Елена - Виктор Подольский

— Первую книжку написал. Она у меня на стеллаже, на самом видном месте. Как-никак, а свой браток, корабел, сочинил и подарил. Слыхал, задумал ты что-то интересное написать о судостроителях.

— Мечты, мечты, Степан Григорьевич.

— Не скромничай, браток. Уже пишешь?

— Наброски, наметки, — неопределенно ответил Саша. — Пока ничего серьезного.

— Значит, пишешь, — уверенно пробасил Семенюк. — А вот Петя Карпенко не пишет. Такая история. Правда?

— Не понимаю, Степан Григорьевич, — удивился такому повороту Быховский.

— Подожди, браток, поймешь. А работает он как?

— Вы сами знаете. Двух учеников подготовил. Недавно в партию приняли. Парень что надо.

— Доверять ему можно? — вроде бы таинственно спросил парторг.

— Ничего не пойму. Конечно. И вполне. Он уже для самостоятельного дела готов.

— Вот тогда прекрасно, — удовлетворенно приподнялся Семенюк и, обойдя стол, приблизился к Саше. — Можешь передать ему свою бригаду!

Быховский вспыхнул.

— А я как же?

— Да сам же знаешь — бригада идет на ходовые, потом далекий рейс. Мы посоветовались и решили помочь тебе. Братки пусть поедут, а ты оставайся, пиши. Это не менее важно. И не бойся, в зарплате не ущемим. Будешь пока в отделе технической информации — образование у тебя высшее, никто не придерется. А вернутся твои ребята, решай сам, где оставаться.

— Я поеду со всеми, — решительно ответил Быховский. — Если, конечно, не снимаете. А не доверяете, скажите прямо, а не вокруг да около.

— Ну что ты расшумелся, — добродушно посмотрел на Сашу Семенюк. — У тебя же способности, может, даже талант, черт ты такой! И в цехе уважают. А ты «не доверяете»… Хотим же как лучше.

— Вам Елена звонила, только правду?

— Поганого ты мнения обо мне, браток. Думаешь, собственной башки на плечах не имею…

— Извините… погорячился. Но от своих ребят не уйду. А кто литературой интересуется, Степан Григорьевич, должен не только писать, а видеть, наблюдать. Да ведь такой материал для меня находка, счастье. И чтобы себя проверить, и на ребят в разных обстоятельствах поглядеть. Мы уже об этом с Еленой толковали.

— Значит, разговорчик такой был дома?

— Был, — вздохнул Саша.

— Ну тогда, как знаешь. Я желал тебе лучшего, браток. Елена Ивановна, наверно, тоже. Она человек стоящий. Ты же поступай, как считаешь.

— Спасибо, Степан Григорьевич.

— Не за что. Просто перекинулись словами…

Об этом разговоре Александр ничего не сказал Лене. Зачем расстраивать перед дорогой. Она и так не в лучшем расположении духа ехала к Коржову. Расстроил разговор с Сашей, настойчивость, с какой он стремится уйти в дальний рейс, угнетала и ошибка в важном материале, за которую еще предстояло отчитаться. «Не захочет Константин Алексеевич писать статью. Придется уговаривать, извиняться, объясняться», — с тоской думала она. К удивлению Елены, в семье Коржовых ее приняли с прежней сердечностью и душевностью.

— Никакого дома приезжих — только у нас, — решительно заявила Шура, обнимая гостью. — Костя ждал, что приедешь.

— Откуда он знал?

— Понял, наверно, твой характер.

— Интересно. Представь, я и сама не ведала, что приеду.

— А он, видишь, знал.

В бригаду Ивченко сразу не пошла. Почувствовала себя плохо. Шура напоила ее настойкой из трав и уложила отдохнуть. Проснулась Елена, когда в окно заглянули первые любопытные звезды. Из соседней комнаты слышны были приглушенные мужские голоса. Лена нехотя открыла глаза.

— Привет, Ивановна, — улыбающийся Константин Алексеевич протянул ей обе руки. — Спасибо за книжку о нас и с приездом. Давненько не заглядывала. Загордилась?

— Что вы, Константин Алексеевич!

— А Сашу чего не захватила?

— Как его захватишь? Работа. Он ведь бригадиром теперь — и ходовые испытания, и всякое другое надвигается. А я к вам, Константин Алексеевич, — после минутной паузы продолжила Елена, — снова по делу.

— Кумекаю. Так просто никогда не выберешься. А мы бы с Шурой вас с Сашей к себе на лето. Давайте к нам: благодать — речка, пляж, садок вишневый коло хаты… Что еще человеку надо? Отдыхайте, пишите.

— Заманчивое приглашение, нужно им когда-нибудь воспользоваться.

— «Когда-нибудь». Эх ты, героиня! Отдыхать тоже иногда надо… Так вот что! Там в комнате мои ребята из бригады и гости. Повечеряем, а утречком делами позанимаемся. Раз такие дела есть. Согласна?.. Я пойду, а ты поднимайся, одевайся. Десять минут на сборы хватит?

