Персона нон грата - Сергей Соболев

Тридцатишестилетний Пятрас Чеснаускас, уроженец литовского города Паневежис, одно время терпеть не мог, когда кто-то всуе упоминал его давнее прозвище – Боксер. Да, будучи подростком, он серьезно занимался спортом и уже в семнадцать лет стал чемпионом республики среди юношей в полусреднем весе. Но тут же едва не загремел в тюрягу за участие в пьяной драке в одном из паневежских ресторанов, где он избил замрежа местного драмтеатра (в котором, кстати, всю жизнь работает знаменитый Донатас Банионис). Добрые люди, уже успевшие положить на него глаз, помогли ему отмазаться в той ситуации. И хотя по молодости и по глупости – он еще не раз пускал в ход свои крепкие кулаки, серьезные занятия боксом с той поры оставил раз и навсегда.

В принципе, сейчас ему было наплевать, кто и как зовет его за глаза.

Люди, с которыми судьба сводила его в первый раз, ориентируясь на это приставшее к нему с малолетства прозвище, рассчитывали увидеть перед собой свирепого, но туповатого субъекта соответствующей внешности – обязательно с хрящеватым перешибленным носом, – но видели совсем другое… Для паневежских ребят, многих из которых, перебивавшихся мелким рэкетом и кражей автомобилей, он пристроил в частные службы безопасности и даже в полицию – если уж заниматься рэкетом, то по-умному, действуя под сенью закона либо прикрываясь крутой «крышей», – Боксер, особенно в последние годы, непререкаемый авторитет. В среде местных бизнесменов он тоже свой – многим из серьезных деловых людей он смог оказать те или иные услуги, – хотя некоторые дельцы косятся на него, старательно избегая всяких контактов с ним. Есть у него свои люди и в силовых структурах, так что благодаря всем этим полезным связям, действуя по принципу «ты – мне, я – тебе», Боксер умудрялся всегда быть на плаву…

Легостаев не без труда нашел двухэтажный коттедж, расположенный на окраине городка Пагегяй. Поприветствовав кивком знакомого парня, давно состоящего телохраном при Боксере, Антон вслед за ним прошел внутрь дома.

– Сделай-ка нам по чашке крепкого кофе, – сказал Боксер своему бодигарду. Затем, когда тот оставил их вдвоем в гостиной дома, пристально посмотрел на Легостаева. – Здравствуй, Антон! Нормально добрался? Гм… Чяпа мне уже доложил, что вы крупно облажались…

Рассказывай, что за облом у вас приключился, кто вам перебежал дорогу и что нужно сделать, чтобы исправить положение…

Какое-то время он слушал Легостаева молча, но когда тот в подробностях поведал о неудачном визите в фирму «Фалькон», с последующим препровождением Антона и двух его помощников в одно из отделений полиции, Боксер вдруг оборвал его доклад:

– Выходит, что за день до вас у Нестерова в гостях побывал Хорь? Да еще маски-шоу устроил там?

– Да, но я узнал об этом с опозданием.

– Я же предупреждал и тебя, Антон, и Чяпу, чтобы вы поддерживали контакт с Хорем!

– Я ж ему не начальник, чтоб он мне докладывал о всех своих телодвижениях, – потрогав пальцем все еще заклеенный пластырем нос, сказал Легостаев. – Потом уже, когда Хорь вытащил нас из ментовки, мы с ним обкашляли эту тему. В принципе, ничего страшного не произошло.

Как сказал сам Хорь: «Кашу маслом не испортишь»…

– Но «московские товарищи», как я вижу, предпочли все же воспользоваться услугами «Фалькона», – хмыкнул Боксер. – Ты у нас, Антон, хотя и носишь русскую фамилию, все ж полукровка, наполовину литовец. А вот Нестеров – стопроцентный русак. Может, дело именно в этом? В том, что кое-кто не склонен доверять в своих тайных делах нам, аборигенам?

– Понятия не имею, Пятрас, – Легостаев пожал плечами. – Но почему ты говоришь во множественном числе? По-моему, она приехала одна, без сопровождения… – «По-моему» или точно? – Боксер бросил на него острый взгляд. – То-то же… Ну-ка, взгляни на эту фотку еще раз?

Он продемонстрировал Антону извлеченную из кармана цветную фотокарточку небольшого формата, причем часть ее, где явно был запечатлен еще кто-то, он как бы ненамеренно прикрыл пальцами.

– Да, на фото она, эта самая Головина, – подтвердил Антон.

Пришлось ему теперь рассказать и о том, как он упустил эту рыжеволосую москвичку, поселившуюся в «Неринге», и о другом – что дорожку им в этом деле перебежали, кажется, злокозненные «соколы».

– Вчера вечером узнали, что она выписалась из «Неринги», – доложил напоследок Легостаев. – Сомневаюсь, чтобы она уехала обратно в Москву.

