Алексей может слишком активно заняться поисками компромата, касающегося смерти своего предыдущего шефа — банкира Чеглокова.

Нина считала, что переубедить Нертова, чтобы он изменил свою тактику, будет достаточно сложно, скорее просто нереально. Когда дело касалось работы — он совершенно не воспринимал советов людей, которых считал дилетантами в данных вопросах. Будь это хоть богатый предприниматель, хоть любимая женщина — ответ Нертова так или иначе сводился к вежливому парафразу на тему «не лезьте не в свое дело». Но «не лезть» Нина тоже не могла — история касалась и ее самой, и близких ей людей. Поэтому она на свой страх и риск согласилась на встречу с Ивченко и взяла на работу опального Царева.

Нертов же так и не понял истинных причин поведения любимой женщины. Он напрочь забыл, что Нина не намного меньше его владеет ситуацией, а ее интуиция, помноженная на любовь и инстинкт самозащиты, по крайней мере, требовали гораздо большего уважения. Если это мог позволить себе какой-нибудь влюбленный эгоист, то для профессионала эта ошибка была непростительна. Как и в прошлом году, Алексей погрузился в привычную работу: мотаться по городу, отслеживать, анализировать… Нине казалось, что если речь заходила о делах «Транскросса», Нертов говорил с ней как со школьницей. Но она прощала его — не рвать же отношения из-за таких мелочей.

Выяснить фамилию писаки не представило особого труда. Стоило только позвонить в редакцию и высказать намерение сообщить «сенсационные подробности» журналисту, как его легковерный сослуживец, снявший трубку, тут же назвал другой номер телефона и подлинную фамилию коллеги: «Вы только обязательно перезвоните, он собирается возвращаться к теме и готовит следующий материал».

Алексей рассуждал, что, если нормально «просчитать» автора пасквилей, появившихся в печати, его можно заставить откровенно говорить. А для этого… Для этого следовало для начала снова пообщаться с «ученицей-сыщицей» Юлей Громовой.

В это время «ученица-сыщица», поймав на последние деньги, оставшиеся до зарплаты, такси, мчалась из Дома прессы к Таврическому. Сегодня она, как обычно, пыталась получить у ребят из милицейской пресс-службы свежую информацию о происшедших за ночь в городе преступлениях, чтобы успеть быстро написать пару заметок для очередного номера газеты. Правда, когда удалось дозвониться на Захарьевскую (пресс-служба находилась неподалеку от дома Климовой, о существовании которой, впрочем, Юля и не задумывалась), знакомый сотрудник попросил перезвонить позднее. Но девушке удалось выклянчить предварительную информацию, пообещав взамен посодействовать в публикации очередного ура-отчета о славных делах милицейского начальства. Теперь же она ехала на такси, надеясь успеть непосредственно на место происшествия. Как сказал капитан из пресс-службы, в городском саду только что обнаружен задушенный ребенок. Не исключено, что убийца — находившаяся с ним женщина. Естественно, работать с такой информацией только по милицейским сводкам было кощунственно и достойно лишь стажера-практиканта, а Юля не без оснований считала себя профессионалом.