— Жестковато. Но постараюсь.

Вскоре посвежевшая, отдохнувшая Лена вошла в большую комнату. Вокруг стола сидели ее старые знакомые — трактористы, очень похожие друг на друга две незнакомые женщины, по-видимому, мать и дочь, сын Коржовых Федор. В крупном, косая сажень в плечах, великане Елена сразу же узнала Смирнова. «Нежданно-негаданно встреча», — подумала она и в нерешительности остановилась.

— Не узнаете? — Смирнов поднялся, пошел ей навстречу.

— Почему же, — стараясь сохранить бодрый тон, откликнулась Елена. — Один раз видела, а хорошо запомнила.

— И я запомнил навсегда, — прозвучал густой бас Смирнова.

Шура засуетилась, накрывая стол.

— Наш сват, — показала она на Смирнова, — а это сватья Варвара Потаповна и невесточка наша Оленька из Чижевского района до нас пожаловали.

— А это Леночка… Елена Ивановна. На свадьбу к Федору не могла приехать — так знакомься теперь с нашими новыми родычами, — добавил Коржов.

Лена скорее ощутила, чем увидела настороженный взгляд еще совсем молодого, не взирая на бородку и усы, Федора, и открыто неприязненный его красивой жены Ольги.

— Игнат Фомич сейчас бригадир тракторной, — продолжал Коржов. — Лучший, в Чижевском районе. В наши последователи подался. Бычков откармливает.

— Несподручно от знаменитого свата отставать, — пророкотал Смирнов.

— Ты не прибедняйся, Игнат Фомич: сам знаменит, — ответил Коржов.

— Была слава да сплыла, — мрачно откликнулся Смирнов.

— Героем Социалистического Труда был и останешься навсегда, хоть немало грязи на тебя налепили, — послышался тонкий и резкий голос Ольги.

— Сам на себя налепил. Ты, Ольга, брось меня подъяривать, — рассердился Смирнов. — Брось, говорю.

Елена знала, что Смирнова сняли с поста председателя колхоза, вынесли строгое партийное взыскание. Другой, послабей, может быть, пал духом, затаил обиду. Но Игнат Фомич недолго оставался наедине со своими невеселыми мыслями. Пошел в тракторную бригаду, в которой трудился долгие годы, где «заработал Золотую Звезду», попросился на трактор. Правда, новое руководство колхоза, желая смягчить удар, предлагало ему должность учетчика, счетовода или даже бухгалтера. «Только на трактор», — упрямо отвечал Смирнов. И вот не прошло и трех лет и его имя вновь зазвучало в передачах по радио и на местном телевидении. Бригадир-коржовец, бригада заняла первое место в районе.

— У вас проверяют то, что пишут в газету или кто что захочет, то и печатают? — неприязненно глядя на Лену, спросила Ольга.

— Ты опять за свое! — поднялся Смирнов и опустил тяжелый кулак на стол. — Уйми свою жену, Федор, ишь как разошлась.

— Отчего волноваться. Я сейчас все разъясню, Игнат Фомич, — спокойно ответила Лена. — Обязательно проверяют, Ольга Игнатьевна. И не раз…

— А если отцу сейчас новую медаль или орден дадут. Что вы тогда скажете? — снова спросила Ольга, не обращая внимания на укоризненный взгляд Федора.

— Будем радоваться вместе с вами. И еще, наверно, даже больше вас, — сказала Ивченко. — Будем радоваться тому, как правильно и мужественно воспринята критика и как хорошо и умело трудится человек.

Ольга замолчала. Шура поставила на стол закуски. Завязался общий разговор. Неожиданно зазвонил телефон.

— А где же ей быть? Конечно, у нас, — добродушно ответил кому-то Коржов. — Как себя чувствуете? И мы, спасибо, тоже отлично. Жаль, Саша, что не приехал. Понимаю. Передаю трубку.

Елена услышала взволнованный голос:

— Как ты, моя Аленушка?

— Все хорошо. Наверное, послезавтра приеду. А ты как? Что-нибудь случилось?

— Пока все по-старому, без перемен, — соврал Саша. Ему уже сообщили устный приказ: быть готовым к выходу в море. — Ну я рад, что все хорошо, — взволнованно сказал он. — Будь здорова, моя родная. Целую.

На сердце у Елены стало тревожно. Она интуитивно почувствовала, что Саша чего-то не договаривает. Но сказать не решалась. Да и тешилась надеждой: показалось.

— Муж беспокоится? Заботливый, видать, мужик, — пробасил Смирнов.

— Золото он у нее. Высшей пробы, — подняла большой палец Шура.

— У меня к вам просьба, Константин Алексеевич, — проговорила Ивченко, не желая откладывать разговор на завтра. — Извините, что за накрытым столом. Но дело есть дело, за этим и приехала. Газете нужна ваша статья о сегодняшнем дне коржовцев, их планах, обязательствах, ну и в поддержку предложений Чабаненко.