Я поручил двум сотрудникам пробить адресок… Мы на нее обязательно выйдем, хотя бы через того же Нестерова.

– Судьба Нестерова меня совершению не интересует, – сухо сказал Чеснаускас. – Моли бога, чтобы Головина не сдернула из Вильнюса после вашей неудачной акции… Найдите ее, Антон, и привезите на стрельбище в Пабраде к Чяпе! Остальное не твоя забота.

– Я все понял.

Боксер, глядя на него, криво усмехнулся:

– В том деле, что тебе поручено, Антон, следует отбросить всякие моральные принципы. Человек человеку – волк… Мы с тобой должны думать только о своих шкурных интересах, а остальное приложится…

Глава 16

С ВОЛКАМИ ЖИТЬ – ПО-ВОЛЧЬИ ВЫТЬ

Двадцатипятилетний крепыш Зяма, участвовавший в налете на офис фирмы «Фалькон», пострадал сильнее, чем двое его коллег: здоровенный амбалище, с которым он надеялся поквитаться, сломал ему кости в двух местах, ключицу и запястье, а вдобавок к этому повреждены два ребра…

Поэтому он пробыл в ментовке всего ничего: по-быстрому сняли показания, а затем отвезли на» Скорой» в республиканскую больницу, где им занялись врачи. Там он тоже не слишком долго задержался: уже через сутки в больницу за ним приехали двое ребят и перевезли Зяму со свежезагипсованной рукой в его однокомнатную съемную квартиру, где ему предстояло восстанавливаться после получения им «производственной травмы».

Но что-то, видно, не так сделали медики с его поврежденной рукой: уже вечером она стала побаливать. Но он наглотался снотворного и как в омут провалился – а утром, когда он очумело вынырнул из этого омута, выяснилось, что рука у него болит по-прежнему…

Зяма решил, что надо еще раз показаться врачам. Под окнами стоит его тачка, но с загипсованной клешней, ясное дело, за руль не усядешься.

Можно было звякнуть Антону или еще кому-то из ребят, чтобы отвезли в больницу – но у них сейчас до черта своих забот, и не хрен отвлекать их от дел по такому пустяковому поводу. В «Скорую» он тоже не стал звонить – еще не известно, как быстро ему смогут подать карету.

Он поступил проще: вызвал такси к дому, причем заказ он сделал со своего мобильного телефона…

На улице было пасмурно; серое прибалтийское небо, осыпавшее ночью землю мокрым слипающимся снегом, теперь сочилось ледяными струйками дождя.

Стоило канареечного цвета «мерсу», снабженному плафоном и шашечками, въехать во двор пятиэтажного кирпичного дома, как из подъезда к нему быстрым шагом направился какой-то мужчина в темной куртке с поднятым из-за непогоды воротником и в черной спортивной шапочке, насунутой на самые брови.

– Командир, ты по заказу? В шестую квартиру?

– Верно…

– Извини, но заказ отменяется! У меня изменились планы…

Мужчина в темной куртке протянул водителю мелкую купюру – как бы в качестве небольшой компенсации за отмену заказа. Водитель, взяв деньги, пожал плечами, затем, сдав задом, вырулил прочь со двора пятиэтажки.

Через минуту с небольшим из дверей однокомнатной квартиры, расположенной на втором этаже, вышел Зяма. Из-за проблемы с рукой он не смог нормально надеть куртку, а лишь набросил ее сверху… Заперев входную дверь, он стал осторожно спускаться по лестнице, стараясь не задеть поврежденной рукой стену. В этот момент открылась дверь подъезда, и навстречу ему направился какой-то мужик в лыжной шапочке…

– Эй, осторожней! – недовольно сказал Зяма. – Аккур-ратно… не задень мне руку!

Мужчина ловко обогнул его, и когда Зяма повернулся к нему спиной, держа загипсованную руку чуть на отлете, выверенно ударил чем-то тяжелым по темечку…

Двое крепких мужчин, подхватив под руки третьего, не слишком церемонясь с его поврежденной загипсованной рукой, быстро вытащили его из подъезда и сунули в чрево крытого грузового микроавтобуса.

Очухался Зяма лишь спустя какое-то время – может, час прошел, а может, и поболее, – когда на него вылили ведро ледяной воды.

Ошалело заозирался: где он, что с ним… хрен разберешь.

Впрочем, разобрался он довольно быстро.

Он находился в каком-то подвале, тускло освещенном свисающей с потолка голой лампочкой. Прямо на пол был брошен матрац, на котором он, собственно, и сидел, привалившись спиной к сырой холодной стене. Его здоровая рука была прикована наручниками к чугунному кольцу, вмурованному в эту стену… А напротив него, возвышаясь в полный рост, стояли, как-то спокойно, без каких-либо эмоций поглядывая на него, двое незнакомых типов.